Сергей Клочков - Новая Зона. В рай без очереди

• Название: Новая Зона. В рай без очереди
• Автор: Сергей Клочков
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083697-0

Тихий, давно покинутый людьми Город. Патрули по окраинам, красно-белая лента «волчанки», туман и тишина. На пустых улицах и в покинутых домах притаилась смерть, многоликая, непонятная, невидимая. И одинокий бродяга, прежде чем переступить незримую границу мертвых земель, что-то шепчет себе под нос, прислушиваясь к шуму далекой патрульной машины. Зачем он идет туда, всякий раз рискуя жизнью? За деньгами, чтобы прокормить семью, или за адреналином, азартом, или просто в поисках свободы от опостылевшей серости быта? Он никогда не найдет ответа на этот вопрос, да и не ищет он его, если честно. Для него давно уже понятно и так, что сталкеров в рай пропускают без очереди…

---

Когда машина ученых проезжала мимо моей «Нивы», я слегка напрягся. Была и у меня штуковина из Москвы, и кто знает, насколько чувствителен локатор «Газели» к отдельным вещицам. Под сиденьем лежит у меня небольшая саперка, внешне самая обычная армейская лопатка с деревянной ручкой. Единственно, дерево потемневшее и на вид глянцевитое, да металлические части чуть заметно серебрятся на солнце. Острая, зараза, наточил я ее душевно перед тем, как в аномалию одну интересную бросить вместе с пятью «заказными» ножами и длинным кавказским кинжалом – подарком для одного крупного бонзы из какой-то этнической группировки. Полежал там мой инструмент где-то с месяц, пока не перестало поблескивать в воздухе, да мелкая рябь на песке не улеглась. Потемнел металл ножей, насыщенный непонятной энергией, засеребрились линии заточки, над которыми поработал мастер, специально приглашенный оружейник. Потому что клинки эти после воздействия «горна» переточить или подправить уже не выйдет. Редкая аномалия «горн» этот и весьма смертоносная – сворачивает кровь в жилах еще на подходе к редким проблескам в воздухе, лопается кожа, и через сутки от человека остается высохшая до звона мумия. Но что сталкеру смерть, то разным металлам, похоже, жизнь, и очень долгая. Дерево и пластмасса, конечно, не укрепляются настолько хорошо, как сталь, однако деревянная ручка по твердости стала словно гранитной, даже звенит при ударе. Что же касается самой лопатки… один только раз свернул я на ней заточку, совсем чуть-чуть. Рубанул рельс, от души и с большим замахом. Расстроился крепко – видно было, что чуть скосило кромку лопатки, пустяк совсем, как резала она, так и режет. Но решил больше не экспериментировать. Зря беспокоился. На следующий день от загиба и следа не осталось – выправился металл. Хороший получился инструмент. Скажем так, многоцелевой. И двери я им выламывал и прорубал, и землю копал, и в качестве топора использовал, и, думается, от какой-нибудь ходячей гадости лопатка моя тоже сгодится в лучшем виде. Продать хотел ведь, для этого и кидал в «горн», знал, что хорошую цену за «саперку» дадут, – знал я не понаслышке, в какую деньгу аномальные ножи влетают. Шиш теперь, не продам. Как там в одном мультфильме говорилось? «Такая корова нужна самому», ага.

Если и «аномалила» моя саперка, то локатор этого излучения не уловил. Укатили ученые. Я снова попытался заснуть, и получилось это не сразу. Сон пришел только в третьем часу ночи.

* * *

Братец появился утром, довольно рано – на часах не было пяти и едва начало светать. Молча открыл заднюю дверь, плюхнулся на сиденье и закрыл лицо руками. В зеркало было видно, как он слегка покачивается, и время от времени я слышал мощные «ики», сопровождаемые короткой отрыжкой, и тихие стоны. Егорушка страдал.

– Что-то ты рано, лишенец, – буркнул я недружелюбно, с неудовольствием чувствуя, как меняется в машине чистота воздуха и почему-то запотевают стекла. – На твоих вчерашних дрожжах мы, друг, к декану не поедем. Отсыпался бы еще.

– От… вали… с-с… тихо, блин. Не ори… – еле слышно простонал страдалец, согнувшись так, что локти уперлись в колени.

– Много чести на тебя орать. Салон замараешь – уничтожу.

– Все равно… г-громко… пошел ты, придурок….

– Ну скотина же ты, Егор. Ну как тебя везти? – Вопрос я озвучил уже для себя, не рассчитывая на ответ, но Егорша услышал и даже, кажется, хихикнул.

– А не надо. Е… есть такой лисиц. Называется песец, понял? Усе, братан, не парься. Я сам от… отчислился, хе-хе… короче, песец…

– Ты что несешь?

– Смех и радость людям… о-о… башка…

– Да твою-ж мать! – Я в тоске стукнул ладонями по рулевому колесу. – Как?

– Слу-ушай… не ори… давай по… потом расскажу. Хреново…

Хреново ему, скотине. Ладно. Сейчас будет хуже. В глазах немного потемнело, когда я рывком открыл дверь, обошел «Ниву» и выволок Егорушку на свежий воздух. Не пойму, как оно получилось, ведь специально настраивался на мирный, понимаешь, диалог. Но получилось. Придерживая братца за ворот, я сунул ему кулаком под глаз и, когда качнувшаяся назад патлатая голова вернулась в исходное положение, добавил размашистую затрещину. Егорушка сначала глухо взвыл, а потом вдруг захихикал, потирая ушибленную скулу.

– Я че-то не врубаюсь, Слава, ну хрена ли ты стараешься? Отвалил бы ты уже от меня, так задолбал, что сил нет… Какого ты вообще сюда приперся, братец хренов? Ждал я тебя, мудака? Как же я тебя, мразь, ненавижу… выродок…

– Как ты отчислился? – повторил я вопрос, и, видно, что-то в моем голосе подействовало. Егор успокоился, по крайней мере прекратился его пьяный гыгыкающий смех.

– Просто. Пришел в деканат и объяснил всем этим козлам, на какой именно болт я их навинчиваю со всеми их левыми семинарами и сраными курсовиками. И что диплом их долбаный разве что вместо особой бумаги годится, да и то дороговато получается. И жестко, кстати…

Я глубоко вдохнул и выпустил ворот грязной «косухи». Егор сполз на землю и уселся возле колеса, широко расставив ноги и снова обхватив голову руками.

– Сука… сам себе с бодуна по роже как-нибудь втащи… а еще лучше – об стену разбегись.

– Предкам сообщил?

– Я че, дебил? Не… меньше знают – крепче спят. Не в курсе они, а телефон общажный еще на той неделе обрубили. Почта пока пашет, да мне западло с письмами возиться… а то бы написал, в какой конторе мой любимый старший брат работает. Это… риэлтор, нах. В Москве, понимаешь, фрилансит, бха-ха… о-ой…

Рухнула последняя надежда на то, что Егорушка по пьяни не забыл болтовню моего злокачественного напарничка. Тоскливая злоба на моем лице была, видимо, настолько явной, что братец ехидно ухмыльнулся и с прищуром глянул на окна общежития.

– Ты смотри, в натуре знакомы, – с протяжным стоном пробубнил Егор, делая попытку встать. – А че будет, Слав, ежели я того… телеграммку пошлю? Типа, меня отчислили, а ты вообще… сталкер. Ништяк новости нашим шнуркам будут? Хе-хе… хе… представля-аю марлезонский балет в исполнении мамани с папаней. Это будет… драма…

– У матери уже два инфаркта, придурок… – устало выдохнул я.

– Она тебе не мать, – буркнул Егор. – Пора бы уже всосать за столько-то лет. Я вообще не врубаюсь, че ты до сих пор в нашей семье забыл.

Я промолчал.

– Да, чуть не запамятовал… квартирка-то моя полностью, ага. – Егорушка, натужно икнув, убрал от лица руки и мутно взглянул на меня снизу вверх. – Ты, лошок, не в доле. Это так, для поднятия настроения. Можешь дальше на задних лапках танцевать, у тебя офигенно получается. Опытный ты в этих делах, чувак.

От темной, помутившей рассудок ярости я даже немного покачнулся и, чтобы не наделать грехов, отошел от машины. Вдох, выдох. Неплохого вы себе сына вырастили, теть Тоня, Антонина Александровна. Благодарного, внимательного и доброго. Вон как о вас заботится…

И вспышка прошла, я снова взял себя в руки, подавив ярость. Но вот обида осталась, черт возьми. Плевать на квартиру, не в ней дело, я, в общем, и сам бы в будущем отказался от доли. Уже думал о том, что свой угол найду, заработаю, не вопрос. Не жалел я ни капли. Укусило другое, и очень больно так укусило. Не сообщили даже, не посоветовались и не извинились, мол, так и так, Слава, надо бы нам жилплощадь Егору оставить, сам понимаешь. И я бы без проблем согласился – факт. А тут… без меня уже все решили. И не сообщили ничего, словно посторонний я им и уже точно лишний в семье, которого даже в известность ставить не надо. Не спросили, не обговорили, а так – втихаря и по-быстрому, чтоб я раньше времени не узнал. Обидно. Обидно до кома в горле и неприятного, саднящего чувства в груди. Может, врет Егор? А вдруг? Я посмотрел на сидящего братца. Да нет, шиш… трепач и лжец Егорушка, каких поискать, однако точно я знаю, что правду он сказал. И не просто сказал, а специально до случая ее приберег, давно держал – ишь как лыбится, несмотря на похмелье и пару моих зуботычин. Я даже почти услышал, как Антонина Александровна говорила ему, что, мол, ты, Егорушка, только учись, мы уж квартирку-то на тебя переписали, ты не думай. Человеком только вот вырасти, за ум возьмись, не дури, сынок. Вот он и вырос и не дурит.

И мысль такая у меня мелькнула. А какого ляда, собственно, я с этим придурком вошкаюсь? Ты же, Ланс, так свободу ценишь, ну и вот она, вольная воля, вольнее некуда. Единственное, что у тебя на шее висело, так это Егорка, за которым чуть не сопли подтирать всю жизнь приходилось, а теперь ты вроде как и чужой им всем стал. Долги мои все выплачены, обещал последить – последил, даже в вуз устроил. То, что я не в семье, понять дали. Все!

И сладкая, заманчивая мысль подойти к машине, пинком отшвырнуть Егорушку и, дав по газам, просто уехать. Но… не пустило. Не смог. Потому что вспомнил больничный запах, бледное, помертвевшее лицо тети Тони. И капельница с тонкой прозрачной трубкой, впившаяся в сгиб полной руки, я почему-то смотрел только на нее, все думая, что это, должно быть, больно, ведь голос так тих, и под глазами глубокие тени.