Аза Тахо-Годи - Жизнь и судьба: Воспоминания

• Название: Жизнь и судьба: Воспоминания
• Автор: Аза Тахо-Годи
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03192-0

Вниманию читателей предлагаются воспоминания Азы Алибековны Тахо-Годи, человека необычной судьбы, известного ученого и педагога, филолога-классика, ученицы, спутницы жизни и хранительницы наследия выдающегося русского философа Алексея Федоровича Лосева. На страницах книги автор вспоминает о трагических поворотах своей жизни, о причудливых изгибах судьбы, приведших ее в дом к Алексею Федоровичу и Валентине Михайловне Лосевым, о встречах со многими замечательными людьми — собеседниками и единомышленниками Алексея Федоровича, видными учеными и мыслителями, в разное время прошедшими «Арбатскую академию» Лосева.

Автор искренне благодарит за неоценимую помощь при пересъемке редких документов и фотографий из старинных альбомов В. Л. ТРОИЦКОГО и Е. Б. ВИНОГРАДОВУ (Библиотека «Дом А. Ф. Лосева»)

---

Широко распространявшиеся через газеты и журналы лозунги идеи об усилении классовой борьбы при успехах социализма порождали миф о страшном мире, в котором «призрак бродит по Европе, призрак коммунизма», «где-то копошатся гады контрреволюции», «воют шакалы империализма», «оскаливает зубы гидра буржуазии», «зияют пастью финансовые акулы»[253]. Сталинский миф о построении социализма в отдельно взятой стране, то есть в Советском Союзе, представлен в виде патетической долбежки, сопровождаемой внутренним голосом, который тоненько пищит в душе: «Н-е-е-е-е» или «Н-и-и-и-и». Стоит только спросить: «Как? Невозможно?» И этот голос умолкает, но возникает опять «насмешливо-лукаво», как только начинается очередная долбежка[254].

Так обожествлялись основополагающие идеи (идея материи, материалистической диалектики, социализма в одной отдельно взятой стране, обострения классовой борьбы, врагов народа, Великого Учителя, победы коммунизма и т. д.), мифологизировались движущие силы истории, принципы марксистско-ленинского мировоззрения, то есть творились все новые мифы, беспощадно преследовались те, кто не верил в их реальность и жизненную необходимость. Новый миф обретал силу, имел свое имя, свою плоть, становился агрессивным орудием господствующей идеологии.

Все эти идеи были представлены автором необычайно талантливо, но эта талантливость дорого обошлась автору. Советская власть сделала чисто практические выводы из лосевской теории мифа. Эта власть почувствовала своим классовым чутьем огромную действенную силу слова философа Лосева, который хотел все понять до конца и до конца проник в мифологическую стихию тоталитарного социалистического общества. Книга «Диалектика мифа», сначала разрешенная не очень бдительным цензором, при выходе была запрещена цензурой, так как Алексей Федорович незаконно вставил в печатавшийся текст то крайне опасное, что было исключено предварительной цензурой.

Предлог для ареста книги и ее автора был найден. А поскольку все издательские дела с чиновниками и типографиями вела супруга Алексея Федоровича, В. М. Лосева, то и она попала в тюрьму, а затем и в лагерь. Но иного выхода, кроме как высказать вслух заветные свои идеи, у философа не было. В одном из лагерных писем жене он справедливо писал: «В те годы я стихийно рос как философ, и трудно было (да и нужно ли?) держать себя в железных обручах советской цензуры». «Я задыхался от невозможности выразиться и высказаться. Этим и объясняются контрабандные вставки в мои сочинения после цензуры, и в том числе (и в особенности) в „Диалектику мифа“. Я знал, что это опасно, но и желание выразить себя, свою расцветающую индивидуальность для философа и писателя превозмогает всякие соображения об опасности»[255].

А. Ф. Лосева обвинили, и это самое главное, в связях с якобы существовавшей церковно-монархической организацией «Истинно-православная церковь». А. Ф. Лосев и В. М. Лосева действительно активно участвовали в церковной жизни. Они соединяли свое имяславие с «антисергианством», то есть непримиримой позицией местоблюстителей покойного патриарха Тихона митрополитов Петра (Полянского), Кирилла (Смирнова) и большинства высоких иерархов в отношении митрополита Сергия (Страгородского), вступившего в компромисс с безбожной советской властью. В годы гонений на церковь супруги приняли в 1929 году тайный монашеский постриг от афонского старца, своего духовника, архимандрита Давида (Мухранова) под именем Андроника и Афанасии[256].

Так А. Ф. Лосев очутился 18 апреля 1930 года на Лубянке. Далее — семнадцать месяцев во Внутренней тюрьме, четыре с половиной месяца в одиночке, перевод в Бутырки, пересыльную тюрьму, где 20/IX 1932 года предъявили приговор — десять лет лагерей[257].

В. М. Лосева переживает арест своего мужа, последовавший за выходом «Диалектики мифа», и речь Л. Кагановича на XVI съезде ВКП(б), утешается тем, что приняла участие в общих страданиях. Ей трудно, но «по силам», она понимает страдания матерей-христианок, вынужденных отдавать детей на муки (запись 17, 21 /V 1930 года). Вспоминает прощальные слова о. Давида после принятия Святых Тайн Алексеем Федоровичем накануне ареста: «Да сохранит Вас Христос, да даст Вам благодать хранить истину». Однако 5 июня, в годовщину венчания, Валентину Михайловну тоже арестовывают и дают пять лет лагерей. Вместе с Валентиной Михайловной арестовали и о. Митрофана (Михаила Тихоновича Тихонова), иеромонаха Зосимовой пустыни, закрытой в 1923 году, куда наезжали Алексей Федорович и Валентина Михайловна. Иеромонах о. Митрофан был близок к игумену пустыни Герману, после его смерти нашел надежное пристанище у Лосевых под видом старого дядюшки. Пришлось расстаться и с о. Досифеем (Шониным) из Аносиной пустыни, у которого исповедовались Лосевы, посещая любимую ими обитель[258].

Столь сурового приговора тогда никто не ожидал. Но Лосева стали «прорабатывать» в печати еще в год «великого перелома», 1929-й, и в Институте философии Коммунистической академии как зловредного идеалиста уже после ареста. Идеологические и политические обвинения предъявил ему Л. М. Каганович на XVI съезде ВКП(б), и текст этого выступления сопровождал Алексея Федоровича всю жизнь. К этой травле присоединился и М. Горький со зловещими нападками в «Правде» и «Известиях» одновременно (12/XII-1931). Так что судьба ученого была предопределена. После приговора его отправили по этапу на строительство Беломорско-Балтийского канала[259]. Через Кемь на Свирь, работа в 40 километрах от лагеря на сплаве леса, затем (после тяжелого заболевания) вновь на Свирьстрой, но в поселок Важины, где философ (и это к счастью!) стал сторожем лесных складов. Все, как всегда, в лагерях: мокрые оледенелые палатки, теснота нар в несколько этажей, голод (по тем временам еще терпимо — разрешали иной раз посылки), цинга, воровство уголовников, хаос, мрак, грязь. Алексея Федоровича в дальнейшем после многих хлопот переводят в проектный отдел; по 12–14 часов при тусклом свете заполнение статистических карточек и другая канцелярская работа, от которой Алексей Федорович начал слепнуть, так как всегда страдал близорукостью, но местные врачи считали, что все это в порядке вещей. Утешала переписка с женой, находившейся в одном из Сибирских лагерей, Боровлянке, на Алтае. Наконец, уже в 1933 году они после многих мытарств объединились на Медвежьей Горе в пределах Белбалтлага с помощью возглавлявшей политический Красный Крест супруги М. Горького (вот парадокс!) Е. П. Пешковой (постоянный ходатай к Е. П. Пешковой — друг Лосевых Зинаида Аполлоновна Таргонская). Строительство канала завершалось. Супруги Лосевы, так называемые «каналармейцы», освободились в 1933 году досрочно в связи с инвалидностью и ударной работой, благодаря которой в ОГПУ был выдан документ, разрешающий жить в Москве и снимающий судимость. А. Ф. Лосев в 1933 году возвращается к своей научной работе, но печатать книги по философии властями было официально запрещено. Правда, эстетикой (конечно, древней, и древними мифами) можно. В ЦК ВКП(б) не понимали, что для профессора Лосева философия, эстетика и мифология родственны и чем древнее философия, тем она (еще не обремененная сложным категориальным аппаратом) выразительнее, а значит, и эстетичнее. К тому же античная философия еще и мифологична в определенной степени. Поэтому Алексей Федорович работает над своей первой «Историей античной эстетики», над текстами мифологическими, но все это задерживают редакторы-марксисты издательства «Искусство», потом военная катастрофа уничтожает рукописи Лосева. Приходилось заниматься также и переводами. В 1937 году опубликовано несколько переводов из Николая Кузанского, кардинала, неоплатоника-гуманиста эпохи Возрождения (разрешен марксистами как диалектик). Правда, перевод испорчен редакторами, и даже имя Лосева с трудом можно обнаружить в этой книжке. Перевод Секста Эмпирика будет опубликован (значительно переработанный Алексеем Федоровичем) только в 1975–1976 годах. Подготовлена им была «Античная мифология» (собрание и систематизация текстов, статьи и комментарии А. Ф. Лосева, его собственные переводы труднейших авторов, в том числе и неоплатоников). Каких трудов стоило это замечательное собрание! Алексей Федорович не признавал в данном случае пересказов мифов. Он хотел, чтобы читатели услышали живой голос античных поэтов, писателей, философов в лучших переводах. Он распределил тексты на два тома. Первый, посвященный космогонии, рождению космоса, теогонии, рождению богов и самим Олимпийским богам. Второй — систематическая картина мира от вершин Олимпа к небу, поднебесью, земле, Аиду, куда уходят умершие, и Тартару, где томятся низвергнутые олимпийцами титаны, бывшие властители космических пространств. Здесь же, во втором томе, были собраны тексты, посвященные богу Аиду и владыке водной стихии Посейдону, братьям Зевса, владыки Олимпа и верховного божества. Люди, дети и потомки богов, то есть герои, в том числе великие — Геракл и Дионис, вошедшие в сонм богов, также рассматривались в этом томе.