Александр Чавчавадзе - Грузинские романтики

• Название: Грузинские романтики
• Автор: Александр Чавчавадзе
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1989

В поэтический сборник вошли стихотворения и поэмы выдающихся поэтов Грузии XIX в. Александра Чавчавадзе, Григола Орбелиани, Николоза Бараташвили и Вахтанга Орбелиани, представленных в переводах Б. Пастернака, Н. Заболоцкого, В. Звягинцевой, С. Спасского и других.

---

Его стихи напоминают религиозные гимны и песнопения не только своим благоговейным трепетом искренности переживаемого чувства, но самой интонацией и архаикой поэтического выражения. Бараташвили как бы сам подчеркивает, что его поэзия — это молитва, исповедальный монолог, словно произнесенный в исповедальной тиши храма.

Любовь поэта чиста и возвышенна. Мы знаем, что он был увлечен очаровательной дочерью Ал. Чавчавадзе — Екатериной, которой посвятил лучшие свои стихи. В них слышится взволнованное биение безмерно влюбленного сердца, тоска измученной души. Несбыточность мечты угнетает поэта, но он не бежит от страданий и свою готовность умереть во имя любви выражает сложной, но прекрасной метафорой:

Вытру слезы средь самого пыла
И богине своей, и врагу,
Пламя сердца, как ладан кадила,
Не щадя своих сил, разожгу…

Самое интересное в лирике Бараташвили — это философские медитации, попытка разобраться в смысле человеческой жизни. Его поэтические раздумья отличаются чувством глубокой обреченности и вместе с тем сознанием высокого гражданского долга.

Бараташвили видит суетность жизни, но никогда не утверждает, что смерть есть единственный выход из существующего положения.

Его идеал — не смирение и отрешенность, а активность и борьба, хотя поэт никогда не тешит себя наивными надеждами. Он особенно остро переживает собственную обреченность, полнейшую бесперспективность жизни, однако не мирится со своей участью и стремится разбить оковы судьбы и обрести свободу. Это стремление оказывается столь же бескомпромиссным и роковым, как и готовность к самопожертвованию, и этот отчаянный порыв с особенной силой звучит в стихотворении «Мерани» — вершине поэтического творчества Бараташвили, лучшем творении многовековой грузинской лирической поэзии.

В дождь и ветер, в зной и холод несется Мерани — крылатый конь мечты. И бег его — словно разбушевавшийся в половодье горный поток, ворочающий глыбы, размывающий берега, когда вода и камни сливаются в одно целое, подчинившись безудержному течению.

Этот бешеный бег, эта неистовая скорость как будто бы и не таят в себе ничего, кроме бессмысленности, бесцельности. Всадника, несущегося на крылатом коне, не пугает крик ворон, который заменит ему хор певчих, он не боится умереть на чужбине, не боится лежать в могиле и слышать плач вьюги.

Но во всем этом, оказывается, есть своя особая цель:

…Я к звездам неба в подданство впишусь.

Я вверюсь скачке бешеной твоей
И исповедуюсь морскому шуму…

И здесь поражает нас дерзость мечты, казалось бы, навсегда побежденного роком и пригвожденного к земле человека, поражает его безумство, его готовность преодолеть превратности судьбы, постичь непостижимое, увидеть незримое.

Даже в минуты неизбежной встречи со смертью он не хочет примириться с ней, не теряет веры в жизнь, утешая себя мыслью, что она будет продолжена, что другие люди пройдут по проторенному им пути.

Заключительные строки «Мерани» — это символ веры в конечное торжество человека, гимн свободной личности, пронизанный подлинным чувством оптимизма:

…Пусть я умру, порыв не пропадет,
Ты протоптал свой след, мой конь крылатый,
И легче будет моему собрату
Пройти за мной когда-нибудь вперед.

Стрелой несется конь мечты моей.
Вдогонку ворон каркает угрюмо.
Вперед, мой конь! Мою печаль и думу
Дыханьем ветра встречного обвей!

Человек не должен быть рабом своей судьбы, слепо подчиняться року, и хотя, прокладывая новый путь, преодолевая превратности судьбы, он может обречь себя на гибель, высшая цель и назначение его жизни будут исполнены: его порыв облегчит трудность пути всем, вступившим на него.

В поэме «Судьба Грузии» нарисована драматическая картина роковой исторической ситуации, сложившейся к концу восемнадцатого века на родине поэта. Эта поэма явилась этапным произведением в грузинской поэзии XIX века, отразив неутоленную боль души подлинного патриота, искренне переживающего за судьбу своей отчизны.

Вахтанг Орбелиани младший среди своих соплеменников. Его считают «запоздалым романтиком», так как он выступил позже других и в некотором смысле повторил и по-своему развил в своем творчестве поэтические мотивы своих ближайших предшественников. При этом он являлся самым ортодоксальным и верным приверженцем принципам теории и практики западноевропейского романтизма.

Идеализация героической истории Грузии, любование картинами родной природы, тоска по ушедшему — вот основной круг тематики В. Орбелиани.

В отличие от Ал. Чавчавадзе и Н. Бараташвили он не смог достичь глубины и силы поэтического обобщения, но искренний патриотизм, эмоциональность и обаяние его лирики прочно утвердили ему место в истории грузинской литературы.

Заслуги грузинских романтиков в развитии отечественной литературы трудно переоценить.

Они были первыми испытавшими влияние корифеев русской поэзии (Пушкина, Лермонтова, Жуковского). Они же принесли в грузинскую поэзию новые веяния, новые поэтические идеи Запада. Как в свое время отметил Илья Чавчавадзе, грузинские романтики восстановили прерванную магистральную линию развития национальной литературы, выводя ее на путь европеизации.

Новое, глубокое философское содержание творчества грузинских романтиков потребовало и соответствующую форму, что освободило ее от восточного влияния, обогащая многовековую национальную литературу не только новыми мотивами, но и новыми средствами поэтического выражения.

Григол Абашидзе

Александр Чавчавадзе

«О далекие, полные света года!..» © Перевод В. Звягинцева

О далекие, полные света года!
Отлетела, как сон, ваших дней череда.
Я же, верно, не стану иным никогда,
Не гонюсь я за сменой времен.
Я всё тот же всегда.

Я ушел от людей, суетой утомлен.
Вы дивитесь, что жив я, как встарь, как тогда?
Я всё тот же всегда.

Я печальной судьбою своей заклеймен,
О, да будет щитом мне надежды звезда!
Я всё тот же всегда.

Убегает надежда, напрасен мой стон…
Лучше смерть, если нет упований следа.
Я всё тот же всегда.

Я единой единожды отдан в полон,
Я служу ей, не ведая рабства стыда.
Я всё тот же всегда.

Жаль мне тех, кто за верность, как я, осужден.
Эта преданность наша не стоит труда.
Я всё тот же всегда.

А она обо мне и не помнит, горда.
Всё же, где бы я ни был, я с ней навсегда.
Я всё тот же, пусть годы бегут, как вода.
Не гонюсь я за сменой времен.
Я всё тот же всегда.

«Открылся порог благодатного лета…» © Перевод С. Спасский

Открылся порог благодатного лета —
Так хочет времен круговое движенье.
И радостью вновь осветилось мгновенье,
И счастьем душа милосердно согрета.

Кто властвовал гордо над сердцем своим,
Пусть любит он снова — и будет любим!

Сердца, что гордились величьем суровым,
Какое томленье вам крылья связало?
На юную жизнь вы глядите устало.
О, пусть опахнет вас дождем лепестковым
Цветущей поры золотое начало!

Кто властвовал гордо над сердцем своим,
Пусть любит он снова — и будет любим!

Цветы умирают в сугробе глубоком,
Спадает с деревьев убранство живое,
Но ветви воскреснут в живительном зное,
Нальются плоды ароматом и соком —
Так хочет движенье времен круговое.

Кто властвовал гордо над сердцем своим,
Пусть любит он снова — и будет любим!

О, верьте! Желанное сбудется с вами,
И счастье придет к вам стопой неуклонной,
И розы увидите лик благовонный,
От смелого взора не скрытый шипами, —
И бодрость вдохнете душой исцеленной!

Кто властвовал гордо над сердцем своим,
Пусть любит он снова — и будет любим!

Идущие вольно дорогой свободной!
Зачем вы томитесь, вкруг розы блуждая?
Приблизьтесь к порогу зовущего рая!
Не минет бесплодно порыв благородный,
Отважных не ранит беда роковая!

Кто властвовал гордо над сердцем своим.
Пусть любит он снова — и будет любим!

МУХАМБАЗИ (Застольная песня)