Майкл Скотт - Восточные страсти

• Название: Восточные страсти
• Автор: Майкл Скотт
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: ISBN 5-87322-373-4

Это величественная сага о стремительных клиперах и о людях, которые их строили, чтобы бороздить моря и покорять мир.

Семейство Рейкхеллов, преуспевающих судовладельцев из Новой Англии, ведет прибыльную торговлю в Китае. Но на пути встают заклятые враги, которые не брезгуют ничем, чтобы сокрушить и уничтожить соперников.

Могучая корабельная империя Рейкхеллов — торговцев со сказочными странами Востока — снова в опасности, а сердце Джонатана Рейкхелла разбито внезапной смертью жены… Сможет ли он противостоять самому страшному оружию своего врага, маркиза де Брага — рыжеволосой обольстительнице Эрике, чьи страстные поцелуи таят в себе смерть?

Майкл Уильям Скотт — создатель увлекательных семейных саг «Хроника Кентов», «Австралийцы» и серии «Фургоны идут на Запад». Тетралогия о семействе Рейкхеллов прочно лидирует в списках бестселлеров. Глубокое знание Востока и талант делает Скотта замечательным проводником и спутником в захватывающих приключениях героев.

---

— Вы действительно не англичанка, — ответил сэр Седрик с дружелюбной улыбкой, — но Бойнтоны, которые являются совладельцами вашей фирмы, — подданные Британии. Хотя бы по этой причине, не говоря о всех прочих, вам будут рады. И, признаться, мне трудно представить, чтобы даму, наделенную такой красотой, могли бы встретить как-то иначе.

Его искренняя восторженность взяла верх, и она дала согласие отправиться с ним на прием. Официальная резиденция генерал-губернатора находилась высоко на горе Пик. К тому времени, когда появились Молинда и сэр Седрик, шумная толпа уже заполнила бальную комнату, высыпала на лужайки перед домом, а также проникла в соседние помещения.

Седрик Пул, облаченный в летнюю униформу, выглядел блестяще, а что касается Молинды, то она была даже более ослепительна, чем обычно, в своем платье из облегающего стан индонезийского шелка.

В полном соответствии с ожиданиями сэра Седрика, лорд и леди Уилльямсон были очарованы появлением молодой красавицы с Бали и до того увлеклись беседой с ней, что на некоторое время задержали начало приема. Перед тем как отпустить ее от себя, леди Уилльямсон взяла с Молинды слово прийти завтра к полудню на чай.

Этот беспрецедентный успех гарантировал Молинде доступ в высшее общество Британской Королевской Колонии. То безоговорочное расположение, которое было оказано ей генерал-губернатором и его супругой, означало, что отныне и впредь она становилась для них желанной собеседницей. Теперь многие супружеские пары, до того вовсе не замечавшие ее присутствия на приеме, стали добиваться чести принять ее в своем кругу, и она с сэром Седриком оказалась в центре внимания. Затем полковой оркестрик весело грянул какую-то мелодию, и сэр Седрик, похитив молодую леди из многолюдного окружения, увлек ее в бальную залу.

Ему, однако, не суждено было долго танцевать с ней. Другие господа, один за другим, просили оказать им ту же честь, и он с неохотой, но с изысканным благородством уступал.

Среди многих конкурентов был один щуплый, невысокий человек с выразительными чертами лица, представившийся ей во время танца графом де Грасс. Он оказался потомком старинного и славного французского рода и находился здесь на службе у своего правительства в качестве коммерческого атташе в Гонконге. Они сделали несколько кругов по бальной зале, и наконец граф спросил:

— Могу ли я попросить вас сделать мне одолжение, мадам Молинда, и прогуляться со мной на свежем воздухе? Мне очень бы хотелось поговорить с вами, а серьезные беседы нелегко вести во время танца.

— Охотно, — тихо ответила она и, когда они направились к выходу, взяла его под руку.

Дом правительства был окружен садом с пестрой и буйной растительностью. Архитектор, проявив незаурядную деликатность, не стал трогать девственные заросли, расчистив пространство только для строительства дома и служебных построек.

Молинде это живо напомнило хорошо знакомые индонезийские джунгли, и когда они стали пробираться по наполовину заросшим узеньким тропкам, она почувствовала себя дома. Французскому дворянину, однако, более привычны были ухоженные, разбитые по правилам сады Европы, и ему было явно не по себе. Он, казалось, вздохнул с облегчением, когда они вышли на просеку и наконец смогли сделать остановку. Он расстелил широкий шелковый платок на каменном уступе для Молинды и сам присел неподалеку от нее.

— Мое внимание привлекло известие о том, что ваш компаньон овладел — назовем это так — всем рынком черного перца.

Сердце Молинды радостно забилось, но она сумела скрыть свои чувства. Ей было еще ровным счетом ничего не известно, а этот француз каким-то образом узнал об успешной миссии Чарльза!

— Я только что вернулся в Гонконг из Джакарты, — продолжал француз, — и как бы невероятным это не могло показаться, в Голландской Ост-Индии не продается ни единой перчинки. Может быть, вам известно, какие цены будет запрашивать ваша компания?

Молинда мягко улыбнулась.

— Боюсь, мне трудно будет назвать вам конкретные цены, граф, — сказала она, — так как здесь мы не располагаем запасами перца. Все, что нам удалось приобрести, мы отправили в Англию, и я уверена, что именно там он будет продаваться. Руководить этим будет Чарльз Бойнтон.

— Понимаю, — он нервно прикусил верхнюю губу. — Не будет ли с моей стороны чересчур нескромно просить вас замолвить обо мне доброе словечко? Мои собственные рынки изголодались без перца, и я готов выложить за него любые деньги.

— Я настоятельно советую вам связаться в Лондоне с Чарльзом Бойнтоном, — сказала Молинда. — Если его еще там нет, значит, он должен появиться со дня на день.

Грасс кивнул.

— Я последую вашему совету и очень признателен за него. — Внезапно рука его скользнула по ее обнаженным плечам. Он постарался привлечь ее к себе.

Молинда, инстинктивно упираясь в его грудь рукой, пыталась высвободиться из его объятий. Тогда граф де Грасс перешел грань допустимого, решив действовать силой, и сил этих оказалось больше, чем можно было предположить.

Не без труда Молинда извлекла из складок одежды остроконечный кинжал с обоюдоострым изогнутым лезвием и рукоятью, украшенной драгоценными камнями. Без колебаний она приставила его к горлу француза и слегка надавила на него.

— На вашем месте я была бы более осмотрительна. Могу вас заверить, что я без тени смущения отправлю вас на тот свет, если вы сию же секунду не отпустите меня.

Он отдернул руки и отступил на несколько шагов, не сводя с нее потрясенного взгляда. Было слишком очевидно, что она готова была исполнить свое обещание, и, глядя в ее глубокие, темно-лиловые глаза, он понял, что, если ему хочется жить, он должен будет беспрекословно покориться этой женщине.

— Я извещу Чарльза Бойнтона о вашей заинтересованности в приобретении перца, — сказала она. — Для блага деловых отношений, которые в будущем могут иметь место, разрешите со всей определенностью довести до вашего сведения, граф, что меня вам не приобрести ни за какую цену. Я не терплю личных посягательств любого рода. Теперь прошу вас вернуться обратно в дом. Через некоторое время я также окажусь там.

Пока она говорила, рука ее все так же сжимала рукоять кинжала; она в любую секунду готова была занести его.

Граф де Грасс продолжал пятиться назад. Он понимал, что полностью обесчещен. Загладить промах было нечем. Даже не пробуя принести извинения, он низко, в пояс поклонился, развернулся на каблуках и гордой поступью прошествовал в густые заросли.

Молинда была не на шутку встревожена, услышав глухой, рокочущий звук в нескольких футах от себя. Она с новой силой сжала рукоять кинжала.

К ее изумлению, из-за куста показался хохочущий от души Лу Фань. Она смотрела на него, не веря своим глазам, и покачивала головой.

Дворецкий с трудом нашел в себе силы остановиться.

— Лу Фань, — сказал он, — приносит Молинде тысячу извинений. Я последовал сюда за тобой, подумав, что тебе может понадобиться помощь. Откуда мне было знать, что ты сможешь защитить себя не хуже самой свирепой тигрицы в чащобах Срединного Царства. Всем им придется узнать то, что сегодня усвоил француз.

— Надеюсь, ты прав, Лу Фань, — ответила она, — в любом случае благодарю тебя за заботу.

Он дружелюбно улыбнулся.

— Жаль, что Молинда не всегда такая умелая и находчивая, как в тех случаях, когда ей надо за себя постоять. Но как бы то ни было, Лу Фань будет продолжать ее защищать.

Она не стала просить растолковать эти загадочные слова, а поспешила к сэру Седрику Пулу, которому обещала вернуться.

Окончание вечера прошло без неприятных неожиданностей. Сэр Седрик оставался по-прежнему на высоте, и когда торжества подошли к концу, он проводил Молинду до дома, который находился внизу под горою. Ей было искренне жаль, что вечер кончился, и, повинуясь внезапному порыву, она пригласила англичанина отобедать у нее на следующей неделе — ответом ей была счастливая улыбка, озарившая его лицо. Когда Молинда осталась одна, ее вдруг охватило чувство, что она в этот день начала исцеляться от недугов своего вдовства. Она не стремилась предугадать неясное будущее — она была достаточно мудра. Но она имела право признать, что этот вечер был чем угодно, но не пустой тратой времени.

Ранним утром следующего дня она села в ожидавший ее открытый экипаж, который доставил ее прямо к пакгаузам и конторам «Рейкхелл и Бойнтон», близ доков. Она собиралась уже войти в здание, когда заметила группку китайских рабочих, толпившихся за открытыми дверьми одного из пакгаузов. Все они, казалось, говорили одновременно. Влекомая любопытством, она приблизилась, однако, к собственной досаде, убедилась, что не понимает ни слова.

Большинство китайцев, приехавших работать в Гонконг, были выходцами из провинции Гуанси, расположенной к северо-западу от Королевской Колонии. Молинду изумляла сложная мозаика китайской жизни. Хотя кантонский диалект получил такое же всеобщее распространение, как и мандаринское наречие высших классов — и прежде всего в торговых кругах, — Гуанси, соседствующий с Кантоном и Гонконгом, был совершенно другим миром, и люди говорили там на своем языке. Подходя к отчаянно жестикулирующей, что-то тараторящей толпе, Молинда недоуменно спрашивала себя, сколько же времени уйдет у нее на то, чтобы овладеть всеми наречиями китайского. Китайское письмо было одним языком, понятным всем, наподобие мандаринского наречия, которым пользовались в среде правительственных чиновников и ученых. Но ей было доподлинно известно, что существует, по меньшей мере, девять различных местных диалектов, звучание которых не имеет даже отдаленного сходства друг с другом.