Су Тун - Рис

• Название: Рис
• Автор: Су Тун
• Жанр: Современная проза

Повествуя о крахе торгующей рисом семьи, о мечтах и мытарствах юнца, убежавшего в город из смытой потопом деревни, Су Тун погружает читателя в мрачные будни Китая начала минувшего века, где пища, валюта, фермент сладострастья, орудье убийства и символ всех благ – это рис. Отверзающий бездны безумных страстей и диковиной чувственности, опьяняющий обворожительной прозою «Рис» – роман редких словесных красот и неистовой творческой силы.

---

– Знаешь, где Сюэ Цяо сейчас? – сделав паузу, глянув Ми Шэн’у в глаза, Най Фан сплюнула косточку. – Трудится шлюхой в Шанхае.

Отняв ото рта свой орган, Ми Шэн невозмутимо взирал на ее перепачканные фиолетовой ягодой губы.

– На улице ловит клиентов. Вцепилась в мальца из торгующей тканями лавки, – хихикнув, Най Фан развернула платочек и вытерла рот.

Вот урод. Най Фан бросила взгляд на свисавшую плетью увечную ногу. Спокойствие деверя злило ее. Развернувшись, Най Фан потащилась в покой.

– Ну-ка стой! – заорал вслед Ми Шэн.

– Что еще ты желаешь узнать? Ворох сальных подробностей? Парня из лавки спроси, если крепкий желудком.

– Блевать меня тянет от пасти вонючей твоей, еще больше от свинского брюха! – взревев на весь двор, Ми Шэн бросил гармошку в Най Фан, угодив ей в раздутое чрево.

Испуганный вскрик, звук удара о мягкую плоть чуть ослабили гнет на душе. Ми Шэн, спрыгнув с окна, подобрал свой орган, выдув звонкую ноту:

– Она потаскуха, ты тоже не лучше. Все бабы – бесстыжие шлюхи.

Най Фан, прикрывая руками живот, молча пятилась к двери и лишь на пороге, задрав вверх подол, оглядела ушиб:

– Ты убить меня вздумал? Сам чада не смог настрогать, так мое извести захотел? Я Чай Шэн’у скажу. Он с тобой разберется!

И грянула битва. Два брата с налитыми кровью глазами хватались за всё что ни попадя: в ход шли засовы, давильные камни, поленья, топор... Вскоре всякая вещь на дворе была схвачена, поднята, брошена в недруга. Грохот и бранные выкрики перекрывал визг Най Фан:

– По ноге ему бей! По здоровой ноге!!

Из окошка гостиной У Лун наблюдал за неистовой схваткой:

– Не сметь дома драться! Ушли со двора!!

Из торгового зала примчалась Ци Юнь, вслед ней два работника. Всё бесполезно. С землистого цвета лицом Ци Юнь бросилась вон за подмогою. Шесть кузнецов растащили израненных братьев. Припав на колено, Ми Шэн подобрал потихоньку топор и швырнул его в спину противника. Брызнули стекла: топор, пролетев возле уха Чай Шэн’а, разбил окно спальни.

– Чего разодрались? – со скорбною миной Ци Юнь принесла из покоев топор. – Что ни день шум и гам, «ни цыплят, ни щенят не оставят в покое». И где честь семьи?

– У нее поспрошай, – оттирая залитое кровью лицо, указал на супругу Чай Шэн. – Говорит, что ее колченогий по брюху ударил. Заставила драться.

– Всё ты! Так и знала, – Ци Юнь с «гневом в голосе, злобой в лице» обернулась к Най Фан. – Чем род Фэн тебе не угодил? Всё мутишь, будоражишь, до смертоубийства доводишь. От злости подохну!

– Давай! Выливай всё дерьмо на меня!! Я здесь главная бл...ть!!! – Най Фан хлопнула дверью, но тут же её приоткрыла, просунув в проем половину лица. – Между прочим, сегодня счастливейший день для семьи. Так и быть, помолчу. Не хочу отнимать ничью славу, Ми Шэн.

Сжав сочившиеся свежей кровью разбитые губы, Ми Шэн одурело мусолил в руке чей-то выбитый зуб. Может статься, его; может статься, Чай Шэн’а. Ци Юнь подошла, чтоб помочь ему встать, но Ми Шэн оттолкнул ее. Та, побледнев, закатила глаза, но взяла себя в руки и, сморщив лицо, потихоньку растерла виски:

– Вот несчастье моё. Тебе мало того, что убил Сяо Вань? Ты и брата хотел?

– Очень даже хотел. Жаль, не грохнул с тобой заодно, – Ми Шэн встал, посмотрел на лежащий в руке окровавленный зуб и с размаху забросил на крышу амбара. Отстукал ритмичную дробь, зуб скатился по ней, и исчез без следа.

Вскоре весть о кровавой разборке в порту облетела весь город. В трактирчиках, чайных судачили, будто бандиты из Длинных Стволов и Портовой Братвы не смогли поделить речной порт. Проживавшие возле реки утверждали, что целую ночь раздавалась пальба, и когда, перед самым рассветом, всё стихло, глазам смельчаков, прибежавших на место ночной перестрелки, предстало ужасное зрелище. Всюду – на голой земле, меж тюками с товаром лежали тела убиенных. Под длинной стрелою подъемного крана болталась надетая на окровавленный крюк голова. Говорили, что большая часть из трех с лишним десятков убитых в порту была в черных штанах и халатах. Исход битвы ясен: Стволы разгромили Братву.

Каждый в городе знал, и Стволы, и Братва уже многие годы держались своих территорий. «Вода из колодца не вторгнется в воды реки» – таково было правило банд. И вдруг эта разборка. Должна быть причина. Действительно, вскоре по чайным прошел новый слух – дескать, дело в продаже земли. Кто-то продал Стволам прилегавшую к пристани улицу, сделку с землей не признала Братва, вот и вышло побоище. Кто продал землю осталось загадкой. Но в чайных твердили, что это отнюдь не убитый в Шанхае почтеннейший Лю и не новый главарь уничтоженной банды, чью голову сняли с крюка. На такое способен один человек – изнуряемый «немощью ив и цветов»[1] одноглазый У Лун.

В числе прочих зевак Чай Шэн памятным утром помчался на пристань. Он знал в лицо многих убитых и с явной охотою ознакомлял любопытствующих с именами лежащих в крови братанов. Возвратившись домой, он застал на дворе одиноко сидевшего в кресле отца. Тот прихлебывал чай. Как всегда чай был темный и мутный, но в этот раз – новое снадобье? – в чашке лежал толстый корень женьшеня.

– Ты жизнь себе, пап, сохранил, – заявил, отдышавшись, Чай Шэн. – Там, в порту всё в крови. Перебиты твои братаны. Говорят, что Стволы постарались.

Ничуть не смущенный ужасною вестью, У Лун отхлебнул глоток чая, поскреб свою плоть, сунув руку в штаны, и немедленно выставил на обозренье Чай Шэн’у пяток окровавленных пальцев:

– Я тоже в крови. Уже целое лето сочится.

– Пойдешь посмотреть? – Чай Шэн тихо икнул, вспомнив дух свежей крови на пристани. – Вот же судьба. Вчера важно слонялись в порту, а с утра в Преисподней.

– На что там смотреть? Я давно все их жизни исчислил. Никто бы не спасся от этого лета, – У Лун, задрав руку, под солнечным светом разглядывал капельки крови и гноя. – Ты чувствуешь запах? Так пахнет покойник.

Чай Шэн отшатнулся.

– За свою жизнь сколько ж выдумал я разных способов мести? – У Лун приподнялся с плетеного кресла и стал ковылять взад-вперед по двору.

Резь и жжение от потревоженных язв, покрывавших усохшие бедра, едва позволяли ходить. Он, вздохнув, поднял голову к солнцу:

– Еще одна язва. Жара. Не спадет, пока все не издохнут. Знать лето – пора мертвецов.

Восседая на смрадном горшке – полукруглый живот неуклюже лежал на расставленных в стороны бедрах – Най Фан расшивала пеленку. Заметив вошедшего в спальню Чай Шэн’а она проворчала, задернувши занавесь:

– Шляется где-то всё утро.

– На мертвых ходил посмотреть, – Чай Шэн сжал двумя пальцами нос. – Везде вонь: тут дерьмом, в порту кровью воняет.

– Кого там убили еще? Каждый день кто-то мрёт, – Най Фан, перекусив темно-красную нитку, с довольную миной взглянула на плод своих рук – грубовато расшитую знаками «Счастие» и «Долголетье» пеленку. – Я тоже на мертвых люблю посмотреть. Ты чего не позвал? Знаешь ведь, мне до одури скучно в лабазе.

– Да ты б напугалась там до смерти: трупов одних тридцать штук, лужи крови такой глубины, – Чай Шэн жестами изобразил непомерную глубь покрывающих пристань луж крови. – А знаешь, кто мертвые? Все из Портовой Братвы. Мой отец один жизнь сохранил.

Зашуршала бумага. Най Фан, появившись из-за занавески с горшком на руках, заворчала с обидою:

– С пузом таким каждый день я горшок выношу. А семье наплевать. Вы за каждой монетой как в задницу лезете, пальцы еще вам потом оближи. Разоритесь, наняв мне служанку?

– Нет денег у нас. Ты не слышишь, как плачется мать? «Денег нет, денег нет». Эта скряга гроша за всю жизнь из ладони не выпустила.

– У отца твоего деньги есть, – Най Фан будто припомнила что-то и вдруг зашептала на ухо Чай Шэн’у: – Отец твой земли много продал Стволам. Это ж чертовы деньги!

– Тебе кто сказал?

– Брат сестры моей в Длинных Столах. Говорит, что отец твой как черт торговался. Уж сколько они заплатили, не знаю. Но думаю, золота лянов[13] под сто.

– Ты про деньги его даже думать забудь, – горько хмыкнул Чай Шэн. – С детства мне ни единой монетки не дал. На кой черт он их копит? Поди разбери, что в его в голове.

– Он уж всяко вперед нас помрет, и тогда деньги наши, – с горшком на руках окрыленная думами о многочисленных выгодах от скорой смерти болезного свёкра Най Фан поспешила на внутренний двор.