Арман де Лозен - Записки герцога Лозена

• Название: Записки герцога Лозена
• Автор: Арман де Лозен
• Издательство: Вече, АЛАНС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994
• ISBN: 5-7141-0205-03

Автор этих мемуаров, герцог Лозен, занимал видное место при Версальском дворе. Аристократ с головы до ног, красивый, изящный, остроумный, одинаково хорошо владеющий шпагой и искусством красноречия, он выделялся среди своих современников и пользовался огромной популярностью благодаря также своей беззаветной храбрости, которую не раз проявлял на поле битвы.

В своих мемуарах Лозен не щадит себя и не старается казаться лучше, чем он есть на самом деле. События он записывает в том порядке, как они ему вспоминаются, и главную роль, конечно, в них играют женщины, которыми полна была его жизнь. Сама Мария-Антуанетта благоволила ему и хотела бы видеть его своим фаворитом.

---

Горькие и вполне справедливые жалобы на то, как Франция обращается со своими военнопленными, которые во множестве умирали в тюрьмах, заставили меня обратиться к Сартину с просьбой назначить меня инспектором над всеми военнопленными без всякого содержания от правительства. Он, конечно, с радостью согласился на такое предложение с моей стороны и дал мне самые широкие полномочия.

Я начал приготовляться к этой новой для меня деятельности, как вдруг услышал, что готовятся сделать десант в Англию. Я просил де Монбарей назначить меня одним из участников в этом походе, но он ответил, что это невозможно. Де-Мартин тоже сказал, что хотя ему это очень неприятно, но он тут ничего не может поделать. Я был очень обижен этим, так как мне казалось, что я вовсе не заслужил, чтобы меня обходили и обо мне забыли. Я написал королю, он ответил, что я сделал очень умно, что обратился к нему; что я совершенно прав, желая участвовать в этом походе, и сказал, что я буду находиться в авангарде де Во. Полк мой очень отличился в этом деле, хотя де Сартин и на этот раз как всегда не сдержал своих обещаний, де Во тоже очутился не на высоте своего призвания и под видом строгого беспристрастного служаки, главным образом, покровительствовал тому, у кого была сильная протекция.

В то время, как я находился в Сен-Мало, принц де Монбарей устроил брак своей дочери с принцем де Нассау-Саарбрук и, чтобы сделать приятное нашему Нассау, захотел его устроить в авангарде дивизии де Рошамбо, причем выставил его кандидатуру раньше моей. Меня об этом предупредил один из наших офицеров. Этого я, конечно, не мог перенести, так как считался полковником уже с 1767 года, а Нассау только с 1770 года, и написал об этом принцу Монбарей и королю. Конечно, меня не тронули из авангарда и не отняли моего полка.

Де-Во, желая угодить министру и, несмотря ни на что, все же поручил командование авангардом де Нассау, захотел перевести меня в другое место. Тогда я прямо спросил его, имеет ли он причины быть недовольным моим полком или мною. Он ответил, что очень доволен моим полком; тогда оставалось, конечно, только предположить, что его неудовольствие вызвано исключительно мною лично, и мне ничего не оставалось, как снова подать в отставку; он испугался и тотчас вернул мне мое прежнее место.

Д'Орфильи так и не встретил нигде англичан, так что сражения больше не было, и в конце ноября мы опять вернулись в Париж. Я узнал, что за это время мадам де Коаньи очень сошлась с мадам Диллон, и я очень этому обрадовался, я часто встречался с ней у мадам де Геменэ, у которой каждый понедельник бывали спектакли, мадам де Коаньи относилась ко мне очень хорошо и разговаривала со мной всегда очень приветливо, я не смел отдавать себе отчет в чувствах, которые питал к ней, но тем не менее я наслаждался тем, что испытывал их. Как, я влюблен вдруг в эту молодую прелестную женщину, окруженную общим поклонением людей, гораздо более юных и блестящих, чем я? Как она могла любить меня? Меня, которому едва разрешили теперь служить хотя бы и в другой части света? — нет, мне нечего было надеяться на любовь, на взаимность. Я часто отказывал себе в удовольствии видеться с ней, слышать ее голос, смотреть на нее, и, кроме того, я не хотел огорчать мадам де Мартенвиль, которая сразу бы поняла, в чем дело.

Но тем не менее она уже начинала надоедать мне, ее отношения к мадам Диллон все более и более портились, она не хотела слушать моих советов, и нетрудно было предсказать, что они в скором времени поссорятся. Де-Сартин, конечно, не был в состоянии сдержать свои обещания и исполнить все то, что так торжественно обещал мне в присутствии де Верженна. Зимою решено было послать французский корпус в Америку и начальство над ним поручить де Рошамбо. Я навел справки и просил назначить меня в эту армию. Де-Морепа ответил, что это слишком далеко, что лучше назначит меня в экспедицию, которую предпримет в Англию или в Ирландию де Бугенвиль. Но Рошамбо нужна была легкая кавалерия, он просил, чтобы ему отдали меня с моими кавалеристами, ему сначала в этом отказали, потом выразили свое согласие, но вопрос этот был решен только в тот день, когда он представлялся в последний раз королю. Я был совершенно поражен, когда узнал об этом от него, так как еще накануне де Сартин уверял меня, что об этом не может быть и речи. Самолюбие мадам де Мартенвиль было оскорблено моим желанием уехать подальше, она просила меня сделать ей одолжение и остаться, я отказался, и мы чуть было не поссорились.

День моего отъезда в Брест приближался, я не шел к мадам де Коаньи, хотя мне страстно хотелось проститься с ней. Я встретил ее у мадам де Гонто, она обещала мне шутя приехать на другой день в Тюльери, чтобы там проститься со мной, и действительно приехала туда с графиней де Дюфор и несколькими мужчинами. Я убедился в тот день, насколько я люблю ее. Много раз я собирался сказать ей это, так как готовился навеки проститься с ней; мне казалось, что я ничем не рискую, открыв ей свою душу. Я совершенно был равнодушен к жизни, она снова могла мне вернуть радость и желание жить. Но я не посмел ей этого сказать. Бывает иногда, что наши сокровенные думы остаются не высказанными. Два дня спустя я поехал в Брест.

Войска были посажены на корабли в Бресте 12 апреля 1780 г. но, благодаря противному ветру и не совсем исправным транспортам, нам удалось выйти в море только 12 мая, причем пришлось оставить еще на берегу пехотную бригаду, треть артиллерии и треть моего полка. Де-Сартин и в этом отношении был жестоко обманут, так как по крайней мере половина транспортов была не готова, хотя его уверили, что они все уже готовы и только ждут войска. Я поехал на «Провидении», судне с 64 пушками, но под командою плохого моряка.

Нам пришлось перенести очень бурную погоду в Гасконском заливе, наше судно лишилось двух больших матч. Капитан поднял сигнал, что не может больше держаться на море и должен зайти в док чиниться. Де-Тернэ, однако, был другого мнения, он прислал нам рабочих починить их, и мы продолжали наш путь. 29 июня мы увидали пять английских военных кораблей, эта маленькая эскадра, гораздо менее сильная, чем мы, конечно, не могла бы уйти от нас, если бы маневрировали, как следует, но де Тернэ хотел избежать сражения, хотя все-таки ему пришлось сражаться с ними в продолжении трех четвертей часа, причем расстояние между нами было очень велико, и английские суда в скором времени скрылись из виду, выйдя из этого сражения с гораздо большею честью, чем мы.

4 июля мы увидели на горизонте несколько парусов. Оказалось, что это опять английские военные суда. Посмотрев на них в бинокль, де Тернэ, не потрудившись даже выслать на разведку фрегат, отправился за ними в погоню и сбился с пути; около полуночи два английских фрегата перерезали нам путь и произвели несколько выстрелов из орудий, а затем быстро удалились, так что мы не могли догнать их. Наконец мы вошли в рейд у Родланд после семидесятидвухдневного перехода, у нас было множество больных и очень мало провианта и воды.

Несколько дней спустя, четырнадцать или пятнадцать английских военных судов, под командою адмирала Эрбуинота, стали крейсировать в виду Род-Эйланда. Нам дали знать из Нью-Йорка, что тут должна происходить посадка на корабли огромной армии, и каждую минуту мы ждали, что на нас нападут внезапно, чтобы застать нас врасплох. Если бы англичане сделали эту попытку в тот же месяц, она, несомненно, удалась бы им самым блестящим образом и эскадра и армия наши погибли бы непременно. Несмотря на дурное состояние наших войск, мы все время работали неустанно над возведением редутов и устройством укреплений.

Де-Рошамбо поручил мне надзор за всем тем, что делалось на рейде и по всему берегу, где бы могли высадиться английские войска, и объявил, что будет сражаться до последней капли крови, но не отдаст Род-Эйланда и не уступит своей эскадры. Вслед за тем английская эскадра вдруг исчезла, наши больные стали поправляться, и кругом все стало спокойнее. Де-Рошамбо и Вашингтон встретились и переговорили обо всем на континенте, в несколько стах милях от Род-Эйланда.

В это время из Европы прибыла эскадра адмирала Роднея в составе двадцати линейных кораблей, и мы снова приготовились к атаке и сейчас же послали за Рошамбо, который как раз в это время еще вел свои переговоры на континенте с Вашингтоном, но, прокрейсировав несколько дней в виду нашего острова, Родней куда-то скрылся со своей эскадрой.

Мы узнали в это время, что английские военные суда, за которыми так неудачно гнался 4 июля де Тернэ, конвоировали транспорты с тремя тысячами солдат, и таких фрегатов всего было пять штук. Будь де Тернэ немного распорядительнее и живее, он легко мог бы овладеть ими всеми.

Против него все были очень восстановлены во флоте и в армии, он знал об этом и очень этим огорчался. И действительно, будь на его месте человек решительный, мы могли бы прибыть в Америку с тремя или четырьмя английскими кораблями, пятью или шестью фрегатами и тремя тысячами военнопленных, чем бы, конечно, поразили и обрадовали своих союзников. Де-Рошамбо объявил в Америке, что вызывает туда вторую половину своей армии, которую и ждал с нетерпением. Момент был критический, так как дела американцев были очень неблестящи. В американской армии недоставало денег, людей, провианта; измена Арнольда и поражение генерала Гэтса при Кембдене только еще более увеличивали общее уныние. Де-Рошамбо счел за нужное отправить во Францию офицера, который описал бы подробно ужасное положение дел и просил бы немедленно о помощи. Офицеры генерального штаба, собранные им для совета, все единогласно одобрили его решение и предложили послать меня, так как я хорошо знал де Морапа, что мне давало большие преимущества в сравнении с ними. Но он объявил им, что выбрал для этой цели своего сына.