Журнал Русская жизнь - Москва (сентябрь 2008)

• Название: Москва (сентябрь 2008)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Белая, палевая, бледно-розовая и дикая

Ярослав Леонтьев - В мир - бах

ДУМЫ

Борис Кагарлицкий - Дорогая моя М.

Олег Кашин - Топонимика мертвого города

Михаил Харитонов - Москаль

ОБРАЗЫ

Юрий Сапрыкин - Сидя на красивом холме

Александр Можаев - Продукты зачатия

Дмитрий Ольшанский - Город-ад и город-сад

Захар Прилепин - Отступать некуда

Дмитрий Данилов - Мои окраины

Максим Семеляк - Воронья слободка

Дмитрий Быков - Московское зияние

Евгения Пищикова - Карамельные штучки

ЛИЦА

Олег Кашин - Две головы

Рог изобилия

Алексей Крижевский - Оно процветает

ВОИНСТВО

Александр Храмчихин - Воевать по-новому

МЕЩАНСТВО

Эдуард Дорожкин - Прогулки урбаниста

Людмила Сырникова - Список благодеяний

ПАЛОМНИЧЕСТВО

Наталья Толстая - Страна тысячи озер

ХУДОЖЕСТВО

Денис Горелов - Маэстро, урежьте марш

Вадим Гаевский, Павел Гершензон - Китч

Аркадий Ипполитов - Бабье лето неоклассики

---

* МЕЩАНСТВО *

Эдуард Дорожкин

Прогулки урбаниста

Есть ли жизнь в спальных районах?

Жилье в так называемых «спальных районах» столицы стремительно дорожает. Еще немножко, еще чуть-чуть, и Коровино-Фуниково будут продавать по цене Чистых прудов. Очень многие полагают, что можно стать москвичом, поселившись в спальном районе. «Великого и малого смешенье не различает эта доброта» - сказал поэт по сходному поводу.

В провинциальном городе, в котором я рос (одна комната в величественной коммуналке на Таганке не могла вместить три поколения Дорожкиных), нравы были бесхитростны и в чем-то очень справедливы. Простые русские люди иногда понимают мир точнее, чем великие интеллектуалы, и жители уездного городка отлично осознавали свое место на карте города. Мы жили в ж.д. районе, примыкавшем к вокзалу, по своему прекрасном, с широченными улицами, на которых паслись козы, но был здесь и клуб, и парк, и танцплощадка, и многоэтажные, казавшиеся великанами дома, и даже школа с углубленным изучением немецкого языка, детские сады, пять киосков «Союзпечати» и стоматологическая поликлиника. Утром я часто обнаруживал записку, содержание которой жители московских спальных районов вряд ли бы поняли: «Ушла в город. Бабушка». Притом, что мы жили в самой современной части города, мысль о том, что город у нас здесь, а не там, где одноэтажные купеческие особняки с резными наличниками, собор, краеведческий музей, переговорный пункт, разместившийся в бывшем здании банка, Педагогический институт, выросший из дореволюционного училища, табачная фабрика с облупленными красными стенами и фамилией владельца, еще не полностью смытой пролетарскими десятилетиями с фасада, эта мысль не могла прийти моей совестливой бабушке в голову. Для того чтобы попасть в этот самый город, надо было прошагать с час по пыльным улицам, но в городе был книжный магазин и единственный действовавший храм, и этого было довольно для того, чтобы совершать туда почти ежедневные вылазки.

Когда моя хорошая приятельница, телеведущая Светлана Конеген перебралась из блочного дома на Рязанском проспекте в дореволюционный дом с кирпичной кладкой в полтора метра на Фрунзенской набережной, Дмитрий Пригов (Царствие ему Небесное, вот был человек!) на новоселье произнес: «Да, Свет, ТАМ можно было жить, а здесь жить ХОЧЕТСЯ».

Это невероятно точно сказано: когда из окон открывается вид на Москву-реку и ЦПКиО им. Горького, человек перестает существовать и начинает жить. Думаю, интересно было бы посмотреть биохимию крови «до» и «после» центра: уверен, там будет много неожиданного.

Две интеллигентные дамы, посольская вдова и скрипачка из Московской филармонии, продавшие мне нынешнее мое обиталище, имели вкус к переездам. Им нравился сам процесс: купля-продажа, общение с людьми (к людям неравнодушны даже посольские вдовы), пересчет купюр, шелест выкопировок БТИ, «подпишите вот тут» и прочие приятные моменты. И они бесконечно продавали, покупали, съезжались, разъезжались. Ограничение было одно: не выходить за пределы Садового кольца. И вот однажды случилось невероятное: дьявол (я почему-то уверен, это был он) подсуропил им симпатичный вроде вариант за этими волшебными границами. 4-метровые потолки, нарядный эркер, парадный подъезд, последний этаж 8-этажного, охраняемый двор, цветы в кадках, а главное - железобетонные перекрытия, эта главная мечта любого центрового игрока соблазнили благословенных старушек. В квартире-конфетке они продержались меньше недели. Стали продавать. Я навестил их с вечным русским вопросом - «Отчего?» «Мы не можем жить в месте, откуда до Елисеевского нельзя дойти пешком». Убийственный аргумент, если учесть адрес их тогдашнего жилища: 1-я Тверская-Ямская улица, дом 28. Ситуация благополучно разрешилась: мать и дитя вернулись к Моссовету, на Тверскую, 8.

Первой мысль о том, что цивилизованная городская жизнь возможна за пределами исторического центра, вбросила еще советская власть, создав оазисы инфраструктурного социализма вне привычных границ: Кутузовский, Ленинский, проспект Мира, Комсомольский и, конечно же, уютный зеленый Сокол. Однако тогда квартиры ДАВАЛИ, и вопрос выбора, со всеми его плюсами и минусами, перед счастливыми обладателями просмотровых, а потом и просто ордеров, не стоял.

Теперь будущий столичный житель волен решать, где вить домашнее гнездо: во Вспольном переулке или на 11-й Магистральной. На его решение влияет множество разнонаправленных соображений, среди которых немалую роль играют причины необъективного, медийного характера.

Зависимость покупателя от рекламы и пиара в квартирном вопросе видна особенно сильно. Рекламные кампании всех жилых комплексов в Дуево-Кукуево стараются убедить покупателя в том, что как раз его-то лежбище и станет центром вселенной. Вокруг будут вращаться большие и малые планеты (на некоторых рекламных плакатах буквально), прямо по границе охраняемого секьюрити коммьюнити проляжет русло новой невиданной реки, Кремль придвинется так близко, что меткие стрелки смогут пулять вишневыми косточками по Мавзолею, балерины Большого вместо ежедневного класса будут до одури париться в VIP-сауне при элитном фитнес-центре, и даже Университет, капитальное вроде здание, жалким гномиком пристроится где-нибудь снизу. Вообще, некоторые находки застройщиков можно цитировать в качестве анекдота. «Пять минут до метро Алтуфьевская», - сообщает слоган поселка таунхаусов с ценой объектов в миллион долларов.

Даже риэлторы, типичные представители межпрофессиональной специальности «и нашим, и вашим за копейку спляшем», вступились в борьбу за право центра оставаться центром. Не может считаться элитным дом, построенный в Бирюлево, даже если в нем пять подземных паркингов, восемь салонов красоты и своя обсерватория. С другой стороны, если граничить участком с бандитом означает «элитное соседство», отчего и уродцу в Бирюлево не носить гордое погоняло?

Москва, Москвой не являющаяся - объективная реальность, данная в ощущениях тем, кто в ней живет. Появление столицы, не нуждающейся в выезде «в город» (в бабушкином значении), теперь стало очевидно даже и московским рестораторам. Уже несколько грандов гастрономического рынка заявили о том, что новые проекты будут реализовывать вне центра: haute cuisine придет на Бабушкинскую, в Марьино, в Ю. Бутово, где, кстати или некстати говоря, проживает такое количество хастлеров, что какой-нибудь берлинский Шенеберг может тихо отдохнуть в сторонке. Пиццерии, траттории и суши-бары, эти необходимые признаки большого города, наличествуют давно. Дорогие фитнес-клубы, в которых, увлекшись стрельбой глазами, можно ненароком напороться и на козла, кинотеатры, салоны красоты, солидные агентства недвижимости, не говоря уже о Сбербанке, - все, что нужно обычному человеку, есть теперь и в Паскудниково.

Чего нет? Нет Большого зала консерватории, нет Патриарших прудов, нет Пушкинского музея, нет атмосферы сладостного восторга, которую невозможно не почувствовать, гуляя по одноэтажному Замоскворечью, нет шалмана «Московские зори», выставившего по соседству со студией Никиты Михалкова на улицу пузатый самовар и блюдце с леденцами. И, безусловно, нет Елисеевского, магазина с неразнообразным ассортиментом, задранными по самое не балуй ценами и сонными ночными кассиршами, магазина, который, как выяснилось, играет на удивление важную роль в жизни посольских вдов и скрипачек филармонии. Их бабушка, я думаю, тоже ходила «в город», передав эту ужасную заразу по наследству.

Людмила Сырникова Список благодеяний

Женщина и автомобиль

Обычно московские таксисты обсуждают политические новости, либо жалуются на жизнь, либо говорят стихами. «Если за рулем п…да, - говорят таксисты, - значит, это не езда». Они обучили этому своих пассажиров мужского пола, те запомнили, накупили автомобилей, сели за руль, дождались встречи с дамой и говорят: «Если за рулем п…да, значит, это не езда». Дело вовсе не в том, что они хамы. И не в том, что из них лезет заскорузлый мачизм. И даже не в том, что по статистике женщины попадают в аварии вдвое реже мужчин, так как ездят вдвое аккуратнее. Дело в том, что женщина за рулем так же необходима мужчине, как в постели или у плиты.

Мужские претензии к женщинам-водителям просты и понятны. Женщины ездят в левой полосе со скоростью 40 км/ч, перестраиваются, когда им заблагорассудится, долго думают, прежде чем совершить маневр, который требует мгновенной реакции, красятся и причесываются за рулем, покупают автомобиль под цвет туфель, путают капот с багажником, способны ездить на красный, когда все стоят, и стоять на зеленый, когда все едут. Женщина за рулем хуже чайника, потому что не обладает чайниковой робостью, зато в избытке наделена женской самонадеянностью. Между будуаром и дорожным полотном для женщины нет никакой разницы. Женщина за рулем, становясь существом общественно опасным, пробуждает ненависть.