Юрий Иванович - Преодоление

• Название: Преодоление
• Автор: Юрий Иванович
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-69980-3

Раб из нашего времени, Борис Ивлаев, или, как его называют в мире Набатной Любви, Миха Резкий, даже на каторге сумел неплохо устроиться. Он обладатель Первого Щита, убийца самого Светозарного – императора людоедов, и вообще – неимоверно крут. Но и у самых крутых бывают проблемы. Особенно если обитатели Дна, матерые уголовники, возненавидят выскочку. Вот и получилось, что Миху Резкого заставили проглотить парочку симбионтов-груанов. А ведь, как известно, от груанов польза лишь инвалидам и безнадежно больным, а здоровому как бык каторжанину – только мука. Но Миха не из тех, кто прощает обидчиков…

---

Он многозначительно замолк, не договорив самого страшного и поглядывая на собравшихся в командирской спальне товарищей и побратимов. У всех них на лицах читались скорбь, сопереживание и скорбное уныние. Видно было, что им страшно взглянуть на Михаила Резкого. Парень из здоровенного и сильного молодца за десять дней превратился в подобие прозрачного скелета с ссохшейся, старческой кожей. Как они ни старались все эти дни протолкнуть в него пищу – это толком не получалось, и каждый раз выкидывалось организмом обратно. В том числе ни отвары никакие не принимались, ни чистая вода.

Причина такого состояния была ясна – проглоченный груан, но вот ни методов лечения этого, ни подобных случаев в практике Дна не имелось. Так что как спасти парня, никто и предположить не мог.

Вернее, ещё в первый день идея была подана, и сейчас Степан Живучий о ней напомнил:

– Надо было ему всё-таки аккуратно разрезать живот и вытащить этот неразорвавшийся симбионт!

И сейчас, точно так же как и десять дней назад, Ольшин уточнил:

– Сам берёшься резать или пошлём за хирургом?

Некие понятия они все дружно имели, где у человека какие внутренности находятся, но одно дело знать это несколько гипотетически да рассматривая вывалившиеся внутренности врага, а другое дело кромсать ножом своего друга, соратника и командира. Степан настаивал именно на коллективной ответственности, мол, резать будем все вместе, подсказывая и советуясь прямо на ходу. Да только ветераны такое отвергали категорически. Они гораздо лучше знали, насколько сложно сделать надрез возле желудка, чтобы не повредить центральные артерии или не умертвить важнейшие внутренние органы.

Но увы, ничего больше кроме хирургического вмешательства предложить не смогли. Вот больной и дошёл до критического состояния, о котором говорили все внутренние и внешние признаки. Плюс постоянно уменьшающийся по количеству ударов пульс.

Пожалуй, единственная, кто из всех собравшихся верил в спасение Резкого, это Ксана Молчун, его жена, в её же понимании и по её же утверждениям. Потому что сам парень никогда с подобным определением семейственности вслух не соглашался. Хотя, и это было не секрет, спал вместе с подругой на одной кровати, и ещё на пути к Пирамидке уединялся с красавицей в пещерке с горячими геотермальными водами.

Вот и сейчас Ксана выглядела рассерженной и раздосадованной:

– Ну и чего вы все приуныли?! Подумаешь, пульс замедлился! Вы просто не знаете, насколько Миха здоровый и живучий. Какой он выносливый и двужильный…

– Знаем… – с соболезнующим вздохом вырвалось у одной из двойняшек по имени Снажа. – Крепкий парень был…

Сказала, наткнулась на хмурый, пытающийся вразумить взгляд своей сестры и растерянно прикрыла рот, словно ляпнула что-то не то. Все остальные тоже на неё как-то странно уставились, словно переваривая услышанное и соображая по поводу некоей двусмысленности. Да и сама Ксана враз припомнила, как эти бесстыжие девки оголяли перед её мужем свои ноги, притворяясь ранеными и нуждающимися в лечении. Старая ревность сразу проснулась, и красавица поспешила уточнить:

– В каком смысле крепкий?

– Да в прямом! – фыркнула вступившаяся за сестру Всяна. – Неужели ты не видела, как он, израненный да жутко избитый, будучи весь в крови, смог заставить себя лечить Сурта, а потом ещё и тех ублюдков в поле вылавливать?

– Это я видела…

– И что? Это ли не свидетельство его крепости?

Назревала неприятная ссора, которую прервал решительной сменой темы Ратибор Палка:

– А вот моя догадка скорей всего оказалась самой верной. И дело тут вовсе не в груане, а в побоях.

Он с самого начала как раз отыскивал причину болезни именно в последствиях избиения Михаила. Тому очень здорово досталось от бандитов. По всему телу синяки, ссадины и кровавые стёртости. И сам парень ещё успел признаться, что у него сломано несколько ребёр. Так что ветеран сразу утверждал: виной всему либо омертвение печени, либо закупорка желудочно-кишечного тракта.

Но вот ему уже возражали буквально все, и с огромной убеждённостью. Потому что все себя считали большими знатоками признаков, по которым видно отказавшуюся работать печень и которые указывают на неправильную работу желудка. В этих вопросах даже Лузга Тихий считал себя знатоком, и даже оживший окончательно в последние дни и оправившийся от раны Сурт Пнявый.

Так что Ратибору не светило оказаться правым… зато в споре быстро исчезло само упоминание о начавшейся ссоре между женщинами.

Кричали и шумели все сразу и одновременно. И только один участник сборища помалкивал да с укором посматривал своими фиолетовыми глазищами на устроенный балаган. Прижившийся в коллективе Хруст, здоровенный представитель семейства кошачьих, которого Миха назвал, видоопределил когуяром, стал уже всеобщим любимцем. И мало кто вспоминал, что его отыскал в Лежащей именно командир и что только Резкого неведомая в мире Набатной Любви, а также и на Дне зверушка почитает за своего не то папу, не то маму. Спит под дверью его спальни, а остальным разрешает себя ласкать и гладить постольку-поскольку. Ну разве что Ксане позволял себя баловать и тискать несколько больше, чем всем остальным обитателям башни шестьсот дробь три тысячи три (600/3003).

Что интересно, на охоту Хруст не ходил, от башни дальше полусотни метров не отлучался и довольствовался только тем мясом, которым его угощали люди. К тому же, сколько к нему ни присматривались десять последних дней, так и не подрос, из чего сделан был резонный вывод, что котяра взрослый и уж никак к детским особям не принадлежит. Из особых странностей животного было замечено огромное пристрастие к чистоте и к частому купанию. И уже на третий день пребывания в новом жилище когуяр наловчился сам открывать в душевой краны с водой и торчать под струями, а то и дремать там по полчаса как минимум и по нескольку раз на день.

Но никому и ни в чём он не мешал, и чаще когуяра особо не замечали. Особенно во время споров. До сегодняшнего дня. Потому что именно сейчас Хруст и прервал разросшийся диспут с криками своим странным поведением. Вначале слишком громко захрустел, привлекая внимание к себе и словно требуя тишины, а потом, встав на задние лапы, склонился над умирающим и демонстративно лизнул его в щеёу.

После этого все и заметили с явным опозданием, что парень лежит с открытыми глазами и явно кривится от излишнего шума.

Тотчас к исхудавшему телу ринулась Ксана, нависая над ним и с беспардонной ревностью отталкивая громадную кошачью голову:

– Миха! Ты как? – зашептала она, заливаясь слезами. – Не умирай, скажи хоть что-то!

Больной перестал кривиться и зашептал:

– Как же вы кричите!.. Оглохнуть можно…

Все присутствующие и так уже молчали, боясь громко вздохнуть, но красавица всё-таки взмахнула повелительно рукой и пробежалась по ним грозным взглядом, пресекающим любые разговоры. После чего опять зашептала:

– Как ты себя чувствуешь? Что тебе надо? Чего ты хочешь?

Для неё не было более авторитетного врача, целителя или знахаря, чем Резкий, поэтому она и пыталась узнать у него самого, чем лучше всего помочь или как спасать истощённый организм.

Ответ раздался только на последний вопрос:

– Спать хочу… И тишины…

– Может, хоть воды попьёшь? Или съешь чего?

– Потом…

Этого было достаточно для интенсивных взмахов ладошек, после которых все на цыпочках стали выходить из спальни. И уже снаружи Степан Живучий вспомнил, что пришла пора менять наблюдателя, и поторопил Емельяна Честного:

– Смени Тимофея Красавчика. Пусть тоже порадуется, что наш атаман очнулся.

Глава вторая Преобразование и выздоровление

Эти последние слова Степана я расслышал за закрытой плотно дверью настолько прекрасно, словно он мне их крикнул в ухо. Но в то же время меня не громкость покоробила, а само определение «очнулся». Да, я как-то выпал из транса или комы, пришёл в себя от жуткого рёва и какофонии криков, да от странного, можно сказать, жестокого удара по щеке, но сделал это как-то не так, неверно, не по-настоящему, с какими-то несуразными, кошмарными искривлениями окружающего пространства. Вокруг меня всё ломалось, извивалось и струилось, искажённое потоками миражей. Собственные руки, ноги и прочие части тела и их пропорции то удлинялись невероятно, то сокращались до несуразности. Сплошное смещение масштабов и водоворот из привязок и постоянных зрительных ориентиров.

То есть на меня свалилась реальная, как мне в тот момент показалось, стадия полной шизофрении.

Хотя, и это было очень странно, голос Ксаны я узнал. Как и вполне отчётливо понял каждое сказанное ею слово. Оно тоже гремело у меня в голове всемирным набатом, но хоть уже не убивало и не пыталось меня размазать тонким слоем по вселенной. Мои ответные слова, вырывающиеся из непослушных губ, можно было сравнить с медленным, скрежещущим камнепадом. Искажённая действительность меня не слушалась и не поддавалась контролю совершенно.