Сюзан Кубелка - Сброшенный корсет

• Название: Сброшенный корсет
• Автор: Сюзан Кубелка
• Издательство: Слово
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-85050-823-6

В романе современной австрийской писательницы Сюзанны Кубелки ярко воссоздана атмосфера жизни Австро-Венгрии конца XIX века. Пятнадцатилетняя Минка попадает в гарнизонный город Эннс, в котором живут ее высокородные родственники, а также бравые офицеры и прекрасные дамы, где жизнь проходит в увеселениях различного рода, балах, концертах и банкетах. Минке предстоит многое узнать — и о тайне своего рождения, и о тайне отношений между мужчинами и женщинами, и о том, что такое любовь и супружеский долг. Талантливая и умная, Минка не хочет подчиняться устоям общества, она отвергает благополучие с нелюбимым и выбирает свободу — свободу жизни без корсета, свободу любви и творчества.

---

И мы начали танец. Два шажка направо, два шажка налево, а внутри у меня все вибрировало, как будто от головы до кончиков пальцев ног были натянуты толстые звенящие струны, а я сама была музыкальным инструментом — странное ощущение. А когда Габор прижал меня покрепче, то звенело уже не только в желудке, в мозгу, в груди, я вдруг почувствовала, как отделяюсь от пола и начинаю парить над паркетом.

Великий Боже! Что это было? Начинающаяся чахотка?

— Вы танцуете легко, как перышко, — сказал Габор, глядя на меня с восхищением. — Как настоящая венгерка, будто всегда это умели. Je vous aime, та cherie. Je vous aime[9].

И тут пелена спала с моих глаз. Это была не чахотка, это была любовь.

Такое чувство испытываешь, когда любишь!

Какая же это сила! Сродни сценической лихорадке на «Юной спасительнице» — вот хорошее сравнение.

Едва сознавая себя, я позволяла Габору вести меня в танце, мы парили вокруг круглого стола, а потом приблизились к нише, оказавшись рядом с генералом.

— «Huzd га czigany», — крикнул Габор цыганам.

— «Huzd га czigany», — басовито подхватил генерал.

Следующая песня была еще быстрее. Чудесно! Музыка звучала у меня в ушах, я отвечала Габору, будто мы танцевали вместе сто лет. Мы составляли единое целое, как сказал до того генерал, мир вокруг нас растворился, это было так прекрасно, так прекрасно!.. Хотелось кричать от счастья.

И вдруг передо мной вновь оказался генерал. Он глядел на меня своими татарскими глазами:

— Габор, ты танцуешь с принцессой! — И прежде чем я поняла, что произошло, он притянул меня к себе.

И тут же музыка внутри меня умолкла, я уже не парила. Я застыла на паркете, но ненадолго Зольтан фон Бороши прижал меня к своей груди и завертел в вихре танца, быстрее, еще быстрее, пока у меня не закружилась голова и я не потеряла опору под ногами.

Он рассмеялся, поднял меня и положил руки на талию.

— Вот это о-си-ная та-ли-я! Можно влюбиться… Вы только посмотрите! — Он поднимал меня все выше и выше над головой, раскачиваясь в танце и громко отбивая ритм сапогами.

Это все еще чардаш? Наверняка нет, но мне было не до размышлений. Цыгане сомкнули круг, подзадоривая громкими криками и играя так, будто хотели, чтобы вскипела преисподняя. Звуки цимбал вибрировали в ушах, бесчисленные свечи накаляли воздух, и все вокруг меня колыхалось.

Генерал снова поставил меня на пол и положил мои руки себе на плечи. Я вцепилась в него, чтобы не упасть. Он опять засмеялся, крепко ухватил меня за талию и завертелся, как волчок.

Затем пронзительно свистнул и подбросил меня в воздух. От испуга я вскрикнула, но он уже поймал меня.

— Минка! Минка! Красавица Минка! — напевал он басом.

— Прекратить! — раздался голос Эрмины. — Немедленно прекратить! Вы ее уморите! — Моя маленькая гувернантка протиснулась между цыганами и застыла прямо перед нами. Ее круглый подбородок дрожал от возмущения. Габор и Валери тоже перестали танцевать. Еле живая, я повисла на руках генерала, цыгане продолжали играть.

— Меня будут здесь слушать? — закричала Эрмина, побагровев от гнева. — Если она должна учиться верховой езде, то оставьте ее в покое! Либо вы слушаетесь меня, либо завтра же мы уезжаем из Эннса!

Это возымело действие. Генерал с улыбкой поклонился ей и отпустил меня. Эрмина обняла меня и повела обратно к столу. Я без сил опустилась на стул, разгоряченная, с трудом переводя дыхание.

Проклятый корсет. Мне понадобились все мои силы, чтобы не пыхтеть, как кузнечные мехи. Пыхтеть даме не подобает. Лихорадочно раскрыв веер, я дышала ртом, поверхностно и часто, как учила тетушка Юлиана. Воздух! Воздух! Воздух! Я задыхалась. Только бы Габор не заметил. Иначе он может меня разлюбить. Он и так весьма озабоченно смотрел на меня. Но судьба пришла мне на помощь.

Дверь красного салона распахнулась — и появилась Лизи с украшенным цветами сервировочным столиком, на котором красовались три дивных торта на серебряных подносах.

И тут же все взгляды обратились к ней. На Лизи было новое платье, бирюзовое, как ее глаза, с мелкими белыми крапинками, оно было подобрано с боков и такое узкое в талии. Она, должно быть, зашнуровалась до полусмерти, потому что была очень даже в теле.

Платье открывало и шею. А что это так весело переливается на этой мягкой белоснежной шейке? Дивный бриллиантовый крестик. От испуга у меня веер выпал из рук. У Лизи благородный поклонник. И она нам это теперь демонстрирует. Ни фартучка, ни полагающейся белой наколки на прическе не было. Великолепные золотистые волосы высоко подняты и искусно подколоты, сияющей короной обрамляя лицо. Она была так прелестна, что я разинула рот. Без форменного платья она походила на изящную даму. Но ей не полагалось появляться перед нами в таком виде. Она что, сошла с ума? Это давало повод для увольнения.

— Ты чудесно выглядишь, — сказала принцесса Валери своим глубоким голосом. Лизи сделала книксен, улыбка на ее красных губах выражала уверенность в себе.

— А вот и она! Наша фея — пирожница, — пробасил генерал. — Немедленно иди ко мне, прелестное создание. Ну, что ты там принесла для моих дорогих гостей? Чем ты их порадуешь?

— С вашего позволения: торты «эстергази», «захер» и «добош», — Лизи устремила на него сияющий взгляд и сделала глубокий книксен, — а также полоски с кремом, шалуны и фунтики со взбитыми сливками. Все самое свежее и восхитительно вкусное. Сегодня мне все удалось на славу.

— Это видно. — Превосходительство взял ее за подбородок. — Красивые люди пекут красивые вещи. Знаешь что, Лизи…

Больше я ничего не слышала, потому что я сделала страшное открытие: моя подвязка с левого чулка! Я ее потеряла. После того как генерал начал подбрасывать меня, она уже плохо держалась, когда я тайком попыталась нащупать ее под столом — подвязки на ноге не оказалось!

Великий Боже! Может, она валяется на самом виду на паркете? Я незаметно поднялась со стула. Ложная тревога! Ничего не видно. Значит, она все еще где-то на моем теле. Но где?

Я осторожно поводила правым башмаком под множеством юбок по левой ступне. Вот она. Повисла на щиколотке как кольцо. Когда же это случилось? Я не могла покинуть помещение в таком виде. При той длине платьев, как носят в Эннсе, подвязку сразу увидят. Аттила! Граф Шандор. А Габор сочтет меня смешной. Этого нельзя допустить.

Недолго думая, я ее сбросила. Так. Теперь она лежит под столом. Да… но как ее вернуть? Нагнуться я не могла, об этом я как-то не подумала. Это была особенная подвязка, не кожаная с пряжкой, нет — из драгоценной бразильской резинки, украшенной розовыми шелковыми листиками. И я вышила на ней мелким белым бисером свое имя.

Я взглянула на Габора, сидевшего напротив, и перехватила взгляд Аттилы. Он разглядывал Лизи с головы до ног и опять напомнил мне голодного волка. Ага, любит сладенькое.

— Чем обеспокоена наша голубка? — обратился ко мне генерал. — Надо кушать. Кушать! Тогда забудутся все заботы, — и на моей тарелке уже красовался разбухший от начинки шалун. — Вот! — и он протянул мне рюмку шнапса, — выпей! Это прочистит желудок. После чего можно запросто проглотить пять кусков торта.

Это был первый шнапс в моей жизни, он обжигал, как огонь. Но я не почувствовала себя голодной, я просто опьянела. В результате я позабыла о своей подвязке, то и дело кокетничала с Габором, прикрываясь веером, а завершение вечеринки помню весьма смутно. Неожиданно Лизи исчезла… Подали фрукты в хрустальных вазах. А потом, я уже не помню, который был час, вдруг появился Эрнё. Он был в короткой серой ночной рубахе, босой и удивленно глядел на нас своими карими глазами. Его торчащие уши были красными.

— Прошу прощения, не хотел мешать вашему ужину, но Чудо, извиняйте, разбушевался.

— Разбушевался? — повторил генерал с опасным спокойствием. — Почему?

— Не желает спать. Хочет докучать.

Сидевший возле меня хозяин праздника, который только что был доволен собой и миром, наморщил лоб. Черные брови сошлись в одну прямую линию.

— Докучать? — повторил он грозно. — Это как?

— Дак у него сердце, — обаятельно начал Эрнё, — как эмментальский сыр. Все в дырках, и из каждой дырочки выглядывает надоедливый чертенок и ухмыляется. Разодрал постель, испортил прекрасное новое одеяло. По всему ковру разбросаны дорогие лохмотья.

— Разорвал одеяло, — загремел генеральский бас. — Он делает это, только когда его привязывают. Силы небесные! Ты опять привязал бедную обезьянку? А потом дезертировал? Отправился прогуляться вниз к Пуке? Большая пьянка в конюшне?

— Маленькая, — благодушно поправил Эрнё.

— Маленькая что?

— Маленькая выпивка. Я и выпил-то одну маленькую…

— Негодяй! — бушевал генерал. — Ты обязан сидеть при Чуде, когда я ночью отсутствую. Я твердил тебе это сотни раз. А теперь исчезни. И приведи его.