Журнал Русская жизнь - Эмиграция (июль 2007)

• Название: Эмиграция (июль 2007)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Елизавета Миллер-Лозинская - Из воспоминаний

Павел Пряников - Страна Лимония

Елена Говор - Бродяга к Муррею подходит

Дмитрий Галковский - Учи албанский

Леонид Лазутин - Сбереженное смолоду

ДУМЫ

Евгения Долгинова - Отвяжись, я тебя умоляю

Олег Кашин - Эмигрантская область

ОБРАЗЫ

Дмитрий Быков - Правила поведения в аду

ЛИЦА

Иван Толстой - Кузина в квадрате

Мария Васильевна Розанова - Из коммунального быта

СВЯЩЕНСТВО

Преподобный Сергий Радонежский

Преподобный Амвросий Оптинский

Святитель Филипп, митрополит Московский

ГРАЖДАНСТВО

Олег Кашин - Резервация

Антонина Мухина - Гражданское счастье

Валерий Павлов - Выпавший

ВОИНСТВО

Александр Храмчихин - Дон Иван

СЕМЕЙСТВО

Евгения Пищикова - Битва за атриум

МЕЩАНСТВО

Игорь Дудинский, Максим Семеляк - Место жительства: накопитель

Эдуард Дорожкин - Черногорцы? Что такое?

Карен Газарян - Утраченные иллюзии

ХУДОЖЕСТВО

Аркадий Ипполитов - Диссиденты Золотого века

Денис Горелов - Светлый путь к "Октябрю"

---

М. С. Это как же?

И. Д. А так, просто в восьмидесятые и девяностые годы диапазон элитных тусовочных мест, куда мог проникнуть журналист, был несравненно шире. При Путине такое в принципе невозможно, хоть заключай пари, хоть не заключай. Я вообще не вижу, откуда может пролиться на Россию спасительный свет, все идет в слишком жестком и циничном режиме. И еще стремительно растет уровень профессионализма, который нас окончательно погубит. Потому что сегодняшний профессионализм абсолютно бесстрастен и антиромантичен. А интеллектуал, который живет без страсти и только и делает, что занимается демонстрацией собственного профессионализма, обречен.

М. С. А чего Мамлеев-то не купил здесь квартиру?

И. Д. Я толком не знаю. Ему же в результате отдали квартиру писателя Максимова. Владимир Емельянович от нее отказался, а тогда была какая-то жилищная квота для писателей, которые возвращались из эмиграции. Лужков выделял для них квартиры. Зиновьеву вообще в конце концов двухэтажную дали. Мамлееву не такую, конечно, но тоже вполне просторную, недалеко от площади Ганди. А сейчас Мамлеев вообще в Переделкино перебрался, живет через дом от Пастернака. Ему выделили «настоящую» писательскую дачу, так что теперь его можно считать полноценным, состоявшимся писателем.

М. С. «Аэропорт» же как раз напрямую с «настоящим» писательством и связан.

И. Д. Мы в шестидесятые годы, когда были молодыми, различали и сортировали станции метро по количеству красивых девушек, которые на них сидят или вообще входят и выходят. Между прочим, «Аэропорт» был у нас на первом месте, ну еще разве что «Новокузнецкая». И мы почему-то считали, что все девчонки на станции «Аэропорт» - писательские дочки. Такой мы культивировали миф.

Я тут часто бывал. У меня был роман с покойной Таней Бек, она вон в том доме жила. Где Войнович, Галич, Симонов и еще туча всяких писателей. Потом вокруг начали строить дешевые дома, уже скорее для писательских детей, с менее комфортными квартирами. А вообще Литфонд тут офигительное количество домов построил. Например, дом номер восемь по Усиевича - знаменитый кооператив «Драматург». Сколько я читал воспоминаний старых литературных дам, дескать, сидим мы в доме восемь на веранде, пьем чай или что покрепче, каждая в меру своей испорченности. Они лоджию называли верандой.

М. С. А видел, какой огромный дом отгрохали в самом конце Планетной?

И. Д. «Аэробус» называется, да. Я бы с удовольствием в таком жил. Я вообще люблю современную архитектуру и не понимаю, зачем прославлять всякие хибары «старой Москвы»? Ведь их время давным-давно прошло, эпоха умерла, зачем пытаться оживить труп? И наша высотка «Триумф-Палас», самая высокая на сегодня в России, меня очень вдохновляет. К тому же мои окна на нее выходят, она вся как на ладони. Я часто катаюсь по нашим окрестностям на велосипеде, и мне так радостно, что она отовсюду видна: как бы далеко ни заехал, держи курс на нее - и вернешься домой.

Вообще, у недоступности жилья есть свои плюсы. Помню, когда в свое время евреев старались не принимать в физические и математические вузы и сыпали на экзаменах, они считали такую дискриминацию очень полезной, потому что еврейским детям приходилось становиться такими эрудитами, которые на экзаменах превосходили профессоров. Какие бы вопросы на засыпку им ни задавали, они крыли экзаменаторов по всем статьям. И те ничего не могли поделать, кроме как ставить им пятерки. Так и сейчас - появляются же люди, которые проникают в эти дома. Это ж какой надо обладать жизненной силой и энергией, чтобы зарабатывать на такие квартиры и жить в них припеваючи! Там одна квартплата - штуки две баксов в месяц.

М. С. Но вообще-то атмосфера здесь скорее расхолаживающая. Мне тут очень трудно заставлять себя работать. В этом районе чувствуется какое-то негоциантство, в этих писательских домах, в этой пайковой недвижимости. Аура блаженной незаслуженности.

И. Д. Пройдет еще поколение, уже никто не будет знать тех писателей, но сохранится аромат - знаешь, как от района, где жили купцы, хотя уж сто лет как нет никаких купцов. И это будет как вечная печать: здесь жили писатели.

Да тут до фига их живет до сих пор. Вон, три четверти справочника начинаются на 151 или 152.

М. С. Но как-то они на самом деле исчезают в последнее время, как белки. Или, может быть, их просто не узнают в лицо. Я вот только Шарова здесь встречаю.

И. Д. Да и не надо знать писателя в лицо! Кроме Горького и Маяковского никто никогда никаких писателей в лицо не знал. Ну еще Евтушенко-Вознесенского-Ахмадулину раскрутили. А Бродского или Пастернака узнает в лицо только интеллигенция.

М. С. Серебряный век тоже вполне узнаваем.

И. Д. Я недавно, кстати, думал, на ком закончился Серебряный век? Серебряный век закончился Южинским подпольем. Ковенацкий, Мамлеев- последние представители Серебряного века. Еще, конечно, Губанов. Потому что Бродский, Евтушенко, Аксенов, Шпаликов - вот они уже классический Бронзовый век с его либерализмом и романтикой без всякого намека на мистику. Переключили код - с мистического на повседневность, на стиляг. Никто о том, что я говорю, не написал! Почему-то не заметили. Весь присущий Серебряному веку декаданс, упадничество и такой, знаешь, пряный запах кладбища полностью сохранились на Южинском. Он и стал логическим завершением Серебряного века. Блоковщина достигла там уже полного ада - почитай, например, Ковенацкого, который совсем во мрак ушел.

Вообще, чем прекрасна культура Южинского? Она имеет границы, ее можно, как амебу, поместить под микроскоп и исследовать. А один из основных признаков любой культуры- наличие четких границ и общей метафизики, которая лежит в основе всех ее проявлений.

М. С. Ну, от местных писательских резиденций мистикой как-то не веет.

И. Д. Даже если писатель от рождения полный дебил, а таких писателей при советской власти было хоть отбавляй (что интересно, советская власть породила тип писателя-дебила, она умела из дебила сделать профессионального писателя, классический пример - Шолохов), - так вот, даже будучи полным идиотом, писатель в своей основе все равно несет каплю святого фундаментального шизофренического безумия. А где безумие, там в конечном итоге и гениальность. И, конечно, наш с тобой район осенен многими такими каплями гениальности. Ими все еще пропитан местный воздух.

М. С. У меня вот рядом с домом есть детский сад. Там на табличке написано, что это детский сад компенсирующего вида. Я не знаю, что это означает, но мне нравится выражение «компенсирующего вида». Мне кажется, оно каким-то образом относится ко всем составляющим здешнего пейзажа, будь то цветение жасмина или шипение сидра в пабе «Черчилль». Кстати, сидр в последнее время из «Черчилля» исчез.

И. Д. А ты заметил, что вон та девица ходит вокруг пруда и клеится ко всем мужчинам? Может быть, поинтересуемся, чего она хочет?

М. С. Да ну, Игорь, пойдем.

Эдуард Дорожкин Черногорцы? Что такое?

Наши дачники на адриатическом побережье

Русская колония в Черногории представляет собой яркий пример эмиграции нового типа: не политической, а экономической. Впрочем, сами поселенцы- по крайней мере те, с кем мне приходилось разговаривать, - финансовую подоплеку бегства признавать отказываются. Они приводят замечательные причины, по которым только Черногория - и она одна - может стать вторым домом для русского человека. Это, во-первых, языковой фактор: здесь якобы все говорят или хотя бы понимают по-русски. Во-вторых, Монтенегро - трамплин в Евросоюз, а значит, и прямой путь к жизни без шенгенских виз, мечте каждого человека разумного. В-третьих… тут начинается пересказ своими словами лорда Байрона, действительно написавшего сгоряча: «В момент рождения нашей планеты самая прекрасная из встреч земли и моря произошла в Черногории. Когда сеялись жемчужины природы, на эту землю пришлась целая пригоршня».

Собственно, история новейшего русского нашествия на Черногорию еще не написана. Черногорская пресса старательно собирает факты для будущего фолианта, время от времени разражаясь странными памфлетами. Вот Ю. М. Лужков якобы строит виллу на полуострове Луштица, вот Роман Абрамович был замечен у побережья под парусами одной из своих бесчисленных яхт, вот русские купили кусок земли без электричества, воды, газа и дорог и собираются строить там коттеджный поселок. Черногорская пресса недовольна: ужасно неприятно, когда у кого-то много денег. Страна, нуждающаяся в инвестициях так, что стынут зубы, бесконечно пытается оградить нищих черногорских продавцов от состоятельных российских покупателей: черногорские парламентарии уже не раз предлагали ввести законодательные ограничения на покупку недвижимости российскими гражданами. По образцу Швейцарии. Это все равно что продавать билеты на «Иоланту» в Воронежском областном по цене «Травиаты» в Венской опере.