Елена Толстая - Очарование зла

• Название: Очарование зла
• Автор: Елена Толстая
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00230-7

Героями захватывающего романа Е. Толстой «Очарование зла», написанного на основе сценария одноименного фильма, стали Марина Цветаева, ее муж Сергей Эфрон, Вера Гучкова, дочь знаменитого политического деятеля А. И. Гучкова, принявшего отречение государя императора Николая Второго. Действие романа разворачивается в Москве 1930-х годов и в Париже, где лучшие представители русской эмиграции оказываются перед выбором, с какой политической силой связать свою судьбу.

---

— Выпейте коньяку, — велел он, поворачиваясь.

Властный, мягкий. Как подступающий сон: и невозможно не подчиниться, не провалиться, не грезить.

— Я совсем не пью, знаете? — сказала Вера, доставая из буфета бутылку. — А это правда, что коньяк пахнет клопами? Мне никто не хочет ответить, хотя я всех спрашиваю.

— О, — без тени улыбки отозвался Болевич, — в любом случае это очень холеные клопы, из офицерского вагона. Они обитают в бархатной обивке диванов и жалят генеральские задницы, а это — говядина наилучшего разбора.

— Слушайте, вы циник, — удивилась Вера.

— Разве?

— Да, и еще — большевик.

— Почему это?

— Потому что, как общеизвестно, у королев нет ног, а у генералов — задниц, или вы не монархист.

Он засмеялся:

— Пейте.

Морщась, она проглотила коньяк, отставила стакан лихим движением, но тут же принялась чихать и кашлять, как недовольная кошка, нюхнувшая не того, что надо. У Болевича умиленно задергались губы. Он наблюдал за Верой так, точно был при этой самой кошке преданной старой девой — выражение, на мужском лице почти немыслимое.

«Я его обожаю», — подумала Вера и протянула:

— Какая мерзость! Я один раз только прежде пробовала — мне было так плохо, так плохо, вы даже представить себе не можете, как плохо!

— Зато сейчас вам будет хорошо, — обещал он.

— Сейчас? — Вера прислушалась к себе, подумала немного. Алкоголь благодарно бродил по крови, перед глазами немного плыло. — Да, — признала Вера, — сейчас мне хорошо. Очень странно, что очень хорошо! Ой, — она размашисто покачнулась, — да я совсем… пья-ная!

«Старая дева» пропала; улыбка немного изменилась, но осталась: Болевич смотрел, как Вера, покачиваясь, движется к дивану.

— Я лягу… Вы не обидитесь? — пробормотала она.

— Разумеется нет.

Она плюхнулась на диван, туфли полетели с ног, точно только и ждали дозволения вспорхнуть и сгинуть в углу за буфетом. «Интересно, чем они там занимаются, когда их не видят? И кто из них мальчик, правый или левый?» — подумала Вера, радуясь собственному остроумию и в следующий миг — устыдившись очевидной, на уровне среднего класса гимназии, глупости подобной мысли.

Она подняла глаза. Так и есть: Болевич подошел и внимательно ее рассматривает.

— Садитесь рядом, — приказала Вера. — Садитесь. Рассказывайте!

Он улыбнулся и аккуратно присел в ногах у Веры так, чтобы не касаться ее. Она чуть пошевелилась, отодвигаясь, в надежде, что он подвинется ближе и все-таки дотронется. Но он остался неподвижным. Послушно сложил руки на коленях. Неотразим.

— Что же вам рассказать, Вера?

— Ах, ну что хотите… Что-нибудь интересное о себе…

Он глянул на нее искоса:

— Боюсь, в моей жизни немного нашлось бы интересного. Как у всех. Гимназия, университет. Потом — война.

Она быстро-быстро кивала подбородком.

— Ну да, ну да, это-то и есть самое интересное… Говорите! — приказала Вера и закрыла глаза. — Чему вы учились?

— В университете? Собственно, в нескольких: я учился в Варшаве и в Киеве… Сперва на математическом, а после на юридическом. Курса так и не кончил: началась война, из патриотических побуждений я добровольно пошел на военную службу.

Вера чуть поморщилась:

— Рассказываете, точно анкету заполняете. Сразу видно, что на юридическом учились. А я рекомендовала вас моему Сувчинскому как способного журналиста!

— Я способный… Знаете, Вера, одно время я даже был комендантом Одесского порта. Причем при красных. А под конец Гражданской войны угодил в плен к белым… Повстречал там добровольческого генерала Слащева. Затем — эмиграция, Прага, опять университет… Послушайте, неужели вам интересно?

— Отчасти. Я слушаю голос, — ответила Вера, не открывая глаз. И задала главный вопрос, провокационный: — Чем вы занимались в Праге?

— Я же сказал: опять университет. Юридические дисциплины. У меня даже есть диплом…

Вера погрозила ему пальцем.

— Я кое-что любопытное знаю о вашей жизни в Праге… У вас там был бурный… — Она оборвала себя и пролепетала, уже окончательно проваливаясь в сон: — Ой, все плывет… Марина… А вы где-то далеко-далеко, так все кружится…

— Я, пожалуй, пойду. — Болевич встал.

— Никуда вы не пойдете, — сонным голосом, почти не разжимая губ, произнесла Вера. — Поцелуйте меня. Немедленно.

Несколько секунд он разглядывал ее лицо, на котором боролись решимость и пьяная расслабленность. Он знал, что эти секунды ему простятся. Впрочем, их отпущено совсем немного, пять, от силы семь. Потом нужно будет на что-то решиться.

Он быстро наклонился и поцеловал ее в губы. А затем прилег рядом, обнял и смотрел, как она спит на его плече.

* * *

Развод с Сувчинским не занял много времени и совершенно не отнял сил. Все произошло цивилизованно, без надрыва и сожалений. Разумеется, при этом все остались друзьями.

Заводя роман с Болевичем, Вера не хотела обманывать Сувчинского. И не столько потому, что считала ложь чем-то недопустимым, сколько потому, что находила ее обременительной. Сувчинский, кажется, сумел оценить и это.

Вера перебралась на квартиру отца, благо тот покамест отсутствовал в Париже, и свидания ее с Болевичем сделались ежедневными.

До поры.

— Завтра он возвращается, — сообщила она своему любовнику в одно сонное утро.

— Кто? — не открывая глаз, спросил Болевич.

Он ощущал полную расслабленность. Ни с кем ему не было так хорошо, как с Верой. Она постоянно немного скучала, и, возможно, оттого казалось, будто она наблюдает за всеми, и в том числе за собой, немного со стороны. Она умела бывать и страстной, но никогда не становилась обременительной.

После ужасно долгой паузы Вера ответила:

— Мой отец приезжает. Завтра. И нам негде будет встречаться…

— Что-нибудь найдется, — легкомысленно пробормотал он.

Она приподнялась на локте, золотистый локон, еще не приклеенный на свое обычное место, свесился, щекоча его губы.

— А почему мы не можем встречаться у тебя?

— У меня? — Он открыл глаза, улыбнулся, поймал губами локон Веры. — В мою пропахшую луком гостиницу можно приглашать только проституток. Если я приведу туда порядочную женщину, консьерж скажет, что я веду себя неприлично.

— Отлично! Завтра играю роль проститутки, — сказала Вера. Она провела кончиками пальцев по его сонной щеке. — Что сейчас в Париже носят проститутки?

— Откуда я знаю?..

— Знаешь… — Она вздохнула. — Какой ты ненаблюдательный! Сегодня же иди и понаблюдай, а вечером расскажешь.

Ему тягостно было продолжать этот разговор, и телефонный звонок, оглушительно раздавшийся в пустой квартире, обрадовал его, точно визит посыльного с заказом.

Вера схватила трубку, закричала, наполовину свесившись с кровати:

— Алло! Слушаю!

Удивительно, как ей удается подолгу оставаться в немыслимых позах! Другая на ее месте давно бы упала, а ей даже удобно. Под тонкой рубашкой обрисовалась грудь, девически нахальная. Болевич потянулся и тронул ее поцелуем. Вера с легкой досадой отмахнулась.

— Нет, — неприятным резким голосом говорила она в телефон, — нет, это не его дочь. С вами говорит его секретарь, мадам Капитонова! Нет, его еще нет в Париже. Простите, с кем имею честь разговаривать?

Она морщила брови и делала сердитые глаза, чтобы не сбиваться с тона. Затем брови вдруг разошлись, лоб разгладился, и Вера протянула:

— А, это вы, полковник! Извините, не узнала. Это Вера. А я полагала, что вы уже в Москве и бросаете бомбы в комиссаров. — Короткий смешок, грудь колыхнулась. — Да не пугайтесь вы так: пол-Парижа осведомлено о вашем с отцом заговоре. Который это по счету? Кстати, пока вы плели интриги против Советов, большевики пустили новую гидростанцию. Представьте себе!

Она уселась удобнее, поставила телефон себе на живот, запустила свободную руку в волосы Болевича. В другой она держала трубку. Тонкие пальцы Веры бегали по черному телу трубки так, как если бы она играла на флейте.

— Ничего себе новость! Разумеется, я знаю, что вы не читаете советскую пропаганду. И не читайте себе на здоровье. Про гидростанцию написано в вашей любимой «Фигаро», кстати, а вовсе не в советских газетах. Что?..

Розовые коготки на миг впились в трубку, точно хотели ее поцарапать. Затем на лице Веры показалась ехидная улыбка. Она поставила телефон на пол.

— Обозвал большевичкой, — сообщила она Болевичу, кивая на телефон. — И это полковник! Чего же ожидать, в таком случае, от поручиков? Куда катится армия? С кем они намерены делать контрреволюцию? С этими золотопогонными таксистами?.. Смешно-с!

Последнее слово явно пародировало отсутствующего Гучкова.

— Зачем ты их дразнишь, Вера? — укоризненно произнес Болевич. Он потянулся к ней, но она отмахнулась: