Журнал Русская жизнь - Интеллигенция (февраль 2008)

• Название: Интеллигенция (февраль 2008)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Двадцать пятая колонна

Кена Видре - Перед рассветом

ДУМЫ

Борис Кагарлицкий - Отрицание отрицания

Евгения Долгинова - Простые и сложные

Захар Прилепин - Достаточно одного

Мариэтта Чудакова - Русским языком вам говорят! (Часть вторая)

Дмитрий Ольшанский - Верховенский-папа, Верховенский-сын

ОБРАЗЫ

Наталья Толстая - Наша элита

Михаил Харитонов - Барды

Максим Семеляк - Лестничная клеть

Дмитрий Данилов - Лед и очаг

Андрей Ковалев - От Третьяковки до Рублевки

ЛИЦА

Ревекка Фрумкина - В Трубниковском переулке

Олег Кашин - Умный еврей при губернаторе

Павел Пряников - Игра для избранных

Алексей Крижевский - Бархатное подполье

ГРАЖДАНСТВО

Евгения Долгинова - Ревнитель

Олег Кашин - Системное наложение

ВОИНСТВО

Александр Храмчихин - Военная слабость

СЕМЕЙСТВО

Евгения Пищикова - Нимфомания

Лидия Маслова - Порнография духа

МЕЩАНСТВО

Людмила Сырникова - Спички и соль

ХУДОЖЕСТВО

Дмитрий Быков - Отсутствие

Денис Горелов - С Пушкиным в разведку

---

Я не буду разбирать этот пасквиль не столько на сценарий, сколько на русский народ, где высмеивался и оплевывался героизм русского народа. Выделим это главное и вспомним последствия. Тогда у нас пошел гулять термин «козьмакрючковщина», в особенности в драматургии и кинематографе. Критики-антипатриоты нас предостерегали от героических сюжетов и героических образов. Это-де «квасной патриотизм», «козьмакрючковщина», то есть «наивная» выдумка, ничего общего с характером русского человека не имеющая.

Если мы говорим, что разгром антипатриотической группы театральных критиков очистит нашу атмосферу, усилит объединение наших сил, неминуемо даст свои положительные результаты в драматургии и театре, то мы практически говорим о живом нашем общем деле советских драматических писателей.

О корнях космополитизма и эстетства

Б. РОМАШОВ

Чтобы понять всю важность разоблачения антипатриотической группы театральных критиков, этих безродных космополитов, которые в течение долгого времени наносили вред советскому театру и драматургии, нужно оглянуться назад и проследить те истоки буржуазно-эстетского направления в театральном искусстве, носителями и продолжателями которого являются участники этой группы.

В своем выступлении по поводу журналов «Звезда» и «Ленинград» тов. А. А. Жданов приводил мысль Горького о том, что десятилетие 1907-1917 гг. заслуживает имени «самого бездарного десятилетия» в истории русской интеллигенции. «На свет выплыли символисты, имажинисты, декаденты всех мастей, - говорил тов. А. А. Жданов, - отрекавшиеся от народа, провозгласившие тезис „искусство ради искусства“, проповедовавшие безыдейность в литературе, прикрывавшие свое идейное и моральное растление погоней за красивой формой без содержания».

Как памятны эти слова! Как ясно обнаруживают они те далекие истоки антинародной, эстетски-буржуазной, формалистической линии в искусстве, которая была руководящей для этого отряда литературных гангстеров, с инструментами, взятыми напрокат у зарубежных собратьев по ремеслу.

Они бродили по закоулкам нашей советской драматургии и советского искусства, нанося удары направо и налево, отравляли сознание деятелей театра, и особенно молодежи, своей гнусной демагогической претензией на «борьбу за подлинное искусство, против «голой публицистики», против «лобовой постановки политических проблем в советских пьесах». Выхолощенные, проникнутые упадническим духом люди, считавшие Хемингуэя гением современной литературы, относившиеся с презрением к советской драматургии, имеют свою определенную генеалогию и своего прародителя. Имя этого прародителя - Мейерхольд.

Ведь история советского театра происходила на наших глазах, и мы помним тот период советского театра, когда услужливые космополиты всех оттенков принадлежали к так называемому «левому фронту» и молились на его руководителя Мейерхольда, который глумился над русской классикой, растерзывая в своих постановках Гоголя, Грибоедова, Сухово-Кобылина, Островского и, прикрывшись политическими лозунгами архиреволюционного содержания, сам трубил и заставлял своих сподручных трубить о том, что наступила «новая эра в искусстве», которой он, Мейерхольд, является родоначальником. Этот типичнейший космополит и антисоветский деятель, имевший в свое время довольно изрядные силы в своем лагере, был порождением именно того «самого позорного и самого бездарного десятилетия в истории русской интеллигенции», о котором писал М. Горький.

Еще до Октябрьской революции А. В. Луначарский назвал Мейерхольда «заблудившимся искателем», в котором живет «декадентский инстинкт жизнебоязни», и эта характеристика верно отражает сущность Мейерхольда как театрального деятеля. Он больше всего ненавидел русский театр, театр жизненной правды и быта. Он всегда ратовал за так называемый «условный театр», за подмену жизненной правды выхолощенной, самодовлеющей театральностью.

«…» Это тот самый Мейерхольд, о котором с таким восторгом писал критик Юзовский, что он, Мейерхольд, «вернул Островскому идеал, которым Островский обладал, но не решался его обнаружить» (!). Вот какие гнусности писал этот клеветник об Островском - величайшем нашем драматурге, являющемся создателем русской национальной школы в драматургии. Юзовскому до этого не было ровно никакого дела. «Островский был пламенным поклонником испанского театра, - пишет этот критик-космополит, - писатель московских купцов (!) увлекался похождениями испанских гидальго. В бытовых замоскворецких драмах он давал отражение комедий „плаща и шпаги“! Пришел Мейерхольд, и бытовой „Лес“ прозвучал как блестящий театральный памфлет, а в Счастливцеве и Несчастливцеве многие узнали Дон-Кихота и Санчо-Панса». Так писать мог безродный космополит, поплевывающий с высоты своего пигмейского «величия» на великую гордость нашей русской культуры! Он обвинял А. Н. Островского в «идейном двурушничестве», в «реакционных симпатиях».

А вот что писал Юзовский о Гоголе в постановке Мейерхольда: «Мейерхольд, убивший смех в „Ревизоре“, был ближе к Гоголю, чем MХAT, который в „Мертвых душах“ этот смех выносит все время наружу». Так все время «выносил наружу» Юзовский свою антипатриотическую сущность по отношению к русской классике.

«…» Не нужно думать, что театральная «философия» Мейерхольда, центральное место в которой занимал взгляд на театр как на «нарядный балаган», с его масками, с его гротеском «как основным началом сценической выразительности», вся эта эстетская, формалистская, снобистстская программа искусства, ярко выраженная в журнале «Любовь к трем апельсинам», изложенная Мейерхольдом в его статьях, окончательно исчезла после Мейерхольда. К сожалению, нет. Поиски «условной театральности», бегство от жизни, уход в мистику, в балаган, в формальные трюкачества проявились в постановках многих режиссеров, отравленных мейерхольдовской школой.

В основе мейерхольдовщины лежало презрение к советскому народу. Выросший в салонах императорского Петербурга, эпатировавший буржуазную публику своими постановками в Александринском и Мариинском театрах, и в театре В. Ф. Комиссаржевской, которая его, в конце концов, выгнала, Мейерхольд был паясничающим лакеем крупной буржуазии, глубоко презиравшим демократическое идейное русское искусство. Он целиком был связан с растленной буржуазной западной культурой и всячески протаскивал ее, пытаясь уничтожать традиции великого русского театра. И эти его взгляды переняли его ученики, культивировавшие эти взгляды в своих теоретических трудах.

Все эти профессоры - Гвоздев, Алперс, Мокульский, воспитывались именно в тот период, когда в Ленинграде существовал все тот же культ Мейерхольда в некоторых кругах театральной интеллигенции. Институт истории искусств в Ленинграде был центром формалистической, идеалистической реакционной театральной мысли. Достаточно ознакомиться с «Временниками» отдела истории и теории театра этого института, чтобы понять, какую «теоретическую базу» подводили все эти ученые под историю театра. Эти взгляды сохранились и до нашего времени и отравляют с кафедр наших вузов советскую молодежь, как это было в ГИТИСе, в Литературном институте и в других учебных заведениях.

Группа критиков-космополитов всячески поддерживала эти формалистические, реакционно-эстетские взгляды на искусство, глубоко чуждые марксистско-ленинскому его пониманию, и недаром Бояджиев и Малюгин с такой ненавистью говорили о советской драматургии, с таким пренебрежением относились к работам советских драматургов, протаскивая антинародные буржуазно-эстетские взгляды на драматическую литературу.

Недаром Малюгин, будучи весь проникнут эстетско-буржуазным духом, советовал молодежи учиться по американским источникам. А все эти цимбалы, янковские и дрейдены, захлебываясь от восторга, млели перед каждой безделушкой европейского изготовления и со снобистским презрением относились к советским пьесам. Все это порождения одного и того же явления, которое тянется очень издалека, и политический эквивалент его в наши дни совершенно ясен.

«…» Статьями об антипатриотической группе критиков-космополитов партийная печать помогла нам в нашей работе, расчищая дорогу для советского театра и драматургии.

За родное советское искусство

И. ПЫРЬЕВ

Так же, как и в области театра, у нас в кино тоже есть называющие себя критиками космополиты, проповедующие свои враждебные взгляды на искусство. Никакое истинно народное произведение никогда не взволнует таких «критиков». Прочтя хороший сценарий или посмотрев прекрасную советскую картину, они не обрадуются успехам родного искусства. Их ничто не может потрясти: их не тронут захватывающие места картины, они не рассмеются веселой шутке, их не взволнуют радости и горести героя. Они даже не посчитают своим долгом посмотреть фильм вместе со зрителем где-нибудь на Таганке или на Красной Пресне, не поговорят с народом о картине, хотя бы при выходе из кинотеатра. Зачем?! Им и так все ясно! Они напишут о произведении искусства, которое создавалось трудом большого коллектива творческих людей, бесстрастную, сухую, полуиздевательскую рецензию, которая ни художнику, ни зрителю нечего не скажет и никакой пользы не принесет. А дома, в кругу своих коллег-единомышленников, они будут говорить о картине противоположное тому, что только что писали, и, сравнивая ее с недавно виденной американской, сетовать о том, как отстала наша кинематография от западной. Так делали сутырины, оттены и иже с ними.