Иоанна Ольчак-Роникер - В саду памяти

• Название: В саду памяти
• Автор: Иоанна Ольчак-Роникер
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-86793415-2

«В саду памяти» Иоанны Ольчак-Роникер, польской писательницы и сценаристки, — книга из разряда большой литературы. Она посвящена истории одной еврейской семьи, избравшей путь польской ассимиляции, но в зеркале судеб ее героев отражается своеобразие Польши и ее культуры. «Герои этой „личной“ истории, показанной на фоне Истории с большой буквы, — близкие родственники автора: бабушка, ее родня, тетки, дядья, кузины и кузены. Ассимилированные евреи — польская интеллигенция. Работящие позитивисты, которые видели свою главную задачу в труде — служить народу. Безумные романтики, поверившие, что можно до основания потрясти мир. И те, и другие оказались позднее в дьявольски сложных условиях тоталитаризма: коммунистического и фашистского… Самый талантливый сценарист не придумал бы таких хитросплетений. Только жизнь может столь драматичным образом создавать и перемешивать человеческие судьбы», — пишет о книге Анджей Вайда.

Книге Иоанны Ольчак-Роникер в 2002 г. была присуждена высшая национальная литературная премия Польши — «Нике».

---

Стефан Корбоньский, член Управления подпольной борьбы в Варшаве, спустя годы писал в своих воспоминаниях: …Я отправил в Лондон несколько телеграмм, одну за другой, в них сообщалось о начавшейся 22. 7. 1942 ликвидации гетто. Его жителей грузили в товарные вагоны на ул. Ставки по 7000 человек и везли на восток, в Майданек, где всех отправляли в газовые камеры. Меня очень удивило, что никто — вопреки прежней практике Би-би-си — не придал никакого значения нашим телеграммам и ни словом не обмолвился о полученных сведениях. <…> Лишь через месяц БиБиСи откликнулось на эти донесения, а еще через несколько месяцев эмиссар правительства, который был заброшен в страну на парашюте, объяснил, почему так произошло: Вашим телеграммам никто не верил. Ни правительство, ни англичане. Считали, что вы слегка раздуваете антисемитскую пропаганду. И только после того, как англичане получили подтверждение из своих источников, они растерялись.

В октябре 1942 года власти польского подполья поставили в известность Лондон, что немцы уничтожают остатки уцелевших еще евреев. В том канадско-американском далеке казалось тогда, что погибли все близкие.

Однако оставшиеся в живых должны были жизнь продолжать. Густав Быховский изучал в Нью-Йорке английский, чтобы подтвердить свой диплом врача. Маленькая Моника ходила в детский сад. Марыля Быховская вела хозяйство. Падчерица Густава Крыся довольно быстро нашла себе паренька, вышла замуж и уехала в Вирджинию.

Рысь на служебном листе бумаги с двумя печатями: ROYAL CANADIAN AIR FORCES — PER ARDUA AD ASTRA i KNIGHTS COLUMBUS — WAR SERVICES[86] — сообщал в Нью-Йорк, что осваивает астронавигацию и картографию, метеорологию и работу с секстантами, ориентировку на местности, разведку, навигационную аппаратуру и, конечно же, что учится летать. Никогда в жизни я не встречал такого разноцветья, каким бывает разукрашен канадский лес в эту пору — мозаика куп чистейше рыжего, фиолетового, золотого, оранжевых пятен и всех возможных оттенков зеленого… Он описывал туман и дождь, снежные бури, из-за которых иногда терял ориентир и совершал посадку не там, где наметил. Радовался, что за задания, выполненные в воздухе, у него самая высокая оценка в классе. Получил новый голубой мундир из толстого сукна. Великолепные навигационные часы «Longinus», которые показывали время с точностью до трети секунды и были снабжены специальным передвижным циферблатом для навигационных измерений. Загорел, пользовался успехом, с местными девушками ходил на дансинги. По склонам гор катались лыжники — студенты и студентки местного университета. Даже немного им позавидовал: беззаботные и веселые, словно ничего не происходит.

Много читал. Последние стихи Виттлина о евреях, «Тьма среди дня» А. Кёстлера. С нетерпением ожидал нечастые посещения родных. Внимательно следил за политической ситуацией, которая все осложнялась и представлялась еще ужаснее. Люди уверяют, что это евреи пустили тот мерзкий и неправдоподобный слух о гетто. Бегство от действительности смахивало на суету. Там в горах такой хрустальный покой, тишина — не хочу возвращаться к земным делам.

В декабре 1942 года сдал все экзамены и закончил канадскую школу с отличием и степенью летчика-наблюдателя. Потом стал ждать приказа, чтобы лететь в Англию: очередной этап — школа пилотов. Праздники и Новый год он проведет еще в Канаде. Ему грустно. Тянет как можно скорее «лететь на войну». Ожиданий не переносил.

В январе 1943 года с группой обученных уже рекрутов Рысь совершил посадку в Шотландии — Харрогит, Йоркшир, шесть часов по железной дороге добирался до Лондона. Приехав, сразу же заболел корью и три недели провалялся в госпитале. Что это было — невезение? Предостережение? Зато, когда уже выздоравливал, ему разрешили съездить в Лондон, где его ожидало приятное известие: Пани Мария Кунцевич звонит мне радостная, что посланные посылки Янине и Ханке через Фонд Культуры (на адрес Жеромской) получены — одна для Янины через п. [пани] Анну, вторая для Ханки через п. [пани] Монику. Значит, они живы (иначе п. Ж [пани Жеромская] сообщила бы об этом на той же самой квитанции). Это известие касалось моих бабушки и матери, которые тогда скрывались в Прушкове под Варшавой.

В Лондоне Рысь пытался разобраться в политической ситуации и запутанных отношениях между эмигрантскими группировками, расходившимися по идейным платформам. В целом все ссорились со всеми и в одинаковой степени испытывали беспомощность перед лицом польской трагедии. Советским Союзом, предъявившим свои права на захваченные восточные земли, проблема границ Польши была уже решена. Рузвельт и Черчилль согласились с советскими притязаниями. В апреле мир облетела весть: в Катыни, в результате раскопок, обнаружены массовые захоронения польских офицеров.

Тогда же, в апреле, начался последний этап массового уничтожения варшавского гетто. Посланный польскими подпольными властями в Лондон Ян Карский еще до отъезда из Варшавы успел встретиться с двумя представителями еврейского подполья. Те подготовили подробный отчет о сложившемся положении для представления его Западу. Позднее Карский описал эту встречу: В их глазах были отчаяние, боль и безнадежность, которую выразить во всей полноте они были не в состоянии. Говорили они очень тихо, скорее даже шепотам <…> а у меня при этом создавалось впечатление, будто они кричат. <…> — Невозможно, чтобы демократы могли со спокойной совестью вынести на повестку дня утверждение, будто в Европе нельзя спасти еврейский народ. Если можно спасать американских или английских граждан, то почему нельзя организовать ни должном уровне спасение хотя бы только еврейских детей, женщин, стариков и больных? Предложите немцам обмен. Предложите им деньги. Почему союзники не могут выкупить несколько тысяч польских евреев? <…> Почему мир позволяет нам умирать? Разве мы не внесли своей лепты в развитие культуры и цивилизации? Разве не работали, не боролись, не проливали кровь? <…> Скажите еврейским руководителям, что это — не проблема политики или тактики. Пусть земля содрогнется до самого основания, но мир должен пробудиться. <…> Надо найти в себе силы и мужество принести равно мучительную и такую же незаменимую жертву, какой является судьба моего гибнущего народа…

В Лондоне Карский встретился со Шмулем Зыгельбоймом — представителем Бунда в Народном Совете при правительстве Польши. Зыгельбойм вот уже два года напрасно пытался обратить внимание правительства союзников на судьбу польских евреев. С полученной телеграммой, которую показывал всем, он обегал пороги всех возможных управлений:

Варшава, 20 апреля, 1943. О. [очень] срочно. 19 числа четыре отделения эсэс с танками и артиллерией начали истребление остававшихся в варшавском гетто. Гетто ответило героическим военным сопротивлением. Обороной руководит Еврейский боевой отряд, сосредоточивший почти все группировки. Из гетто постоянно доносятся звуки канонады и мощная детонация. Над районом зарево пожаров. Над территорией, где идет бойня, кружат самолеты. Результаты битвы предопределены заранее. Вечером над позициями защитников гетто вывесили знамя с надписью: «Мы боремся до последнего». <…> Нужна немедленная помощь. Пусть Международный красный крест проведет осмотр как всех гетто, так и лагерей смерти в Освенциме, Треблинке, Белжеце, Собибоже, Майданеке и других концлагерях в Польше.

Варшава, 28 апреля 1943 года. Гетто Варшавы девятый день ведет героическую борьбу. Его со всех сторон окружают эсэс и Вермахт. Беспрерывная бомбежка. Против 40 000 евреев выставлена артиллерия, огнемет, бомбы с зажигательной смесью, которые сбрасываются с самолетов. Минами взрывают опорные блоки. Гетто пылает. Тучи дыма окутали город. Гибнут заживо дети и женщины. <…> Немедленную и результативную помощь сейчас могут оказать силы союзников. От имени миллионов уже замученных евреев, от имени сгоревших тут заживо и погибших, героически борющихся и всех нас, которых ждет неминуемая смерть, мы обращаемся к миру: пусть сейчас, а не в туманном будущем будет дан мощный ответ союзников кровожадному врагу…

Варшава, 11 мая 1943 года. У героического варшавского гетто есть еще несколько мест сопротивления. Высокое самопожертвование и мужество Еврейского боевого отряда. <…> Наводящие ужас зверства немцев. Множество евреев сгорело заживо. Тысячи расстреляны или вывезены в лагеря. <…> А свободный и справедливый мир безучастно молчит. Это поразительно. Уже третья телеграмма за последние две недели. Немедленно телеграфируйте, что вами сделано.

13 мая 1943 года в Лондоне Зыгельбойм написал свое последнее письмо: