Журнал Русская жизнь - Секс (июнь 2008)

• Название: Секс (июнь 2008)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Мария Бахарева - Грачевка, Драчевка тож

Как взнуздать крылатого Эроса

Ефим Зозуля - Сатириконцы

ДУМЫ

Андрей Громов - Человек хотящий

Михаил Харитонов - Непристойность

Дмитрий Быков - Вся Россия - наш сад

Алексей Крижевский - Как дети

ОБРАЗЫ

Дмитрий Данилов - До потери сознания

Аркадий Ипполитов - Душенька

Захар Прилепин - Собачатина

Алла Боссарт - Поповна

Эдуард Дорожкин - У вас товар, у нас купец

Дмитрий Ольшанский - Аглашки

ЛИЦА

Олег Кашин - Личный счет Валентина Фалина

ГРАЖДАНСТВО

Евгения Долгинова - Серьезные отношения

Олег Кашин - Мэр и его грустный baby

ВОИНСТВО

Александр Храмчихин - Восток дальний и близкий

СЕМЕЙСТВО

Евгения Пищикова - Убить дебила

Анна Андреева - Бери, пока дают

МЕЩАНСТВО

Людмила Сырникова - Возраст победителей

Мария Бахарева - Когда негде

ПАЛОМНИЧЕСТВО

Алексей Митрофанов - Под куполом

ХУДОЖЕСТВО

Аркадий Ипполитов - Одержимость

Денис Горелов - Как металлисты с деревянщиками воевали

---

«…» Уже упоминавшиеся нами бессмысленные обвинения Советской России в свальном грехе, в «национализации» женщин и пр. - это, разумеется, заведомая и злонамеренная ложь. Напротив, в первые послеоктябрьские годы проституция явно стала уступать напору революционной волны, и на улицах Москвы и Петрограда она почти совершенно исчезла. Приписывать это явление, удостоверенное много раз самыми объективными наблюдателями, одному только очистительному пламени революции, высокому идейному строю эпохи, который захватил и рядовую женщину, поднял ее над жизнью будней, - было бы неправильно, но отрицать благотворное влияние эпохи тоже немыслимо.

Тысячи девушек и женщин, охваченные жаждой подвига и жертвы, внезапно открывшаяся для них масса самого разнообразного творческого дела, необычайная напряженность эпохи, насыщенность ее событиями, красками, величием, все это увлекало сердца, подымало их ввысь, давало силы не замечать материальных лишений, отводило на второй план вопросы личной жизни, в частности - материальные лишения. Потускнела временно и жажда половой любви.

Такова главная причина того резкого и повсеместного падения проституции, каким были отмечены 1918-1919 гг.

«…» Для того чтобы существенно ограничить рост венерических болезней, Наркомздравом уже проведена и проводится планомерно целая сеть мер, направленных к тому, чтобы венерологическая помощь больным была бесплатной, общедоступной и высококвалифицированной. Самое ценное в системе этих мер - организация венерологических амбулаторий, и главное, таких же диспансеров, наподобие получивших уже столь большую популярность диспансеров туберкулезных.

Необходимо, не ожидая, пока сифилитик соберется прийти со своей болезнью к коммунальному врачу, разыскать его на месте заражения или болезни - в недрах, так сказать, заболевания. Диспансеры обещают стать центром всей общественной борьбы как с туберкулезом, так и с сифилисом, ибо они рано обнаруживают заразу и настигают ее. Они предупреждают заболевание, они облегчают больному приступ к лечению, они втягивают, наконец, всю массу населения в активную работу по борьбе с заразой - во имя прекрасного и единственно плодотворного в социальной гигиене принципа самодеятельности трудящихся.

«…» Как явствует из намеченной выше беглой картины, положение борьбы с проституцией в Советской России печальное: борьба, в сущности, только начата. Разумеется, новая Россия закладывает лишь первые камни фундамента для здания, достойного эпохи. Голод и всеобщая скудость, невежество и унаследованная от прошлого пассивность, слабая способность к организации и мещанский дух еще долгие годы будут омрачать русское небо. С этим вместе долго еще будет разъедать тело и душу страны проституция - но все же, повторяем, условия для успешной борьбы даны в современной России, и впереди - победа.

Материал подготовил Евгений Клименко

Ефим Зозуля Сатириконцы

Воспоминания. Часть 3

Работоспособность Аверченки была велика.

Кроме своих рассказов (как правило, в каждом номере журнала), за своей подписью, он писал политический фельетон за подписью Медуза Горгона, составлял отдел «Волчьи ягоды» - цитаты из газет с сатирическими комментариями, отдел «Перья из хвоста» - тоже цитаты с комментариями, но из рассказов, стихотворений и т. д.

Иногда писал он театральные рецензии за подписью Старая театральная крыса. Эти рецензии удавались ему - они были доброжелательны, благодарны по тону, совершенно лишены рецензентских наскоков, и в то же время содержали искреннюю, правдивую, беспристрастную оценку.

Наконец, он же вел - за подписью Ave - и «Почтовый Ящик». «Ящик» этот славился. Многие читатели начинали чтение журнала с него.

Был ли он остроумен?

Трудно сказать. Остроумие, как известно, оценивается в зависимости от времени, от множества обстоятельств.

Вот несколько ответов, взятых наудачу.

Автор пишет:

«Я начал писать только благодаря вашему журналу».

Ответ:

«Первый раз слышим, чтобы наш журнал приносил несчастье».

«Мои стихи - это не фунт изюму».

Ответ:

«К сожалению».

Ответ такому-то:

«Рассказ два раза скомкан: вами и нами».

«Дома все наши смотрят на мои писанья, как на глупость».

Ответ:

«Поверьте, что в нашем журнале вы почувствуете себя как дома».

Затем, Аверченко - один - придумывал почти все темы для рисунков, которые раздавал на еженедельных редакционных совещаниях художникам.

В работе был он честен, принципиален.

Как- то (кажется, в 1915 году) Аверченко был приглашен Николаем II во дворец -читать свои рассказы.

Он не растерялся и решительно отказался от этой чести.

Для проверки своего решения он обратился за советом к П. Милюкову, тогдашнему авторитету для буржуазной либеральной интеллигенции. Говорили, что твердого совета Милюков Аверченко не дал, но все же не утверждал, что читать ему следует.

Аверченко во дворец не поехал.

Номера «Нового Сатирикона» составлялись - по тем временам - довольно смело.

Бывали резкие столкновения с цензурой. Аверченко часто ездил в цензурное управление объясняться и настаивать на пропуске того или иного материала.

Февральскую революцию он принял, как личный праздник. Он ликовал, много шутил, смеялся, готовился работать по-новому.

Одним из самых боевых и блестящих номеров «Нового Сатирикона», вышедшего в дни февральской революции, следует считать № 11 (1917 года).

На обложке - рисунок А. Радакова: забор Зимнего дворца, кол, корона и усы Николая II в виде мочалы. Подпись: «Сказочка. Был двор, на дворе - кол, на колу - мочало… не начать ли сказочку сначала?» - «Нет уж, пожалуйста, увольте!»

На первой странице - ставшая исторической шутка Аверченко: перепечатан полностью манифест Николая II об отречении, внизу - «скрепил министр императорского двора Фредерикс» и - ниже: «Прочел с удовольствием - Аркадий Аверченко».

В номере отрывок из «Облака в штанах» В. Маяковского под заголовком «Восстанавливаю». В этом отрывке, ранее посланном в цензуру, было искажено много мест, в том числе одно пророческое:

Где глаз людей обрывается куцый -
главой голодных орд,
в терновом венце революций
грядет шестнадцатый год.

В конце номера напечатано следующее:

«Постановление.

За составление, напечатание и распространение настоящего номера «Нового Сатирикона» -

приговариваются:

Редактор Аркадий Аверченко - к лишению всех прав и смертной казни через повешение.

Секретарь Ефим Зозуля - к лишению некоторых прав и повешению.

Сотрудники: А. Радаков, Ре-ми, В. Лебедев, Б. Антоновский, Н. Радлов, Арк. Бухов, В. Горянский, Н. Бренев, Б. Мирский, Лидия Лесная и др. - к ссылке в Восточную Сибирь на срок от 18-20 лет.

Типография, в которой печатается настоящий номер, закрывается навсегда, владелец ссылается на поселение, метранпаж и наборщики подлежат арестантским работам от 2 до 6 лет.

Газетчики за распространение номера подлежат штрафу не свыше 500 рублей«.

Все это было бы, если бы у нас был прежний режим, будь он проклят.

Но так как Россия сейчас свободна, то все обстоит благополучно, и все мы находимся на своих местах.

Да здравствует Российская Республика! Да здравствует свобода!»

После этого номера и еще одного-двух «Новый Сатирикон» стал неузнаваем. Его, как всю буржуазную прессу, потряс «Приказ № 1». Начались плоские, шаблонные и злобные шуточки - шаблонные, потому что они ничем не отличались от выпадов самых дешевых, уличных бульварных газет, журнальчиков и листов.

Что стало с Аверченко? Куда девались его спокойствие, благодушие? Он ожесточенно спорил, повторяя все сплетни и клеветы о большевиках, все нелепые выдумки оголтелой буржуазии, нимало не заботясь о логике, о каком бы то ни было смысле оголтелых нападок.

Бывали в то время споры в редакции, по низкому своему - просто с точки зрения обыкновенной житейской логики - низкому уровню, немыслимые в прежние годы.

Помню такой спор.

Появилась в газетах заметка о том, что где-то в Сибири в какой-то городской совет затесался беглый уголовный каторжник.

Возможно, что заметка вообще была лжива. Но даже если б это было верно - давало ли это повод и могло ли дать основание для идиотского утверждения, что во всех советах сидят уголовные?

Но с Аверченко пришел в редакцию какой-то расфуфыренный тип, который утверждал именно это.

Конечно, с ним не следовало спорить. Это была обычная провокационная клевета. Но все-таки один из сотрудников журнала возмутился и сказал: