Vlad - Русская Жизнь 17.12.08 Скандал

• Название: Русская Жизнь 17.12.08 Скандал
• Автор: Vlad
• Жанр: Книги

---

Вот и администрацию Василеостровского района нельзя обвинить в том, что она проявила черствость и бездушие. Несмотря на судебную тяжбу – не проявила, а совсем даже напротив. Во-первых, на очередь их все-таки поставили, – но только в прошлом году. Во-вторых, «наедине-то они все признают свою неправоту и по-человечески мне очень сочувствуют», – говорит Алена. Ломают голову, как помочь. Дошло до того, что глава администрации Исаев поговорил с Аленой и лично! собственноручно! – написал ходатайство вице-мэру о внеочередном предоставлении жилья семейству Ковалевых.

Не помогло.

Да и с чего бы помогло? Многодетных очередников в Петербурге на декабрь нынешнего года – 8 077 семей, бесплатными квартирами в этом году обеспечиваются только те, кто имеет пять и более детей. Читаю интервью Юниса Лукманова, председателя жилищного комитета Петербурга: семьям с тремя и более детьми тоже положена бесплатная квартира – в том случае, если дети, не создавшие своей семьи, живут с родителями, и при условии, что семья встала на учет до 1986 года.

То есть двадцать два года назад.

Дают квартиры и двойням – принятым на учет до 1988 года.

То есть двадцать лет назад.

Таков стандартный режим ожидания: дети должны вырасти – тогда у них будет дом.

И нарушать его для Ковалевых, стоящих на очереди всего-то с прошлого года, нет решительно никаких оснований.

А что над тремя детьми нависает пахучая тень Сергея Иваныча с нимбом точильного круга, – так это не причина идти в обход. У нас в каждом втором семействе свой Сергей Иванович со своим топором.

IV.

Она писала президенту: «Шесть человек прописаны на 15 метрах, многодетная семья, хронический алкоголик в комнате, – нарушаются ли права моих детей?» Приходил ответ: «С правами вы можете ознакомиться там-то и там-то», – и давали адрес жилкомитета. Она писала губернатору, ей отвечали: «Со своими правами вы можете ознакомиться…» Все сочувствуют – да помочь не могут. Вот вызвали в жилотдел: вы молодая семья, попадаете в программу, давайте рассмотрим возможность субсидии. Рассмотрели: размер субсидии напрямую зависит от срока очереди, у Алены он ничтожный, – государство готово инвестировать в квартирный вопрос Ковалевых полмиллиона рублей, но при этом Ковалевы обязаны купить квартиру не менее чем в 90 метров. «Остальных восьми миллионов у нас, к сожалению, нет», – разводит руками Алена.

Вот и чиновница из Смольного, Жебентьева Елена Николаевна, вызвала пикетчицу Ковалеву к себе в кабинет. И состоялся у них (по словам Алены) такой задушевный разговор: «Девушка, милая! У меня таких, как вы, десять тысяч. Вы чего добиваетесь-то?» – «Я добиваюсь какого-либо жилья для своих детей». – «Ну вы и наглая! – удивляется добрая женщина. – Вы какая по счету в районной очереди?» – «Восемь тысяч четыреста какая-то». – «Вот идите и соберите с каждого из этих восьми тысяч четырехсот подпись, что они готовы уступить вам свою очередь». – «Я буду голодать», – безнадежно говорит Алена. – «Ну и голодайте, – отвечает Елена Николаевна. -Заголодайтесь хоть!» Алена возвращается на пост.

Подходит монахиня, предлагает денег. Нет, спасибо, денег не надо. Останавливается женщина и рассказывает, как несколько месяцев не заходит в ванную, там провалился пол, дыра между этажами, они боятся упасть. Останавливается другая и рассказывает, как она обнаружила свою квартиру в 175 метров проданной, а бабушке, ветерану войны, сказали, что она, бабушка, давно умерла, – и показали ей, живой и бодрой, свидетельство о ее смерти, а двадцатичетырехлетнему сыну проломили голову в подворотне, теперь он овощ, ничего не понимает, не знает. «И сейчас мы живем в нашей кому-то проданной квартире, нас пока не гонят, уголовное дело длится несколько лет, пятьдесят второе отделение милиции, у меня сын-инвалид на руках, а мне знаете сколько лет?» – «Сколько?» – «Сорок три», – отвечает седая, старая женщина и быстро уходит. V.

V.

…Спрашиваю, что за шрам на лбу. Объясняет: эпилепсия. Началась в 12 лет – одноклассник ударил портфелем по голове. «Правда, у меня нечасто бывают приступы – в среднем один раз в девять месяцев». «Нечасто! – из-за угла отзывается гдовская бабушка, – да как разбивается-то! Где стоит, там и падает. Лоб разбит, затылок разбит…» Самое неприятное – приступ начинается без предвестников, невозможно приготовиться. Один раз упала в ванной – маленькая Ульяна испугалась, стала звать соседей, никто не пришел, пошла стучать в двери – никто не открыл; слава богу, вернулся муж. Перелом ключицы, компрессионный перелом позвоночника. Конечно, надо оформлять инвалидность. Врач говорит – «ну, у вас такая маленькая эпилепсия, легкая». Она трогает сломанную ключицу и думает: в самом деле, бывает же и хуже. Из городского центра предлагают бесплатные лекарства, например, феназепам. Они бы еще аспирин предложили. На лекарства Ковалевы зарабатывают, у мужа бывают подработки, он в самом деле очень хороший мастер, оформлял Дворец приемов правительства Ленобласти, дворец бракосочетаний на Петроградской, – Алена говорит об этом с гордостью. Очередь на эпилептограмму – полгода. Надо оформлять инвалидность, уходить из дворников – уже ясно, что никакой служебки не будет.

Слишком болезненный, вызывающе достоевский антураж, думаю я. Так тривиально – но что делать, если василеостровская коммунальная реальность навязчиво совпадает с петербургским мифом: и окно выходит в безнадежную серую стену, метр ширины, наверное, можно рукой достать, и на улице – «человеконенавистный петербургский день с семью различными погодами, из которых самая лучшая в одно и то же время мочила и промораживала» (Лесков), и сама Алена – не пробивная провинциалка, как думалось вначале, но «очень барышня» – подчеркнуто учтивая, тонкая до синевы, прозрачная той синеватой, мглистой прозрачностью, по которой издавна опознают невских жителей, с медленным, слегка грассирующим церемонным голосом, – и с веселой беловолосой Василисой, попеременно требующей то грудь, то книжку. Как ни сопротивляйся клише, как ни высмеивай общие места, – все они здесь, собрались и блажат наперебой: суицидный двор-колодец, неистребимый Мармеладов, россыпь детей, падучая болезнь, как у Нелли из «Униженных и оскорбленных», – поразительно, с какой угрюмой, маниакальной настойчивостью позапрошловековой Петербург воспроизводит себя в этом модерновом доходном доме (построенном всего-то сто лет назад), в этих совсем молодых людях, дружащих с интернетом и изъясняющихся на хорошем русском языке. Все не литература, но дурная литературщина, – словно с другого конца Большого проспекта, с 1-й линии, где жил Достоевский, протянулся по горизонтали, как провод, его нескончаемый нерв, – и длится, и дребезжит, и не обещает закончиться. Здесь уже узкая, без пролетов, парадная, но все те же бесконечные лестницы, лохматые черные двери, канонические запахи («как из немытой мясорубки воняет в черном Петербурге», писал Лев Лосев) – разве что приезжий обнаружит сырое обаяние безбытности, некротический привкус истории. Я спускаюсь по лестнице, на нижнем этаже распахивается дверь, краем глаза вижу белые евроремонтные красоты. Все правильно: дворцы и хижины, все как везде.

Коммуналка Ковалевых, несмотря на престижность Большого проспекта, относится к неразменным – риелторы давно поставили крест на многонаселенных муравейниках. 14 прописанных человек да глухие окна – это чрезмерно. Всего в Петербурге 116 тысяч коммуналок, 40 процентов – в центре.

В книге «Петербургские доходные дома» Е. Юхнева цитирует статью врача М. И. Покровского «Вопрос о дешевых квартирах для рабочего класса» из «Вестника Европы» за 1901 год: «Рабочее население живет теснее, чем мертвые на кладбищах, где на каждую могилу приходится 4 кв. м». Ковалевым не хватает как раз девяти метров до могильного простора. По данным городских переписей, в конце прошлого века в каждой петербургской квартире в среднем проживали по 7, 2 чел., – и Петербург считался самой плотнонаселенной из всех европейских столиц. Гигиенисты измеряли не площадь комнаты, но кубометры воздуха на каждого человека и фиксировали в окраинных районах предел, за которым наступает удушье. Врач Покровский, конечно, не мог предвидеть коммунальный уклад и квартиру с 14 разносословными жильцами.

Впрочем, Алена твердо убеждена, что ее вариант не самый тяжелый. Свекровь ее Раиса Михайловна живет в 14-комнатной коммуналке, но и это не предел, есть и по 20. Ну да, ну да, XXI век, инвестиционные прорывы, небывалые темпы жилищного строительства. Власти Петербурга объявляют о намерении расселить все коммуналки к 2016 году, – и это звучит также утопически прекрасно, как «отдельная квартира для каждой советской семьи к 2000 году».

VI.

Но не напрасно она стояла на государственном декабрьском ветру.

Не напрасно.

Администрация Василеостровского района подумала и предложила компромисс: две комнаты в другой коммуналке на условиях коммерческого найма. Сейчас Ковалевы платят 3 тысячи за комнату, будут платить пять или шесть. Вообще-то вдвое больше. В конце декабря или начале января должны предложить варианты. Срок найма – 5 лет. Счастье. Удача. Покой.