Сергей Галихин - Русская фантастика 2009

• Название: Русская фантастика 2009
• Автор: Сергей Галихин
• Издательство: М.: Эксмо, 2009. — 512 с.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33456-8

Эта итоговая ежегодная антология охватывает многие жанры, стили и направления русскоязычной фантастики. Невероятные события забрасывают героев этого сборника в самые отдаленные уголки Вселенной и во времена Второй мировой войны, в мрачные закоулки подсознания и в параллельные миры, где может произойти все что угодно. В удивительное путешествие к неисследованным галактикам приглашают вас ведущие отечественные писатели-фантасты.

---

Одна из ламп лопнула, лифкаловая нить вспыхнула ярко-белым огнем и перегорела. Дальний угол двора утонул в темноте. Роже и Питер переглянулись. Случайность? Почему нет? Электролампы, к сожалению, не вечны.

— Дай сигнал, — сказал Роже, по третьему кругу чередуя на мониторе изображение с видеокамер, с которых просматривался двор.

— Не спеши, сейчас мужики подойдут, — сказал Питер.

Но Роже уже встал со стула, взял стоявшее в углу протонное ружье и, активировав генератор, снял предохранитель. Питер нажал кнопку звонка. Один длинный, значит, на посту что-то не так.

Питер взял свое ружье. У него появились неприятные ощущения. Быстро подступила тошнота, в ушах тихо зазвенело, слабость и легкий мандраж растекались по телу. Роже посмотрел в видеоглазок и, положив палец на спусковой крючок, открыл дверь.

На улице было тепло. Черное безоблачное небо, яркие звезды, громкое пение сверчков. Стоя на крыльце, Роже, прислушиваясь, осмотрелся. Двор был пуст. Ни одного постороннего звука в округе. В это время Питер, не понимая, что заставляет его нервничать, постоянно менял на мониторе картинки с видеокамер.

Роже осторожно сошел с крыльца. Замер. Снова прислушался. Ни одного звука, кроме пения сверчков. В двадцати пяти метрах от крыльца глухая стена трехэтажного дома, справа крыло гостиницы, в углу между стеной и гостиницей угольный сарай, слева высокие кованые ворота. Роже почему-то сразу же пошел к воротам, а не к потухшей лампе. Он подергал замок, затем калитку. Заперто. Прислонившись щекой к холодным чугунным вензелям, выглянул на улицу. Улица была пуста. Не опуская ружья, Роже пошел к угольному сараю. Еще издали он заметил, что лампа разбита. Что за черт? Не перегорела, а лопнула? Под подошвой армейского ботинка скрипнуло битое стекло.

Роже отступил на полшага, посмотрел под ноги…

В затылок ему, точно в основание черепа, вонзился легендарный кованый нож штурмовика. Смерть наступила мгновенно, Роже не успел ничего почувствовать. Он еще стоял на ногах, когда во дворе гостиницы погас свет. Ружье клюнуло в ослабевших руках, колени подогнулись, и Роже упал лицом на гладкий булыжник. Питер на секунду замешкался, включил инфракрасные фильтры камер и успел увидеть, как через двор метнулись четыре силуэта. Опрокинув стул, он бросился к двери, выключил свет, встал на одно колено и, взяв входную дверь на мушку, изготовился к бою. Вдруг он вспомнил, что в суматохе забыл дать сигнал тревоги. Не беда. Смена уже готова заступить на пост. Услышав стрельбу, дежурный сам поднимет тревогу.

Одна из теней, возникших у Питера за спиной, молниеносным движением перерезала ему горло. Питер выронил ружье, захрипел, обхватил шею руками, кровь текла сквозь пальцы. Голова закружилась, он повалился на пол.

Смена не успела спуститься вниз, их вырезали еще на лестнице. Две тени метнулись через темный двор от крыльца гостиницы к стене трехэтажного дома. Кованые ворота, скрипнув петлями, распахнулись. Словно волна, накатившая на песчаный пляж, во двор хлынули ашаты.

Нельзя сказать, что ашаты застали имлинов врасплох, но все же, прежде чем завязался бой, им удалось захватить весь первый этаж. Сначала одинокий женский крик, потом второй, третий огласили гостиницу. Имлинов убивали ножами, расстреливали в упор.

Когда через пятнадцать минут ашаты отступили, на первом этаже остались девяносто два тела. Среди них двадцать шесть детей, самому старшему было четырнадцать лет.

5 августа

08 часов 15 минут

Возле неказистого двухэтажного серого домика остановился джип криминальной полиции. Из машины вышли двое ашатов. Того, что был повыше ростом и пошире в плечах, звали Танахой — тридцатипятилетний сержант с вечно прищуренными глазами, сломанным носом и мгновенной реакцией бывшего боксера. Его спутника звали Миланом. Он был худощав, лицо овальное, вытянутое, скорее добродушное, большие карие глаза, черная кудрявая копна волос. Уже пятнадцать лет Милан работал в криминальной полиции Пешковеца. За это время он снискал себе славу честного служаки и хорошего сыщика.

— Ну что, лейтенант, — сказал Танаха, — сразу зайдем в гости или для начала осмотримся?

— Он не дурак, чтоб прятаться в своем квартале, — ответил Милан. — Соседей расспрашивать бесполезно, все равно ничего не скажут. В дом нас не пустят, так что ты поглядывай по сторонам. Как бы нам истинные ашаты по затылку не стукнули.

Танаха кивнул, расстегнул пиджак, чтоб облегчить доступ к кобуре.

Милан постучал в дверь. В доме было тихо. Милан прислушался, постучал еще раз, гораздо громче. За дверью послышались шаги, замок клацнул. Дверь со скрипом распахнулась, на пороге появилась хозяйка, пятидесятичетырехлетняя ашатка. Если бы Милан не знал наверняка, сколько ей лет, ни за что бы не поверил. Выглядела она, мягко говоря, не очень хорошо. Да и как может выглядеть женщина, за полгода схоронившая невестку, сына, двух племянников, двоюродную сестру и дядю?

Айна, вытирая мокрые руки о фартук, настороженно посмотрела на гостей. В следующую секунду, словно расплавленный воск в глицерине, перетекающий из одной формы в другую, из ее глаз исчезла настороженность, уступая место ненависти.

— Здравствуй, Айна, — как можно нейтральнее сказал Милан. Здесь нельзя было переигрывать.

— Чтоб ты сдох, и дети твои… — начала хозяйка, но Танаха перебил ее:

— Закрой рот, или поедешь с нами.

— Ах! Как напугал! — всплеснула руками Айна и тут же перешла на крик: — Вы только посмотрите, кто пришел! Два запаршивевших шакала, трусливо сидящие по канавам, когда требуется их помощь, и гордо называющие себя полицейскими, когда рядом нет бандитов! Да отсохнет рука, подающая вам хлеб!

— Айна, незачем кричать на всю улицу, — спокойно сказал Милан. — Даже если все ашаты Пешковеца соберутся у твоей двери, мы не уйдем, пока ты не ответишь на наши вопросы.

— Не о чем мне с вами говорить, черви навозные! Я сейчас возьму скалку и обломаю ее об ваши трусливые спины! — потрясая кулаками, негодовала Айна.

— А ну-ка… — сказал Танаха и, отстранив лейтенанта, втолкнул хозяйку в дом.

Айна завизжала, но, получив пару пощечин, умолкла и, повинуясь толчкам в спину, прошла в комнату. Она хотела ударить Танаху стоявшей на тумбочке керамической вазой, но сержант словно тисками сжал руки женщины, отобрал вазу, а саму ее толкнул к дивану. Милан не стал мешать сержанту. Конечно же, это было свинство. Конечно, если бы кто-то так же обошелся с его матерью, Милан нашел бы его и перерезал ему горло. Но сейчас это было оправданно. Стоять в пороховом складе с горящим факелом в руке чревато. Среди ашатов многие считали Иньяки героем. Если бы на улице собралась толпа, им с сержантом пришлось бы несладко.

Оглянувшись, Милан вошел в дом и прикрыл за собой дверь.

— Смелые. Справились с пожилой женщиной, — сидя на диване, с презрением прошипела Айна, когда Милан вошел в комнату, и плюнула Танахе в лицо. — Был бы здесь Иньяки, ты бы не посмел и на километр подойти к моему дому!

— Был бы здесь Иньяки, я бы собственноручно переломал ему все пальцы и свернул шею, — зло ответил Танаха. — А теперь закрой рот и слушай, что тебе говорит лейтенант. А откроешь его, только когда тебе зададут вопрос.

— Прости, Айна, — сказал Милан. — Ты знаешь, что я всегда уважал вашу семью. Но ты сама не хочешь разговаривать по-человечески. Вот и приходится разговаривать на том языке, который выбрала ты. Твой сын, Иньяки, обвиняется в нескольких убийствах. Скажи нам, где его найти, и ты спасешь много жизней.

Айна, скрестив на груди руки, деже не смотрела на Милана, демонстративно молчала.

— Пойми, Айна, гибнут невинные, — продолжил Милан. — Твой сын ослеп в своей борьбе. Ему все равно, кого убивать. Вчера он взорвал школьный автобус. В чем перед ним были виновны дети? Может быть, они убили его брата?

Айна сидела не шелохнувшись. А ведь она знает, где Иньяки. Милан не очень-то надеялся услышать ответ: какая мать донесет на своего сына? Для общества он, может, и убийца, но для матери всегда останется сыном. Милан рассчитывал разговорить ее. Возможно, в разговоре она увлечется и случайно проговорится о чем-то, что поможет поймать Иньяки.

Танаха подошел к дивану и, наклонившись к Айне, проговорил тихо и уверенно:

— Ты знаешь, что сейчас будет? Лейтенант уйдет опрашивать соседей, а я посажу тебя в машину и отвезу к имлинам. В тот самый квартал, чьих детей взорвал Иньяки. Они порвут тебя на куски. За это меня выгонят из полиции, и я уеду из вонючего Пешковеца на Кипр, к двоюродному брату. Но перед этим Иньяки придет, чтобы убить меня, и лейтенант его поймает.

На какой-то момент Милану показалось, что старый как мир фокус сработал. Но Айна, как и прежде, молчала. Было заметно, что ненависть переполняет ее, но желания отвечать на вопросы у нее так и не появилось.