Роман Николаев - Алакет из рода Быка

• Название: Алакет из рода Быка
• Автор: Роман Николаев
• Издательство: Новосибирское книжное издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1989
• ISBN: 5-7620-0062-1

Повесть рассказывает о далеком прошлом Южной Сибири (III–I вв. до н. э.), о племенах земледельцев и скотоводов, создавших высокую культуру. В борьбе с воинственными кочевниками они отстояли свою независимость. Автор, этнограф и археолог, органично вводит научные данные по культуре и быту аборигенов, оказавших влияние на формирование ряда современных народов Сибири.

---

Каган просиял.

— Воистину, — воскликнул он, глядя на Абохая, — ты недаром носишь свое прозвище — Премудрый!

Горячее степное солнце жарким дыханием опалило землю. Далекие синеватые горы, казалось, плыли в дрожащих струях воздуха. Густые высокие травы тронула желтизна, и они никли к земле словно войско, скошенное стрелами врагов. Легкий ветерок с юга обжигал лицо и нес серую пыль, которая хрустела на зубах. По равнине рассыпались отряды всадников в шерстяных и кожаных халатах. Среди остроконечных шапок и непокрытых голов с развевающимися волосами выделялись железные и медные шлемы военачальников. Солнце высекало искры из лезвий коротких прямых мечей и наконечников копий. Среди воинов можно сразу различить стройных, черноглазых кыргызов, с деревянными и костяными защитными пластинами на груди и плечах, широкоскулых массивных ухуаньцев — их было немного, — высоких белокурых динлинов, которые держали в руках вместо мечей свое излюбленное оружие — клевцы на длинных рукоятях.

На невысокой возвышенности, под значком на длинном шесте с бронзовым изображением изогнувшегося в прыжке барса восседал на белом коне стройный широкоплечий военачальник с волнистой русой бородой. Он еще молод, но серьезный и строгий взгляд выдавал недюжинный ум. Его окружали несколько всадников. Один из них, молодой кыргыз, с ног до головы покрыт пылью. Лоснящиеся от пота бока его коня тяжело вздымаются.

— Начальник, — говорил юноша прерывающимся голосом, — стан кагана в трех переходах от нас. А передовые отряды его будут здесь раньше, чем солнце начнет клониться к закату. Мы столкнулись с ними за ближними холмами!

— Удалось ли тебе узнать, — спросил молодого воина один из полководцев, пожилой ухуанец с рябым лицом, — кто ведет передовые отряды хуннов?

— Удалось, почтенный Гюйлухой. Во главе их стоит старейшина Тудаменгу, и число всадников его немногим более, чем у нас.

— Будь осторожен, Алакет, — обратился к русобородому военачальнику одноглазый старик кыргыз, — Тудаменгу — старая лиса, знает много военных хитростей. Ведь я сражался бок о бок с ним в войсках покойного Дугая…

— Кюль-Сэнгир прав, — поддержал старика третий военачальник средних лет, голубоглазый динлин на вороном коне, — да ты, Алакет, и сам хорошо знаешь, что, если Тудаменгу упорно бьется лицом к лицу с врагом, это значит, что часть войска его уже двинулась в обход, чтобы ударить в спину. А если его хунны начали отступать, жди, что где-нибудь в овраге преследователей караулит засада!

Алакет задумался. Но вот он поднял глаза, обвел взглядом военачальников, и они замерли в седлах, ожидая приказаний.

— Тудаменгу хитер, — сказал Алакет, — но мы должны оказаться хитрее. Войско его немногим более нашего. Устроит ли он засаду или попытается нанести удар в спину, он должен будет разделить войско на две части, каждая из которых будет слабее наших неделеных сил. Мы поставим в центре отряды твоих динлинов, Бандыр, — обратился Алакет к военачальнику на вороном коне, — а кыргызы Кюль-Сэнгира займут правое и левое крыло. Когда Тудаменгу вступит в бой, вы должны начать медленное отступление, но ни в коем случае не обращаться в бегство и не расстраивать своих рядов. При этом центр должен податься назад больше, чем крылья.

Когда хунны достаточно втянутся в мешок и расстроят свои ряды, твои воины, Кюль-Сэнгир, ударят на них с боков и постараются охватить их и сзади. Твои ухуаньцы, Гюйлухой, станут во второй линии наших войск. А во все стороны ты вышлешь дозорных. Если они заметят идущую на нас вторую часть войска хуннов, то ты оторвешься от наших главных сил, постараешься внезапно напасть на этих хуннов и задержать их до тех пор, пока мы не заставим Тудаменгу отступить, хотя бы на время. Тогда мы поможем тебе. Если вторая часть войска хуннов не появится, ты в решительный момент поможешь Кюль-Сэнгиру окружить и уничтожить главные силы Тудаменгу… И да помогут вам духи предков!

Войско хуннов быстрой рысью двигалось по степи. Лес копий щетинился над головами всадников на низеньких косматых конях. Далеко впереди, на холмах, черными пятнышками маячили передовые разъезды. В центре войска, окруженный телохранителями в шлемах и пластинчатых панцирях, покачивался в седле Тудаменгу. Седоватые усы старейшины свисали по обеим сторонам квадратного подбородка. Карие с желтизной, как у дикой кошки, глаза зорко следили за степью. Среди полководцев Чжи-чжи Тудаменгу считался едва ли не лучшим. Судьба связала его с новым каганом еще во времена правления Ойхана. Когда положение Узун-Дугая — неудачливого претендента на хуннский престол — пошатнулось, его вельможи стали перебегать в лагерь Ойхана. Но Тудаменгу сохранил верность слову. После кровопролитной битвы, в которой войска союзников Дугая потерпели сокрушительный разгром, а князя обезглавили, Тудаменгу ушел на север и снова начал собирать силы для борьбы с Ойханом. Тогда-то в его лагере и появился шаман Абохай.

— Князь Чжи-чжи не одобряет действий брата, — говорил шаман, — Узун-Дугай был достоин занять престол каганов. Чжи-чжи хочет наказать братоубийцу — Ойхана. Все, кто любит справедливость, идут сейчас под боевые значки Чжи-чжи. А такой прославленный полководец, как ты, почтенный Тудаменгу, конечно, по праву займет самое почетное место в его шатре!

И Тудаменгу привел к шатру Чжи-чжи остатки дугаевых войск, усилив и без того достаточно могущественного восточного чжуки-князя.

В то время как обрывки этих картин прошлого проносились в седой голове старого вельможи, желтоватые глаза его продолжали зорко скользить по степи и гребням холмов. И вот он увидел, как от черных пятнышек разъездов стали отделяться едва заметные точки, двигавшиеся по направлению к войску. Вскоре они выросли, и теперь можно было разглядеть фигурки всадников, мчавшихся во весь опор. Мелькнула мысль: «Враг близко…» Старейшина придержал коня.

— Позвать начальников отрядов! — приказал он телохранителям.

И военачальники собрались: старые и молодые, стройные и коренастые. Глаза их горели храбростью хищников и жаждой добычи. Старый Тудаменгу любил этот блеск в глазах своих воинов.

— Скоро начнется бой, — обратился старейшина к собравшимся, — помните, что мы должны завлечь противника в засаду. После первой же схватки сделайте вид, что вы ошеломлены ударом, поворачивайте коней и уходите в степь… И да поможет вам счастливая звезда непобедимого Чжи-чжи-кагана!

Войско перевалило через холм. И глазам хуннов открылась обширная равнина, на которой вдали вытянулось несколькими длинными линиями войско кыргызов. Тревожный холодок тронул сердца хуннских всадников. Наверное, тот самый, что шевельнулся в этот миг в душе Бандыра, Гюйлухоя и молодых кыргызских воинов. Руки напряглись, сжимая оружие, сузились зоркие глаза. Стрелы легли на тугие основы луков.

Хунны взяли копья наперевес и, оглашая степь раскатами боевых возгласов, помчались вниз на равнину навстречу кыргызам.

Вот стали видны застывшие суровые лица воинов Алт-бега. Запели первые стрелы. Рухнул на всем скаку на землю раненый хуннский конь, подмяв под себя седока. Второй хунн, пораженный стрелой в живот, с гримасой мучения скорчился в седле.

Юношу кыргыза стрела поразила в горло. Лицо его покрылось мертвенной синевой, на губах показалась кровь. Судорожно сжав стрелу руками, он повалился навзничь на круп коня…

Воины сошлись вплотную. Над головами взвились мечи и клевцы. Лязг железа, ржание коней, проклятия сражающихся, стоны раненых. Но вот Тудаменгу, вертевшийся на коне среди своих телохранителей в задних рядах войска, взмахнул рукой. Надрывно завыли рога, и хунны, повернув коней, помчались назад, к холмам, поворачиваясь в седлах, чтобы послать на скаку пернатую стрелу. Но, к удивлению Тудаменгу, кыргызы не бросились преследовать врага. Подобрав раненых, они отодвинулись и вновь остановились, как-будто ожидая чего-то.

— Повторить натиск! — решил Тудаменгу. — Надо узнать, что надумали военачальники Алт-бега.

И снова всадники на косматых конях, разгоряченные боем, опьяненные кровью, понеслись навстречу кыргызам. Тудаменгу видел с холма, как под натиском хуннской конницы дрогнул центр войска Алт-бега, как за ним начали отодвигаться назад и оба крыла. Отступление тюльбарийцев не было похоже на стремительное бегство, когда хотят заманить противника в западню. В действиях кыргызов чувствовалась какая-то нерешительность. Казалось, они не хотят оставить равнину без боя, но боятся перейти в наступление. Мелькнула мысль: «Все племена кыргызов сбиты хуннами со своих мест. Неудивительно, если после этого страх сковал сердца воинов Алт-бега! А страх перед противником — верный залог поражения».

И Тудаменгу воскликнул:

— Эй, гонцы! Скачите к отрядам, и пусть усилят натиск.