Аза Тахо-Годи - Жизнь и судьба: Воспоминания

• Название: Жизнь и судьба: Воспоминания
• Автор: Аза Тахо-Годи
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03192-0

Вниманию читателей предлагаются воспоминания Азы Алибековны Тахо-Годи, человека необычной судьбы, известного ученого и педагога, филолога-классика, ученицы, спутницы жизни и хранительницы наследия выдающегося русского философа Алексея Федоровича Лосева. На страницах книги автор вспоминает о трагических поворотах своей жизни, о причудливых изгибах судьбы, приведших ее в дом к Алексею Федоровичу и Валентине Михайловне Лосевым, о встречах со многими замечательными людьми — собеседниками и единомышленниками Алексея Федоровича, видными учеными и мыслителями, в разное время прошедшими «Арбатскую академию» Лосева.

Автор искренне благодарит за неоценимую помощь при пересъемке редких документов и фотографий из старинных альбомов В. Л. ТРОИЦКОГО и Е. Б. ВИНОГРАДОВУ (Библиотека «Дом А. Ф. Лосева»)

---

310

В 1970-е годы беседовать с Алексеем Федоровичем приходил молодой дворник об «Истории античной эстетики». Он философ, защитил потом кандидатскую. Для личной свободы — в дворники.

311

Гасана боится вся округа. Нам же он — друг и помощник. У Валентины Михайловны есть редкостное свойство — она входит в беду чужого человека, помогает, чем может. Забавный эпизод. Гасан или Маруся иной раз провожают, когда мы не можем, Алексея Федоровича в институт. Входят Алексей Федорович и Николай Карпович в трамвай. Все места заняты. Николай Карпович в ярости. Стаскивает с места перепуганного пассажира, кричит: «Ты что, сволочь, не видишь, профессор стоит, а еще очки надел?!»

312

Годы жизни: 1868–1927. Его имя носит Научно-исследовательский институт микробиологии по соседству с нами на Сивцевом Вражке, в доме, где когда-то жили Тарасевичи и их родня, занимавшие еще особняк в саду, прилегавшем к дому. Когда-то целая усадьба. Я еще застала ее.

313

Александр Сергеевич Кудашев, профессор, работал в области авиации в Киеве еще в 1911 году. Первый планер России, им сконструированный, назывался «Кудашев-1». Его учеником был известный конструктор Сикорский, сделавший карьеру в США. С ним был связан Александр Брониславович Вериго по Киеву, занимаясь проблемой полетов на воздушном шаре.

314

Колоритную картину так называемого «обормотника» (сестры Цветаевы, их родня и мужья) рисует известная мемуаристка Р. М. Хин-Гольдовская в своих дневниках (разругались с Максом Волошиным в Коктебеле, где происходили «неприличные сцены»). В «обормотник» входила и Майя Кювилье, «это уже совсем вывихнутая девчонка» (см.: Минувшее. Исторический альманах. 21. М.; СПб., 1997. С. 536).

315

Последние десять лет жизни Магдалины Брониславовны ей помогал верный молодой человек, Максим Левин, мне хорошо известный. Заботился, как сын, понимая всю драму жизни Магдалины Брониславовны. Теперь надежный хранитель архивных богатств и картин. А что с этим богатством делать — не знает. Это тот самый М. В. Левин, что публиковал вместе с М. О. Чудаковой материалы из жизни Магдалины Брониславовны. Я очень признательна М. В. Левину за ряд интересных фактов и уточнений к сведениям, мне известным.

316

См. публикации М. О. Чудаковой, М. В. Левина, Е. А. Тодес в «Четвертых Тыняновских чтениях» (Рига, 1988), а также: Чудакова И. М., Левин М. Магдалина Вериго. Воронка мальстрема // Новый мир. 1991. № 5. Магдалина Брониславовна, совсем слепая, продиктовала Максиму Левину на подаренном ею сборнике чтений следующее: «Дорогая Аза! С чувством сердечной, долголетней дружбы посылаю Вам эти мои строки, первыми слушателями которых были Вы и Алексей Федорович четверть века тому назад. Сейчас, когда они впервые нашли печатное воплощение, примите их как еще одно подтверждение того, что „рукописи не горят“». 1 июля 1988 года. Обращение — ко мне одной. Алексея Федоровича не стало 24 мая 1988 года. Подпись фломастером напоминает извивы змеиного хвоста.

317

Выдали после смерти справку — рак печени, рак крови.

318

Через много лет выяснили через нашего друга С. В. Бобринскую, что Екатерина Всеволодовна — мать жены ее кузена, Сергея Чернышева, внучка знаменитого мецената Саввы Ивановича Мамонтова. Умерла в 1980-е годы.

319

Как выяснилось через А. Н. Бабурина, нашего друга (теперь он о. Алексей в селе Ромашкове под Москвой), о. Василий Серебреников знал и помнил Лосева. 16 декабря 2008 года о. Алексей видел частицы Святых Даров, хранящиеся у меня. Ведь Отцы Церкви разрешали верующим причащаться дома во время гонений.

320

На первом этаже в одной комнате, как я уже писала, жил инвалид войны Николай Гасан, русский человек с татарской фамилией. Очень почитал Валентину Михайловну и потребовал на память фотографию покойной в гробу. А я эту фотографию видеть не могу. Снимал, и очень умело, С. Л. Яснопольский.

321

А. И. Зимина умерла через год после того, как получила (как реабилитированная) комнату в коммуналке на Арбате. Я была у нее на новоселье и подарила ей кровать одного из моих братьев из нашей прежней московской квартиры. На этой кровати она и умерла, при мне, сидевшей рядом. Болела кратко и скончалась тихо, не мучилась.

322

Какое же убожество «Краткий путеводитель. Рига и Рижское взморье» (Рига, 1954), где не раз упоминается «совместная борьба латышского и русского народов против западных агрессоров» (и это о столь поэтических местах, как Сигулда и Кримулда), «классовая борьба трудящихся Риги против классового и национального угнетения, увенчавшаяся исторической победой трудящихся в 1940 году», «руководство коммунистической партии», «братская помощь других Советских республик» и т. д. и на первой же странице фото — памятник Ленину и на его фоне пионеры. А выселенные на Алтай жители прибалтийских республик, которых я студенткой видела в Ойрот-Тура? А в лагерях и тюрьмах погибшие? Пропаганда какая-то неуклюжая в путеводителе. Но я его сохранила.

323

М. Б. и Б. В. путешествовали по Латвии, влюбились в страну. М. Б. изучила латышский, читала свободно, пользовалась многими материалами, чтобы воскресить в слове поэзию камня, созданного скульптором.

324

Коневской — псевдоним Ивана Ивановича Ореуса (1877–1901). Образован от острова на Ладоге — Коневца. Род поэта — скандинавского происхождения (старинный шведский род). Ореус называл себя «варягом из-за синего моря». И. Коневской автор собрания «Мечты и думы». Переиздан в Томске в 2000 году издательством «Водолей».

325

Вильнюс. Архитектура до начала XX века. 1955. 230 с. 193 иллюстрации.

326

Ее изображение и краткое описание см. в кн.: Земная жизнь Пресвятой Богородицы и описание святых чудотворных ее икон / Сост. София Снессарева. СПб., 1848. Есть перепечатка (1993, Ярославль). Старая книга погибла у Алексея Федоровича в бомбежке, а новую прислала редактор Верхне-Волжского издательства в Ярославле, близкая нам с Алексеем Федоровичем душевно и духовно, много пережившая молодая особа, Нина Большухина. Она трогательно писала мне: «Дорогая Аза Алибековна! Нет дня, чтобы я не помнила и не любила Вас. Вы и память об Алексее Федоровиче, его книги — моя духовная Родина… Все, что связано с Алексеем Федоровичем и его и Вашим участием в моей судьбе, — суть моего существования, и это можно у меня отнять только с жизнью. Пожалуйста, помните, что и я, и еще, по-видимому, много таких, как я, любят Вас. Вы наша духовная надежда и опора, и мы всегда с Вами».

327

Федорова Е. В. Латинские надписи города Львова // Вопросы классической филологии. Вып. II / Под ред. А. А. Тахо-Годи, И. М. Нахова. Изд. МГУ им. Ломоносова, 1969.

328

Об А. В. Чичерине см. мой комментарий в кн.: Алексей Федорович Лосев. Русский Mip в лицах / Сост. А. А. Тахо-Годи, В. П. Троицкий. М., 2007 (зав кафедрой Чичерин с 1948 года).

329

Например, преподаватель моей кафедры Н. А. Федоров был таким сопровождающим переводчиком (он, конечно, вступил в члены КПСС) при группе ректоратских дам. Закончил курсы французского языка при Инязе им. М. Тореза и благополучно выезжал за границу.

330

Я особенно чувствовала патриотический пафос поляков, так как по совету дядюшки, Леонида Петровича Семенова, изучала польский. Я читала в подлиннике Мицкевича, любила польскую литературу и историю. Сохраняю подаренные мне дядей польские книги и грустно иной раз их пересматриваю.

331

Сикстинская мадонна Рафаэля и Пергамский алтарь, привезенные во время войны, хранились как трофеи победителей в подвалах музея на Волхонке — пришлось возвратить немцам, а Шлимана оставили у себя.

332

«Ты знаешь край лимонных рощ в цвету?» (перевод Б. Л. Пастернака). — «Конечно, мой дорогой поэт».

333

У кого есть «охота к перемене мест», пусть вспомнит о Жюле Верне, никогда не покидавшем родного города. А каких только чудес он ни наоткрывал на земле, под водой, в небесах, на Луне и даже в центре Земли!

334

В некрологе Пузикова в «Книжном обозрении» (1996) в высоких тонах скорбят чиновники о кончине (умер в 85 лет) лауреата Госпремии, главного редактора «Худлита» (1952–1987), «истинного русского интеллигента», что отстаивал «истинно духовные интересы», «светлого, доброго, отзывчивого», и уповают на «память в сердцах скорбящих». Я тоже сохраняю память об этом дельце, советском бездушном механизме, который пытался перемолоть Лосева. Не удалось истинному душителю. Все напечатали вопреки ему.