Евгения Мелемина - Последний Инженер

• Название: Последний Инженер
• Автор: Евгения Мелемина
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083081-7

Люди пережили эпоху Мертвых – эпоху загадочных машин, отнимающих человеческие души.

Люди пережили эпоху Конструкта – эпоху полного контроля над разумом и эмоциями.

Люди пережили эпоху Биоинженерии – эпоху бессмертия, закончившуюся губительным для планеты перенаселением.

Переживут ли люди войну Последних Инженеров – пастырей ушедших в прошлое великих технологических эпох?

---

– Хватит, милая, – строго бросила ей мисс Эппл. Мартышка тут же отпустила мышь, и та уплыла, сердито топорща усы.

– У вас тут прекрасно, – искренне сказал Джон. – Душа радуется.

– Правда? – спросила польщенная мисс Эппл. – Здесь все естественно, дорогой доктор. И мы, люди, часть этого естественного мира и вечного круга движения вперед… смерть лишь обновление. Я совершенно не боюсь умирать, милый доктор.

– Я считал, что страх смерти присущ всем людям, – заметил Джон.

– Какая чушь, – сказала мисс Эппл и вручила ему еще одну морскую свинку, подобрав ее по пути. – Эти страхи губительны для всего живого… вспомните только эти ужасные проекты, механических людей! Искусственные органы, искусственная кожа, искусственная душа! Бессмертие! Эти люди были глупы, дорогой доктор, ведь они умирали сразу, как только врачи превращали их в механизмы… и то, что возрождалось потом, уже не было людьми.

– Возможно, – согласился Джон.

Он покусывал губы, стараясь не рассмеяться: одна из морских свинок забралась ему под пиджак и щекоталась когтистыми лапками.

– Вы еще молодой, – сказала мисс Эппл, бросив на него короткий нежный взгляд. – Молодой красивый человек. Вам, может, и страшно умирать… а мне – нет. Смерть – это очень правильное и единственно верное завершение круга. Познакомьтесь, доктор, мое новое приобретение. Пока что зову его Томми, хорошего имени так и не придумалось.

Томми оказался долговязым и рыжим мужиком средних лет. Он был тщательно вымыт и одет в выстиранное, хотя и потрепанное белье. Его тощая грудь, густо поросшая почти оранжевым волосом, нелепо выгибалась куда-то внутрь, словно вдавленная огромной рукой, также присутствовали позвоночник колесом, крупные локтевые и коленные суставы и желтушная сухая кожа.

Обычный бездомный, поистрепавшийся и давно посадивший печень. Для него будет счастьем прожить под присмотром мисс Эппл хотя бы два или три сытых беззаботных года.

– Вы его уже зарегистрировали? – спросил Джон, усаживая морских свинок на маленький диванчик.

– Конечно, – заторопилась мисс Эппл, – вот паспорт. Сюда вот пометочку об операции и поставите… эх, доктор, у меня сейчас совершенно нет денег, но, во-первых, полиция требует, а во-вторых, у меня же Белла! А Беллу я так и не стерилизовала, потому что она девочка очень уж нежная, у нее сердце никакого наркоза не выдержит, и каждый месяц за это штраф теперь плачу…

– Раздельно держите?

– Пока да.

– Вазэктомию делать будем?

– Нет, доктор, – возразила мисс Эппл, – давайте уж сразу все отрежем… оставим дырочку, чтобы писал. Не хочу похабщины в доме. Проходите на кухню. Я там уже убрала и клееночку постелила.

– Хорошо, – одобрил Джон. – Ну, пойдем, Томми… – он осторожно, но твердо взялся за ошейник бездомного и потянул за собой. Томми потащился следом без особого энтузиазма, но и не сопротивляясь.

– Больно будет? – хрипло спросил он, когда мисс Эппл закрыла двери, ведущие в кухню, и отгородилась ими от импровизированной операционной.

С Джоном бездомные не церемонились и первыми вступали в разговор.

– Нет… – рассеянно ответил Джон, – проснешься, дам таблеточки… ничего и не заметишь.

Томми окончательно успокоился и полез на застеленный клеенкой стол, сбросив ветхие трусы на пол.

* * *

Мисс Эппл пригласила его на чай.

– Вам нужно немного взбодриться.

Джон не стал отказываться. Мисс Эппл заваривала отличный чай, добавляя в него то листья смородины, то ягоды можжевельника.

– Хорошо? – спросила она, наблюдая, как Джон прикасается губами к краю чашечки. – Распробуйте. Очень хорошо, правда?

Джон кивнул, но чашечку со слишком горячим напитком отставил. От чашечки поднимался пар. На низеньком столике с рассыпанными белыми кусками сахара вдруг привиделся извергающийся вулкан, но это была всего лишь банка с вареньем, которую мисс Эппл открыла так неудачно, что все оно выплеснулось наружу.

Клубничные ягоды поплыли в липкой алой жиже.

– Хватайте их ложкой, стол все равно чистый, – решила мисс Эппл, и Джон улыбнулся – старушка была умилительно непосредственна. Он подцепил одну ягоду и положил в чай.

– Вы с ним намучаетесь, – сказал он мисс Эппл. – Я имею в виду Томми. Прививки сделали?

– Да, – отозвалась мисс Эппл, – как только его нашла и отмыла, сразу отвела сдать анализы и на прививочку… в анализах гепатит В.

– Ну вот видите. Зачем он вам такой сдался? Взяли бы кого-нибудь помоложе.

– Вы очень хороший человек, доктор, – заметила мисс Эппл, – но по молодости жестокий. Это пройдет. Я вас не виню. Поймите, что я завожу животных не из-за престижа. Я пытаюсь им помочь. Мне не нужны красивые и всем довольные животные, им и без меня хорошо. Я ищу тех, для кого жизнь стала невыносимой, и мне показалось, что Томми уже подошел к этой грани.

– Пожалуй, – согласился Джон, вспомнив, с какой покорностью Томми полез на импровизированный операционный стол. – Но вам стоит подумать и о себе. Нельзя все время возиться с чужими проблемами, иногда ведь появляются и свои.

– Вы такой тактичный, – наклонив голову, сказала мисс Эппл, – вы хотели сказать, что я тоже уже стара и нахожусь на краю, что я больная и мне нужен покой и уход и что я не могу оплатить операцию в клинике, потому что все трачу на животных?

Джон смутился. Он не хотел, чтобы старушка восприняла его слова так буквально.

– Вы заботитесь обо мне, – заключила мисс Эппл. – Храни вас Бог.

– Спасибо, – тут же поднялся Джон. – Чай… вкусный. Я вспомнил, что у меня еще две операции. Прямо сейчас… обезболивающее давайте по схеме, если будет сильно мерзнуть, укройте и давайте теплое питье. Спасибо, мисс Эппл. Буду рад навестить вас в любое другое время.

Она привстала, с огорчением посмотрела в полную чашку, где одиноко плавала ягода клубники, потом глянула за окно.

– Будет дождь…

– Ничего.

– Приезжайте еще, – сказала она ему в напутствие. – Приезжайте, я буду печь пироги!

Джон кивнул ей и вышел из «Ковчега». Оставив позади дом, изображающий круговорот жизни таким, каким его видела пожилая одинокая женщина, он сразу изменился. Стерлась теплая располагающая улыбка, глаза посерели, а губы сомкнулись иначе: нервно и неровно.

Змея, скинувшая шкуру, обновляется и блистает ярче. Джон, скинув шкуру молодого доктора, постарел, потускнел и оставался таким на протяжении всего пути до станции метро Варварцы.

Наблюдая за людьми, спешащими по своим делам, он мрачнел все больше и больше. Город казался абсолютно спокойным. Жители не отсиживались по домам, не скрывались. Они ничего не боялись и упорно отправлялись по своим делам, наплевав на то, что над ними нависла угроза, что меха-террорист не пойман, а все каналы и новости бубнят только о нем и о непрофессионализме спецслужб.

Постепенно людской поток иссяк – он начинался от метро, а за приземистым зданием с надписью «Варварцы» простиралась парковая зона, состоящая из плохо принявшихся деревьев.

Раньше на месте этого парка возвышалась «Клиника-Маркет»: «Распродажа эмбрионов!», «Новые импланты всего за два часа!», «Смена ногтевых пластин! Стопроцентный биогель!».

Огромная фабрика по торговле заменителями человеческого тела, фабрика красоты, блеска и развития. Джон пару раз заходил в этот торговый центр и примеривался к рулону кожзаменителя идеального, сияющего цвета легкого загара, но так и не решился купить и заменить кожу.

В те времена он был очень нерешителен и во всем подчинялся мамочке. Мамочка всегда выступала против излишеств, и новая кожа ее сильно расстроила бы.

Вспомнив ее, Джон вздрогнул и потянулся за коробочкой с гомеопатическими шариками. Если мамочка узнает, что он пропустил хоть один прием, она будет очень, очень зла. Если она узнает, что ее сын не принимает лекарства, будет плохо.

Обязательно принимать три раза в день. В одиннадцать часов, в три часа дня и в восемь часов вечера.

Было как раз три часа. Шарики быстро рассосались, оставив во рту знакомый сладковатый привкус.

За парком потянулась цепь гаражей и ангаров, сдаваемых в аренду. Серые, рыжие и бордово-черные, все они были густо облеплены надписями, рисунками, белыми обрывками объявлений и украшены стилизованными изображениями половых органов, по большей части мужских.

За гаражами начиналась дорога, вымощенная битым желтым кирпичом. Когда-то здесь были всего лишь две пыльные колеи, но те, кто пробирался сюда ночами и жалел подвеску своих авто, добился от главы района такого своеобразного ремонта.

Несколько дач, накренившихся, выкрашенных синим, с кружевными занавесками и покачнувшимися заборами, тянулись вдоль дороги.

За ними стоял выращенный наспех сосновый лес, смахивающий на плотный пучок янтарных карандашей – однажды хвоя на ветвях сосен побурела и так и осталась бурой, и с тех пор лес стоял мертвым.

Дорога из битого желтого кирпича лес огибала, ныряла под гигантские сочленения труб, выползающих из-под земли прямиком в заросли из ржавой колючей проволоки. Мелькнула последняя дача – заколоченный дом, во дворе которого долго жил слепой пес Бим. Джон часто заворачивал к нему по пути и привозил корм, чистую воду, а зимой привез собственное пальто и утеплил им будку.