Андре Агасси - ОТКРОВЕННО. Автобиография

• Название: ОТКРОВЕННО. Автобиография
• Автор: Андре Агасси
• Издательство: Юнайтед Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904522-45-2

А. Агасси.

"ОТКРОВЕННО. Автобиография."

---

Казалось бы, Пит не в лучшей форме. Уже четырнадцать месяцев он не побеждал в турнирах Большого шлема. Дела у него не шли, и он открыто говорил о своем уходе из спорта. Но все это не имеет значения, когда он играет со мной. Тем не менее я выигрываю первый сет на тай- брейке и теперь настроен оптимистично по поводу своих шансов. Первый выигранный у Пита сет становится в общей сложности сорок девятым выигранным сетом на этом турнире - против одного, в котором я потерпел поражение.

Вот только Питу никто, похоже, не сообщил эти цифры. Он выигрывает второй сет на тай-брейке.

Третий тоже заканчивается тай-брейком. Я допускаю несколько дурацких ошибок - сказывается усталость. Пит выигрывает этот сет.

В четвертом сете мы несколько раз втягиваемся в бесконечные обмены ударами. Впереди - еще один тай-брейк. Мы играем уже три часа, и за это время ни один из нас не смог отнять подачу соперника. Уже за полночь. Трибуны - больше двадцати трех тысяч болельщиков - встают. Не давая нам начать очередной тай-брейк, зрители устраивают свой собственный, топая ногами и аплодируя. Пока мы вновь не приступили к игре, они по-своему говорят нам «спасибо».

Я тронут. Вижу, что Пита это тоже не оставило равнодушным. Но я не могу думать о болельщиках. Не могу позволить себе думать ни о чем, кроме как о пятом сете, которого должен добиться во что бы то ни стало.

Пит понимает, что, если игра перейдет в пятый сет, преимущество будет на моей стороне. Он знает, что должен мощно отыграть тай-брейк, чтобы не допустить этого. И у него получается. Вечер безупречного тенниса заканчивается моим ударом справа, попавшим в сетку.

Пит кричит.

Мое сердце начинает биться ровнее. Я стараюсь почувствовать горечь, но не могу. Интересно, оттого ли, что я уже привык проигрывать Питу в решающих играх? Или оттого, что моя карьера и вся жизнь стали богаче, содержательнее? Так или иначе, я хлопаю Пита по плечу и желаю ему удачи. Конечно, это еще не похоже на прощание, но уже смахивает на репетицию прощания, которое, вероятно, не за горами.

В ОКТЯБРЕ 2001 ГОДА, за три дня до предполагаемых родов Штефани, мы приглашаем к нам в дом наших мам и судью штата Невада.

Я люблю видеть Штефани рядом с моей мамой: двух самых застенчивых женщин в моей жизни. Штефани часто привозит маме в подарок пару новых пазлов. А я, в свою очередь, обожаю маму Штефани, Хайди. Она похожа на Штефани, так что ее вид всегда приводит меня в хорошее настроение.

Мы вдвоем стоим перед судьей - босые и в джинсах. Вместо свадебных колец - веревочки из пальмового волокна, такие же, которыми я когда-то скрепил первую подаренную ей именинную открытку. Это совпадение, впрочем, мы заметили гораздо позже.

Отец говорит, что нисколько не был обижен, не получив приглашения. Ему оно не нужно. Он совсем не хочет быть гостем на свадьбе. Ему вообще не нравятся свадьбы (с моей первой женитьбы он ушел в самый разгар церемонии). Его совершенно не волнует, где, когда и как Штефани станет моей женой, - главное, чтобы я, наконец-таки взял ее в жены. Ведь она величайшая теннисистка всех времен и народов, утверждает отец. Чего же еще желать?

Судья быстро проговаривает все необходимые формальности, и мы со Штефани собираемся сказать «да», когда к нам прибывает бригада рабочих, чтобы привести в порядок газоны. Я выскакиваю из дома и прошу их на пять минут выключить свои газонокосилки и пылесосы для листвы, чтобы дать нам пожениться. Рабочие просят прощения. Один прижимает палец к губам.

Судья доходит до слов «…властью, данной мне…» - и, наконец-то, наконец-то, в присутствии двух матерей и трех ландшафтных рабочих Штефи Граф становится Штефани Агасси.

26

СЕЗОН РОЖДЕНИЙ И ПЕРЕРОЖДЕНИЙ. Через несколько недель после открытия нашей школы рождается сын. В родильном зале, когда доктор передает мне в руки Джадена Джила, чувствую себя совершенно сбитым с толку. Я люблю его так сильно, что мое сердце готово лопнуть, будто перезрелый фрукт. Не могу дождаться возможности получше рассмотреть его. И в то же время меня захлестывают вопросы: кто этот прекрасный гость? готовы ли мы со Штефани к появлению в нашем доме этого замечательного незнакомца? Я и сам кажусь себе чужаком, пытаясь понять: кем я стану для своего сына? Будет ли он любить меня?

Мы привозим Джадена домой, и я часами смотрю на него. Мне интересно, кто он, откуда пришел к нам, кем собирается стать. Я спрашиваю себя, как стать для него всем тем, в чем сам я нуждался когда-то, но так и не смог получить. Я хочу немедленно бросить спорт и проводить с ним все свое время. Но сейчас я обязан играть - больше, чем когда бы то ни было. Ради него, ради его будущего и ради учеников моей школы.

Мой первый матч после рождения сына - победа над Рафтером в турнире серии «Мастерс» в Сиднее. После игры я говорю журналистам: вряд ли я смогу играть достаточно долго, чтобы мой сын успел увидеть меня на корте, но для меня это было бы самой заветной мечтой.

Затем я снимаюсь с Открытого чемпионата Австралии 2002 года. У меня ноет запястье, не могу играть. Брэд расстроен. Я не ожидал от него ничего подобного. Однако в этот раз его больше мучает другая, более серьезная проблема.

День спустя он предлагает поговорить. Мы встречаемся за кофе, и он, наконец, признается начистоту:

- Андре, мы с тобой проделали большую работу. Но теперь она за-кончена. Мы сделали все, что могли. Сейчас топчемся на месте, не пред-принимаем никаких новых шагов. Мой запас трюков иссяк, друг.

- Но…

- Мы проработали вместе восемь лет и, наверное, могли бы еще годик-другой. Но тебе уже тридцать два. У тебя теперь есть семья. Но-вые интересы. Быть может, тебе стоит на финишной прямой пригласить в команду нового человека? Кого-то, кто сможет придумать для тебя новую мотивацию?

Он замолкает, смотрит на меня, затем переводит взгляд в пространство.

- Ну, вот и все, - говорит он. - Черт возьми, мы с тобой так близки, я так боялся, что под конец начнем перепалку, но, вроде, обошлось.

Когда он уходит, меня охватывает меланхолия сродни той, что чувствуешь воскресным вечером после отлично проведенных выходных. Я знаю, Брэд испытывает то же самое. Быть может, это неправильное расставание, но для нас оно, несомненно, лучшее из возможных.

Я ЗАКРЫВАЮ ГЛАЗА и пытаюсь представить рядом с собой нового тренера. Первым мне приходит в голову Даррен Кэйхилл. Он только что закончил тренировать Ллейтона Хьюитта, достигнув вместе с ним блестящих результатов: он - номер один в мировой классификации и один из лучших в том, что касается правильного выбора удара. Не в последнюю очередь именно Даррена следует благодарить за эти успехи. Недавно мы с ним случайно встретились в Сиднее и долго разговаривали об отцовстве. Этот разговор нас неожиданно сблизил. Даррен, такой же, как и я, молодой отец, посоветовал мне книгу о том, как приучить детей хорошо спать. Он превозносил эту книгу до небес, утверждая, что уже весь теннисный мир знает, как прекрасно спит его сын.

Даррен всегда был мне симпатичен. Мне нравится его легкий характер, а его австралийский акцент я нахожу успокаивающим. Он меня почти усыпляет. Я читаю рекомендованную им книгу - и специально звоню из Австралии Штефани, чтобы процитировать кое-какие отрывки. Оказалось, рекомендации прекрасно работают.

Звоню Даррену, сообщаю, что расстался с Брэдом, и интересуюсь, не хочет ли он работать со мной. Даррен отвечает, что польщен предложением, хотя вот-вот собирался подписать контракт с Маратом Сафиным. Впрочем, он в любом случае поразмыслит обо всем и свяжется со мной.

- Хорошо, - говорю я. - Думай, сколько тебе нужно.

Перезваниваю ему через полчаса. И говорю:

- Черт возьми, о чем тут еще думать? Зачем тебе тренировать Сафина? Ты никогда не будешь знать, чего от него ожидать. Ты просто обязан работать со мной. Клянусь тебе, Даррен, я еще способен на многое. Моя карьера не закончена. Я сосредоточен на ней - и мне нужен человек, который поможет сохранить концентрацию.

- Хорошо, - смеется он. - Договорились.

Он даже не упомянул о деньгах.

ШТЕФАНИ И ДЖАДЕН летят со мной в Ки-Бискейн. На дворе - апрель 2002-го, до моего тридцать второго дня рождения осталось несколько дней. На турнире полно игроков вдвое моложе меня, младотурков вроде Энди Роддика, очередного, уже не упомню, какого по счету, спасителя американского тенниса. Н-да, бедный мальчик. Здесь же - новая сенсация, юное дарование из Швейцарии по имени Роджер Федерер.

Я хочу выиграть этот турнир ради своей жены и шестимесячного сына. Но ничуть не боюсь проиграть - и тоже из-за них. Каждый вечер, возвращаясь домой после игры, качая колыбель Джадена и обнимая Штефани, с трудом могу вспомнить, выиграл я или проиграл. Теннис исчезает из памяти столь же быстро, как солнце с небосклона. Мне кажется даже, что на моей ведущей руке исчезают мозоли, воспаленные нервы спины перестают болеть. Прежде всего я отец и лишь потом - теннисист. Эта перемена произошла внезапно, без предупреждения.