Дмитрий Старицкий - Принц Вианы

• Название: Принц Вианы
• Автор: Дмитрий Старицкий
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9922-1709-4

Одинокий, старый, больной музейщик должен был погибнуть в автокатастрофе, но оказался в теле молодого наваррского принца, преследуемого французским королем. Наварра — королевство небольшое, горное по большому счету, но стратегически очень важное. С одной стороны Франция. С другой — Испания. Свои бояре тоже не промах. И все хотят подмять Наварру под себя. И век вокруг пятнадцатый, Колумб еще в Америку не ходил. Герой наш теперь молодой, здоровый и красивый — прозвище Фебус («Аполлоноподобный») просто так не дают. Но один против всех. Даже родная мать плетет против него интриги.

---

— Бдите? — строго спросил я их, сам внутренне ликуя.

— А то… — отозвался сонный Микал, вставая с пола. — Дюка Аласонского, когда он был ваших лет, пленили в битве при Вернейле. Выкуп потребовали чудовищный — двести тысяч золотых. Его роду пришлось продать практически все свои земли, включая даже фьефы*, и влезть в неоплатные долги. Мы не можем так рисковать вами, сир. Наварра — бедное государство. Замок взят сержантом под плотную охрану.

— Молодцы, — похвалил я служак. — А теперь, Микал, организуй мне banyu. А до того — что-нибудь попить, только не вина. И человека местного: убраться в спальне. Я там нагадил в antiqariat.

— Banyi тут нет, сир, — Микал виновато пожал плечами, — можно организовать помывку в бочке.

— В бочке так в бочке, — не стал я привередничать; главное сейчас — помыться, а в чем — не важно.

И пошел на выход. Вслед за мной двинулся и арбалетчик.

В ожидании помывки коротал время в узорчатой каменной садовой беседке за кувшинчиком очень неплохого молодого сидра. Наверное, этот сорт бодяжат из зеленых еще яблок. Этакая приятная аскорбиновая кислинка не бывает в зрелом яблоке.

Сад действительно состоял из корявых плодовых деревьев в процессе еще дозревания плодов, а не был геометрически стриженным парком с дорожками и лабиринтом, как обычно ожидается увидеть в таких уголках куртуазии.

Было настолько тихо, что слышалось жужжание ос в ближайших кустах. Лишь с заднего двора за господским домом раздавались резкие, звонкие удары металла о металл. Тут же вспомнилось из молодости, сказ про революционную будущность: «…а на улице мужики ковали что-то железное. Ковали-ковали, а потом махнули рукой — хрен с ними, с графьями, завтра докуем», что реально улыбнуло и подняло настроение.

А может, это сидр постарался.

Или все вместе с прекрасным летним днем.

— Ваше высочество, вы пропустили завтрак, — услышал я за спиной упрек, высказанный высоким девичьим голосом.

Обернувшись, увидел все ту же девушку в наряде Красной Шапочки, которая нас вчера встречала и участвовала в ужине.

Тактичный Микал куда-то сразу исчез из поля зрения.

— Присаживайтесь, дамуазель*, — сделал я приглашающий жест. — Разделите со мной эту скромную трапезу. Завтрак я пропустил потому, что дал себе возможность наконец-то выспаться, о чем нисколько не жалею.

— Я не пью с утра вина, — сказала девушка, усаживаясь напротив меня и расправляя пышные юбки по скамейке, — только воду. Но с удовольствием пообщаюсь с вами. — И на инстинкте включила наивняк: — Первый раз вижу так близко настоящего принца. А вы принц чего, ваше высочество?

Ее щеки тут же слегка покрылись румянцем. И ей это шло. Гляделось этаким импрессионистским рефлексом от головного убора. И смотрит так прямо, хлопая ресницами, как будто не выпытала еще вчера у дона Саншо и сьера Вото все про меня. Вот зуб дам…

— Я принц Вианы как инфант короны Наварры. Это небольшое княжество на границе с Кастилией. Луи де Фанс мне дядя, родной брат моей матери. Но я еще и суверенный монарх виконтства Беарн, где я ничей не вассал.

— Даже римского папы? — удивилась девушка. — Так не бывает, ваше высочество.

— Как видите, прекрасная дамуазель, бывает. Просто это государство слишком маленькое, а я слишком юн, чтобы рассматривать нас полноценными участниками европейского концерта.

— Концерта? Никогда не слышала такого названия, — и в улыбке показала прелестные ямочки на щеках.

— У этого термина два значения. Согласное выступление разом нескольких музыкантов, где каждый слушает музыку соседа и играет ей в тон, или большая политика монархов на континенте. Где участники концерта делают политику, а остальные — только зрители.

— Я ничего в политике не понимаю, в монастыре нас этому не учили. Но вот в музыке кое-что смыслю. И даже умею играть на свирели. А это правда — то, что мне сказали ваши башелье*, — что вы хорошо играете на деревянной флейте?

Я же говорил, что она на информацию обо мне их вчера до донышка вытрясла… Странно, а чем ей Саншо-то не угодил? Тем, что он одноглазый? Или приняла его за рыцаря моей свиты? А девушкам, в каком бы они времени ни жили, принца подавай. На меньшее они не согласны. Все, кто ниже принца, будут за это истерзаны в замужестве. По большому счету, им и принц нужен не всякий, а с золотыми яйцами. И не дай бог, если они у него окажутся серебряными…

— Хорошо или нет я играю на флейте — это не мне судить. По крайней мере, мне это занятие нравится, — ответил я ей.

А сам подумал: смогу ли я играть на флейте в этом теле, если не умел этого раньше? И добавил поспешно:

— Но на гитаре я играю лучше.

— Гитаре? — удивилась она.

— Этот что-то вроде лютни у наших бродячих гитанос*.

— А… житан*, — обрадовалась девушка узнаванию, делая ударение на последний слог. — Они у нас тоже часто бродят толпами со своими возами. И женщины у них в пестрых юбках с оборками. Потом в округе кони пропадают… Видела я как-то у них этот инструмент, когда ехала из монастыря сюда, к дедушке, но не знала, что он называется так. У нас его называют «житэйр». Но он звучит намного грубее, чем лютня.

— Дамуазель, — сказал я несколько строго, меняя тему, пока мне не принесли флейту и не заставили на ней играть, — мы с вами уже долгое время общаемся, а я все еще не знаю вашего имени. И мне от этого неловко.

Она вскочила, торопливо сделала настоящий придворный реверанс и промолвила, потупив глаза:

— Иоланта, дочь барона де Меридора, ваше высочество. Простите мне этот промах. Я не нарочно нарушила этикет.

— Садись, дитя мое, — непроизвольно вырвалось у меня, так как я неожиданно для себя обнаружил, что смотрю на нее снисходительными глазами старика, а вот тело мое только по пояс деревянное, а ниже очень даже я ей ровесник. — Можете называть меня Франциск, Иоланта. Так о чем мы говорили?

— О музыке, — выпалила девушка. — Вы возите свою деревянную флейту с собой?

Я призадумался. Скорее всего флейта принца досталась с другими вещами трофеем Пауку. Но точно я об этом не знаю.

— Деревянную — нет. Только кожаную, — пошутил я озорно и двусмысленно, как не привык шутить даже в третьем тысячелетии.

Меня явно накрывают юношеские гормоны, подталкивая к мелкому хулиганству. Мне совсем не нужна интрижка с внучкой приютившего нас барона, особенно в нашей непростой ситуации. Разум-то хорошо понимал это, но тело рвалось в бой.

— Я умею играть на свирели, меня в монастыре научили, — продолжила девушка свой щебет. — А вы научите меня играть на кожаной флейте?

Прозвучала даже не просьба, а требование. О боги, она или наивна до безобразия, или слишком искушенная развратница, которая сама меня соблазняет. Поди вот так пойми с ходу.

Микал, появившийся на наши глаза с известием, что бочка готова и горячей воды запасено достаточно, оборвал этот странный флирт прямо на взлете. Ну и слава богу.

Отмокал в бочке я долго, все равно одежды мои унесли стирать.

Баня местная оказалась похожей на японскую, только совсем без эстетизации, принятой в Стране восходящего солнца. В помещении рядом с кухней в большую сорокаведерную бочку поставили скамеечку и все покрыли полотном, чтобы мое высочество попку себе не занозило. Туда набулькали горячей воды деревянными ведрами, разбавили холодной до приемлемой температуры, и — извольте принимать водные процедуры.

Первый кайф от процесса я ощутил, отмокая от лесной грязи, да и вообще от всего накопленного до меня этим телом, — в это время в этом месте католицизм отрицательно относился к телесной чистоте. Это вам не Русь с ее культом бани. И даже не Византия, бани которой сейчас называют турецкими. Сейчас — это в двадцать первом веке. Вот я уже и во временах путаться стал. Симптом, однако.

Потом заметил, что пропали Микал и моя одежда.

Появившийся раб сказал, что одежда моя в стирке, зато он нашел тут настоящую морскую губку и сейчас ей меня ототрет, если я, конечно, не боюсь, что через отмытые поры в меня проникнут все возможные болезни. И раздевшись до пояса, стал работать банщиком. Ошейник, как оказалось, на нем был. Замшевый. С наполовину стертым беарнским тавром — два быка, идущие влево, оглядывающиеся, один над другим.

Эх, сейчас бы гель для душа или хотя бы примитивное хозяйственное мыло… Но и так было неплохо. Особенно когда кухонные мужики стали приносить новые порции кипятка.

Вымыть мне волосы пришла толстая грудастая баба в неопределенном возрасте, принеся с собой большой глиняный горшок с настоем ромашки.

Сняла под присмотром Микала с меня повязки и сказала:

— Можно.

И мои волосы неторопливо умастили каким-то маслом. Судя по запаху — ореховым. Помассировали голову. Смыли водой с ромашкой. Потом еще раз — только ромашкой. И лишь затем, используя десяток деревянных гребней с разной толщиной зубьев, она осторожно и ласково расчесала мои длинные волосы. И ушла с поклоном, явно довольная своей работой.