Рудольф Баландин - Охота на императора

• Название: Охота на императора
• Автор: Рудольф Баландин
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4461-6

История покушений на императора Александра II завершилась, как известно, его убийством. Почему целью террористов стал император, отменивший крепостное право и проводивший либеральные реформы? Кто готовил покушения на его жизнь и как свершилось преступление? Какие цели преследовали организаторы и каковы последствия убийства Александра II? Эта история — реальная трагедия не только отдельных личностей, но в первую очередь всего общественного устройства. Она свидетельствует о серьезных недугах общества, приведших в конце концов к кровавой развязке 1917 года.

---

Выходит, среди тех, кого огорчило, раздосадовало, а то и взбесило милосердие императора по отношению к покушавшемуся на его жизнь Каракозову, были бы не только многие вельможи, полицейские и тому подобная публика, но и наиболее убежденные террористы.

Последние должны были бы в этом случае на первое место среди приговоренных ими к смерти поставить императора Александра II.

Четко выразил убеждения таких людей Сергей Нечаев:

«1. Революционер — человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единой страстью — революцией.

2. Он в глубине своего существа не на словах только, а на деле разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира…

4. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все то, что способствует торжеству революции.

Безнравственно и преступно все, что мешает ему…

6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела…

7. Природа настоящего революционера исключает всякий романтизм, всякую чувствительность, восторженность и увлечение. Она исключает даже личную ненависть и мщение. Революционная страсть, став в нем обыденностью, ежеминутностью, должна соединиться с холодным расчетом…

13. Революционер вступает в государственный, сословный и так называемый образованный мир и живет в нем только с верою его полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире…

22. У товарищества нет другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа, то есть, чернорабочего люда. Но убежденные в том, что это освобождение и достижение этого счастья возможно только путем всесокрушающей народной революции, товарищество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию и разобщению тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и побудить его к поголовному восстанию».

Таков принцип террористов: чем хуже в стране, тем легче поднять народ на бунт, всеобщее восстание. Они желали, чтобы в ответ на выстрел Каракозова последовали казни, ужесточение полицейского режима, прекращение либеральных реформ. И они своего добились. Помог им в этом сам император.

«НАРОДНАЯ РАСПРАВА» РУКАМИ ИНТЕЛЛИГЕНТОВ

Покушение Каракозова было, в сущности, действием одиночки. А в «Организации» Ишутина так и не разработали плана ни одного конкретного террористического мероприятия. Однако уже в то время в России был революционер, способный не только строить такие планы, но и убить человека во имя, как он полагал, высокой цели установления социальной справедливости.

…26 ноября 1869 года газета «Московские ведомости» опубликовала сообщение: «Два крестьянина, проходя в отдаленном месте сада Петровской Академии около входа в грот, заметили валяющиеся шапку, башлык и дубину; от грота кровавые следы прямо вели к пруду, где подо льдом виднелось тело убитого, опоясанное черным ремнем и в башлыке… Тут же найдены два связанные веревками кирпича».

Через два дня последовало дополнение: «Убитый оказался слушателем Петровской Академии, по имени Иван Иванович Иванов… деньги и часы, бывшие при покойном, найдены в целости; валявшиеся же шапка и башлык оказались чужими. Ноги покойного связаны башлыком, как говорят, взятым им у одного из слушателей Академии, М-ва; шея обмотана шарфом, в край которого завернут кирпич; лоб прошиблен, как должно думать, острым орудием».

20 декабря в газете впервые появилось имя С.Г. Нечаева как организатора и участника студенческих беспорядков сначала в Петербурге, а теперь и в Москве. Через пять дней его назвали организатором убийства Иванова. Но его уже не было в России. Он скрылся в Швейцарии.

Были арестованы сообщники Нечаева по убийству и практически все участники организации «Народная расправа». Суд над ними начался 1 июля 1871 года, а через две недели был вынесен приговор. На суде и в прессе мнения о личности Нечаева высказывались почти исключительно отрицательные, но в широчайшем диапазоне: от Хлестакова до дьявола, с объединяющим все многоликим Протеем. Кто-то называл его личность демонической, кто-то легендарной.

Те, кто его знал, отзывались тоже по-разному. Один из свидетелей подчеркивал его цинизм и скептицизм. Некоторые подсудимые признавали в нем человека необыкновенного, увлеченного идеей, преданного своей цели и не имевшего личной вражды ни к кому.

Участник «Народной расправы» вспоминал: «Вскоре после того, как мы дали согласие, Нечаев начал запугивать нас… властью и силою комитета, о котором он говорил, что будто он существует и заведует нами. Так один раз Нечаев пришел к нам и сказал, что сделалось комитету известно, что будто кто-то из нас проговорился о существовании тайного общества. Мы не понимали, каким образом могло это случиться. Он сказал: „Вы не надейтесь, что вы можете притворяться и что комитет не узнает истины: у комитета есть полиция, которая очень зорко следит за каждым членом”. При этом он прибавил, что если кто-нибудь из членов проговорится или изменит своему слову и будет поступать вопреки распоряжениям тех, кто стоит выше нашего кружка, то комитет будет мстить за это».

Надо заметить, что выше кружка стоял только один Нечаев. Он же олицетворял мифический и всеведущий комитет. Возможно, это подозревал его «подчиненный» Иван Иванов, пожелавший выйти из «Народной расправы». Во всяком случае, он не захотел участвовать в тайной организации, нацеленной на террор.

И тогда Нечаев решил устроить показательную казнь, представив Иванова отступником и предателем, желающим выдать властям заговорщиков. Вряд ли сам Нечаев верил в это. Придуманная и разработанная им акция преследовала главную цель: связать всю эту «пятерку» (ячейки организации состояли из пяти человек) кровью, преступлением. Была одна жертва и четыре убийцы, не считая самого руководителя.

Имея револьвер, Нечаев мог застрелить Иванова. Он этого не сделал. Для него важно было, чтобы в преступлении принимали участие все четверо товарищей жертвы. Так и произошло. Можно только удивляться силе внушения, которую продемонстрировал Нечаев. Он смог превратить добропорядочных, образованных и незлобных молодых людей в жестоких убийц своего товарища, которого они знали дольше и лучше, чем своего вождя.

Безусловно, был Нечаев злодеем, лжецом и подлецом, но уж никак не Хлестаковым, как называли его некоторые журналисты. Это была фигура не жалкая и комическая, а сильная и трагическая.

Когда швейцарская полиция передала его как уголовного преступника российским властям, Бакунин написал Огареву, что Нечаев «на этот раз вызовет из глубины своего существа, запутавшегося, загрязнившегося, но далеко не пошлого, всю свою первобытную энергию и доблесть. Он погибнет героем, и на этот раз ничему и никому не изменит. Такова моя вера».

Он оказался прав. Находясь в Александровском равелине, Нечаев, вопреки строжайшему правилу, запрещающему разговаривать с заключенными, сумел после нескольких бесед привлечь на свою сторону некоторых охранников. Он стал готовить побег. Мог ли осуществиться его план, остается только гадать. Но сам факт успешной пропаганды говорит в его пользу.

Нечаеву даже удалось передать записку на волю (с помощью охраны!). Вера Фигнер вспоминала, с каким чувством она читала это послание:

«Удивительное впечатление производило это письмо: исчезло все, темным пятном лежавшее на личности Нечаева — пролитая кровь невинного, денежные вымогательства, добывание компрометирующих документов с целью шантажа, все, что развертывалось под девизом "цель оправдывает средства", вся та ложь, которая окутывала революционный образ Нечаева. Оставался разум, не померкший в долголетнем одиночестве застенка; оставалась воля, не согнутая всей тяжестью обрушившейся кары; энергия, не разбитая всеми неудачами жизни. Когда на собрании Комитета было прочтено обращение Нечаева, с необыкновенным душевным подъемом все мы сказали: "Надо освободить!"»

Однако все силы Исполнительного комитета в то время были направлены на то, чтобы организовать успешное покушение на царя. А в конце 1881 года план побега был раскрыт властями, благодаря предательству Л.Ф. Мирского,

Этот человек, причастный к революционному движению, предложил руководителям «Земли и воли» свои услуги для убийства шефа жандармов А.Р. Дрентельна, кстати сказать, особыми злодействами не отличавшегося. (Вспомним: «Катехизис революционера» предполагал уничтожать в первую очередь именно таких государственных деятелей.) С этой целью Мирский стал изображать светского хлыща. Такая роль ему нравилась. Он гарцевал на лошади по главным улицам Петербурга, и вместе с А.Д. Михайловым и Н.А. Морозовым вел наблюдение за проездами Дрентельна.