Журнал Русская жизнь - Квартирный вопрос (октябрь 2007)

• Название: Квартирный вопрос (октябрь 2007)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика
• Год: 2007

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Схватка Сабсовича с Охитовичем

На кухонном фронте

География переворота

Алексей Митрофанов Город бунтующего разума

ДУМЫ

Павел Пряников Китайская барахолка

Михаил Харитонов Советское жилье

Лидия Маслова Снимите это немедленно

Юрий Аммосов Кредит лжецов

ОБРАЗЫ

Дмитрий Быков Русский вопрос

Захар Прилепин Петр на просторах и Стенька в застенке

Аркадий Ипполитов Нора

ЛИЦА

Павел Пряников Как сократить Москву на пять миллионов человек

Евгений Клименко Командная игра

ГРАЖДАНСТВО

Евгения Долгинова Обремененные

Дмитрий Брисенко Последние дни панельной пятиэтажки

Олег Кашин Шизофренический Дон

Евгения Долгинова Биологическая привязанность

ВОИНСТВО

Александр Храмчихин Самоволка

СЕМЕЙСТВО

Евгения Пищикова Грех укорененности

Ирина Покоева Мне в холодной землянке тепло

МЕЩАНСТВО

Людмила Сырникова Космополитизм по-русски

ХУДОЖЕСТВО

Борис Парамонов Баба и сиси

Максим Семеляк Как есть

Денис Горелов Речка и кирпич

---

Крохотный курортный городок Бенидорм, страшно привлекательный инвестиционно: англичане скупают недвижимость как подорванные, едут и богатые немцы, и уж тем более американцы, пиндосы, надо торопиться, спешить, скоро ничего свободного не останется. Они поторопились, но свободного и в самом деле оказалось немного: 34-метровая квартира по цене 95 000 евро в доме, наполовину заселенном индонезийскими нелегалами. Испанская матрона и ее угрюмый мачо-супруг хотели поначалу и вовсе 100 000, но опытный бухгалтер заявила безапелляционным тоном, что, дескать, it is not absolutely possible, и к ней прислушались. Неделя отпуска была безнадежно испорчена: не представлялось возможным полностью насладиться ни пляжем, ни свежевыжатым соком, ни катамараном, в глаза лезла правда о том, что дом - из самых непрестижных, квартира - из самых маленьких, соседи - из самого третьего мира, а все, что поприличней, начинается от 180 000, и это все же недоступно, потому что разница между проданной хрущобой Виктор Константиныча и черногорской мазанкой была крошечной, ее едва хватило на переезд и транспортировку стариковского скарба, а все собственные средства, ты ж понимаешь, в бизнесе, в обороте. Была предпринята последняя попытка уломать испанцев, те уперлись рогом, как бык перед тореадором, и тогда квалифицированный бухгалтер, гордая и прекрасная, как Кармен, покинула поле сражения. Вечер был испорчен, но уже на следующее утро, поймав за завтраком недоуменно-презрительный взгляд английской семейной пары, наши поняли, что жить среди этих бездуховных людей не очень-то и хочется. Урвать от Испании кусок все же удалось: в аэропорту супруги появились, волоча за собой вяленую свиную ногу, невероятно внушительную, купленную специально в Museo del Jamon: в багаж ее сдать было невозможно, и пришлось взять ногу с собой на борт, испанские пограничники, всегда интровертивно отстраненные, вытаращили маслянистые глаза, но старший бухгалтер с независимым и гордым видом прошествовала в GATE 16.

Сын Виктор Константиныча иногда думает, что на самом деле оно и хорошо, что так все вышло. Ведь что такое на самом деле Испания? Провинция, натуральная провинция! Бедная европейская страна, задворки, всякий сброд, на русских смотрят косо, недобро. Ты им платишь, а они все равно смотрят так. Чаевые без благодарности берут. Не годится. То ли дело Турция или Египет. Там сервис, почет и уважение. Там и еще в цивилизованных странах Запада.

Вот англичане, рассуждает сын Виктор Константиныча. По ТВ показывали директора лондонского агентства недвижимости, он рассказывал, какие дорогие апартаменты покупают в Лондоне богатые русские. Недавно из-за наплыва русских пришлось открыть дополнительный бутик. Сын Виктор Константиныча уже не помнит, какой именно, но разве это важно? Важно, что в Лондоне люди с пониманием. Да и в Черногории. Кто бы мог подумать. Но вот и богатые люди, и даже очень богатые вкладываются, а значит, через лет 10-20 домик, в котором Виктор Константиныч сейчас доживает, вырастет в цене, его продать потом можно будет втридорога… Сын Виктор Константиныча думает так и мало-помалу успокаивается. И, успокоившись, преисполняется гордости. Вообще-то Запад - это как у нас, только без недостатков. Дайте еще десять лет - и Москва станет круче Нью-Йорка.

Тусклый телекомментатор попал в яблочко: принципиальной разницы между пенсионером в трениках и крупным бизнесменом в Brioni, скупающем в инвестиционных целях черногорскую ли, лондонскую ли недвижимость, нет. И тот, и другой самозабвенно верят в Запад, хотя он обижает их неожиданностями, пугает нежеланием понять и калечит требованием вести себя в гостях как в гостях. И тот, и другой тратят деньги, инвестируют, обрастают активами и квадратными метрами, пытаясь обрести желанную свободу - свободу везде чувствовать себя как дома. И тот, и другой, сами того не подозревая, по старой русской привычке занимаются геополитической и культурной экспансией. И сегодняшний миф о русских нефтедолларах, без которых давно зачах бы Куршевель, разорились швейцарские банки, закрылись лондонские бутики и парижские рестораны, а захудалая Черногория прозябала б в полнейшей нищете, - этот миф обладает колоссальной притягательной силой, ничуть не меньшей, чем в свое время миф об уникальном русском слове «интеллигенция», миф о «самой читающей в мире стране» и миф о неизъяснимой русской духовности. Жизнь - очень плохая литература.

* ХУДОЖЕСТВО * Борис Парамонов Баба и сиси

Из книги «Матка Махно»

Не подумайте плохого, это американизмы: «баба» (bubba) - южное произношение слова «брат», brother, а «сиси» (sissy) - «сестренка», «девчонка», как дразнят плаксивых мальчиков. Тенесси Уильямса в детстве отец называл «сиси».

Старик оказался недалеко - слишком близко! - от истины.

Буду говорить, однако, о Тургеневе. Он однажды записал приснившиеся стихи:

Раздался выстрел молодой,
И князь обнял младого хана:
Ах, избегай сего тирана,
Беги, беги скорей домой!

Гм-гм…

Но - не настаиваю, не настаиваю. Будем считать, что это «Кубла Хан». «Выстрел молодой» - просто хорошо. Wet shot, как говорят американцы.

«Тираном» была мать Тургенева Варвара Петровна. Собственноручно секла: не людям же пороть барчонка. Может быть, отсюда тургеневская робость перед женщинами. Секс у него шел сверху вниз по социальной лестнице: родил дочку от крепостной. Это очень известная в психоанализе ситуация: не уверенный в себе невротик должен ощущать над женщиной хоть какое-то превосходство.

Позднее дочку забрал к себе и воспитал по-господски. Назвал Полиной. Так звали его сводную сестру, рожденную Варварой Петровной от доктора Берса, будущего толстовского тестя. По-английски сводная сестра - half-sister, «полусестра». Такими полусестрами были у Тургенева едва ли не все его женщины.

Собственно, что мы знаем о тургеневских (внелитературных) женщинах? Полина Виардо? Тургенев любил ее платонически, все это знали и посмеивались. Вяземский, разозленный выпадом Тургенева («псевдорусские стихи князя Вяземского»), сочинил эпиграмму:

Талант он свой зарыл в Дворянское Гнездо,
С тех пор бездарности на нем оттенок жалкой,
И падший сей талант томится приживалкой
У спавшей с голоса певицы Виардо.

По свидетельству некоторых современников, Виардо под конец стала его гнобить. Похоже, он ее утомил. Что-то очень житейски понятное. Тургенев же не роптал, потому что был, как все русские, мазохист.

Это тот случай, когда доктор Фрейд даже не то что неинтересен, он интересен всегда, - а не нужен. Юнга надо позвать на консилиум: либидо не основа бытия, тотально символизируемое, но само символ. Означающее, а не означаемое.

Не забывая, что «лишний человек» в русской литературе есть, прежде всего, «третий лишний», что у него непременно отбирает девушку удачливый соперник, будем брать Тургенева внеличностно. Какой писатель Тургенев? Конечно, не самый лучший из русских, но самый необходимый - в прямом, физическом смысле: его не обойти, всякий об него спотыкался, что ли. Это неверно, что вся русская литература вышла из Пушкина, она вся вне Пушкина, он остался в Царском Селе с кагульскими громами и «гиперборейской Ледой» (Бенедикт Лившиц). А русская литература петербургской не была, Достоевский не Дворцовая площадь, а «Канава» (Екатерининский канал, на котором и убили самого европейского из русских царей). Онегин отнюдь не «лишний человек», это потом приписали, после Тургенева.

О Печорине вообще не говорю: ему бы не девушек соблазнять, а с барсом бороться. Бэла и есть барс в девичьей шкуре.

Все вышли из Тургенева, и опять же как-то физически: даже у Толстого я нашел тургеневскую фразу, из «Рудина», о полковой кобыле и трубе. Достоевский от злости на Тургенева исходил эпилептической слюной, но греб из него лопатой: «Бесы», если приглядеться, - развернутый «Дым». «Дым» даже, так сказать, лучше, потому что Литвинов все-таки через десять лет добрался до своей Ирины, а Ставрогин с Лизой Дроздовой развел какую-то канитель. Кстати, все Лизы Достоевского - а у него их восемьдесят процентов - происходят от Лизы Калитиной. И опять-таки у Тургенева «лучше», его Лиза только в монастырь ушла, а Достоевский своих убивал, ту же Дроздову. Версилов вышел из всеми, кроме специалистов, забытого рассказа «Два приятеля»: скромная русская жена и дурацкая погибель в Европе, начало темы русского странничества, даже не темы, а важнейшей у Достоевского идеологемы.

Вообще Тургенев слабо удерживается в памяти, даже его сюжетно острые малые вещи. Я уже не помню (через две недели), чем кончается «Несчастная».

А у Чехова, спрошу я, персонажи запоминающиеся? Мы помним не героев его, а только хороших актеров, их игравших. Чехова без Тургенева нет, он весь из Тургенева, и развитие его только в том заключалось, что он исправлял ошибки и слабости Тургенева. Одна так и осталась: незапоминаемость персонажей, расплывчатость, «пятна вместо лиц» (Святополк-Мирский).