Леонид Видгоф - «Но люблю мою курву-Москву». Осип Мандельштам: поэт и город

• Название: «Но люблю мою курву-Москву». Осип Мандельштам: поэт и город
• Автор: Леонид Видгоф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-4271

Книга Леонида Видгофа о Мандельштаме – явление уникальное. «Москвоведение» помогает понять стихи гениального поэта, стихи дают возможность понять Москву во всей ее исторической многослойности. Поэт родился в Варшаве, рос и учился в Петербурге, там пришла к нему первая слава – но с Москвой он был связан всеми своими нервами: от ненависти до любви, ощущая себя то петербуржцем «в столице непотребной», то безымянной «трамвайной вишенкой», то вольным городским «воробьем». Важная часть исследования Л. Видгофа – реконструкция отношений поэта с московскими обитателями: М. Цветаевой, В. Яхонтовым, М. Петровых, Б. Пастернаком, С. Клычковым, С. Липкиным, А. Осмеркиным, Л. Бруни…

---

14 апреля . Самоубийство В. Маяковского.

Конец мая . Прекратил существование рынок в Охотном ряду.

10 июня . Принято решение о строительстве Беломорско-Балтийского канала. К строительству планируется привлечь 120 000 заключенных ОГПУ.

Июль . Моссовет устанавливает порядок снабжения продуктами: «Сахар будет отпускаться по купонам 18 и 29, чай по купонам 19, макароны по купону 20, манная крупа для детей по купону 20 детского талона, разные крупы для взрослых по купону 21».

Июль . Дело «Трудовой крестьянской партии». Среди обвиняемых, объявленных руководителями контрреволюционной партии, – видные экономисты Н. Кондратьев и А. Чаянов, критически относившиеся к политике коллективизации.

1 октября . Взорван Чудов монастырь в Кремле.

10 ноября . Открыт третий, построенный из камня Мавзолей В. Ленина (архитектор А. Щусев). Предыдущие два были деревянными.

25 ноября – 7 декабря . Процесс по делу «Промышленной партии» («специалистов-вредителей») в Колонном зале Дома Союзов.

21 декабря . ЦК И ЦКК ВКП(б) принимают решение о создании закрытых распределителей, где смогут получать продовольственные и другие товары руководящие кадры и особо ценные специалисты.

1931 год

13 января . Вводится Всесоюзная карточная система: Наркомат снабжения СССР принимает постановление «О введении единой системы снабжения трудящихся по заборным книжкам в 1931 году».

1–9 марта . Процесс по делу так называемого «Союзного бюро ЦК РСДРП (меньшевиков)».

28 апреля . Открытие Турксиба (Туркестано-Сибирской железной дороги).

1 июня . На экраны вышел первый звуковой художественный фильм «Путевка в жизнь» (режиссер Н. Экк).

21 июля . На Белорусско-Балтийском вокзале московские писатели встречают прибывшего в столицу Бернарда Шоу. 26 июля в Колонном зале торжественно празднуется его 75-летие.

21 сентября . С этого дня светофоры на столбах начинают менять на подвесные.

1 октября . Автомобильный завод в Москве (бывший АМО) получает имя Сталина и менуется с этого времени «ЗиС». В этот же день входит в строй Харьковский тракторный завод.

9 октября . На московских улицах появились новые коричневые такси американского производства.

11 ноября . ЦК ВКП(б) принимает постановление «О Колыме», определившее использование труда заключенных на золотых приисках.

5 декабря . Взрыв храма Христа Спасителя.

У «брата Шуры». Старосадский переулок, д. 10, кв. 3. Конец 1920-х – 1931

Недалеко от Варварской (потом – Ногина, теперь – Славянская) площади, на углу улицы Забелина (в мандельштамовское время – Большой Ивановский переулок) и Старосадского переулка, стоит примечательное здание. Оно достаточно поместительно, выстроено «покоем». Такие солидные доходные дома появились в Москве во множестве во второй половине XIX – начале ХХ века. Здесь, в доме 10 по Старосадскому переулку, поселился Александр Эмильевич Мандельштам, средний из братьев Мандельштамов, вскоре после того как в 1927 году женился на художнице Элеоноре Гурвич. Тут, у «брата Шуры», многократно бывал, жил и работал Осип Мандельштам. Старосадский переулок, дом 10, – одно из важнейших мест мандельштамовской Москвы. В квартире «Шуры» написаны прекрасные стихи, шла работа и над прозой.

Дом находится в одном из живописных, сохранивших очарование московской старины мест города. Старосадский – это название советского времени; ранее переулок именовался Космодамианским (в просторечии Козьмодемьянским) по расположенной вблизи Маросейки церкви Космы и Дамиана. Напротив дома – церковь Святого Владимира в Старых Садех (XVI–XVII вв.), совсем рядом и Ивановский монастырь. Церковь в конце 1920-х – начале 1930-х годов выглядела запущенной и сиротливой, о судьбе монастыря речь еще будет. Купол главного храма монастыря, вариация купола собора Санта-Мария дель Фьоре во Флоренции (архитектор М.Д. Быковский, 1879 год), мог напомнить Мандельштаму о всегда любимой Италии: еще одна «Флоренция в Москве».

Дом 10 имеет некороткую историю. По данным архива московского Музея архитектуры, еще в начале XIX века здесь было владение кн. М.А. Шаховской. Начиная с 1839 года усадьба принадлежала разным купцам. В 1879-м официальной хозяйкой участка стала жена купца первой гильдии Акулина Васильевна Красногорова. При ней в 1880–1881 годах были выстроены, в своей основе, корпуса ныне существующего здания. Но застройка была ниже современной: к началу XX века, когда хозяином участка был купец Иван Никифорович Блинов (Блиновым это угловое владение принадлежало до 1911 года), на данном месте находились двухэтажные каменные корпуса. В 1900 году, при Блинове, начинается перестройка владения, появляется третий этаж. Со временем дом приобретает современный вид (верхний этаж возведен в 1933 году). Непосредственно перед революцией 1917 года здание принадлежало Михаилу (Менделю) Даниловичу Броуде [151] .

Дом находится неподалеку от московской хоральной синагоги, и это обстоятельство сыграло определенную роль в его истории. Из воспоминаний Раисы Леоновны Сегал: «Мандельштама я видела всего один раз, в 1931 году. Мы жили тогда по адресу Москва, Старосадский переулок, 10, квартира 3. Это была коммунальная квартира; очень большая; до революции наш дом принадлежал какому-то богатому еврею. Часть квартир он сдавал внаем, а наша была его собственной, поэтому она отличалась от остальных: там были итальянские цветные окна, широченный коридор, две кухни (в одной стирали, в другой готовили), и было девять комнат, в которых жило девять семей. На кухне гудело шестнадцать примусов» [152] .

Р.Л. Сегал (родилась в 1920 году) жила в квартире 3 с 1924 по 1932 годы, но и потом постоянно бывала там. В устной беседе Раиса Леоновна назвала запомнившихся ей жильцов квартиры. Сама Раиса Леоновна была дочерью Леона Исааковича Гольдмана, видного бундовца и меньшевика (партийная кличка Аким). Один из лидеров меньшевиков Либер (Михаил Гольдман) – его родной брат (расстрелян в 1937-м). Отец Раисы Леоновны был арестован в 1938-м и расстрелян в 1939-м. Жила в коммуналке семья Цирловых, молодая семья. Иосиф Павлович Цирлов был арестован во второй половине 1930-х годов, а семью выслали. Вспоминает Раиса Сегал семью Рабкиных. Глава семьи работал в еврейской газете (на идише) «Дер Эмес» («Правда»). Проживали в квартире сестры Змеёвы (одна из них была художницей), братья Беккерманы (о них ниже). Две большие комнаты занимали «коммунисты», как сказала Раиса Леоновна, Айзенштадты. На противоположной стороне, через коридор, – три семьи: братья Гольдберги (один из них был душевнобольным, он много говорил по телефону, уверяя, что разговаривал с Луначарским; братья переехали в другую квартиру в этом же доме); семья Толокновых (муж, видимо, работал в «органах»; его жена, Вера Павловна, была, по словам Р. Сегал, милая женщина и известная портниха; у них была дочь Инна); третью комнату по этой стороне занимала Сарра Хащеватская с сыном Марком – разведенная жена известного еврейского поэта Моисея Хащеватского (поэт погиб на фронте в 1943 году).

План квартиры 3 (Старосадский переулок, 10). По рисунку А.А. Мандельштама

Состав жильцов и планировка квартиры со временем менялись. (Согласно плану, нарисованному племянником поэта, сыном А.Э. Мандельштама Александром Александровичем Мандельштамом, который родился в 1931 году, в квартире проживало десять семей [153] . Ряд имен на его плане совпадают с названными Р. Сегал, но появились и новые жильцы.)

Мандельштам, бывавший и живший у брата, не знал, вероятно, что во время Первой мировой войны в соседней квартире помещалась организация, координировавшая помощь евреям – беженцам и выселенным из западных губерний: «Адрес московского Еврейского общества помощи жертвам войны – Маросейка, Космодамианский пер., 10, кв. 4 (ныне Старосадский)…» [154] (По другим данным – согласно исследованию Д. Опарина, – Еврейское общество жертвам войны располагалось в квартире 22.)

Вообще дом был колоритный. В полуподвале, как помнится Р. Сегал, проживали «огромные» еврейские семьи; в одной из них было десять девочек, и мать семейства говорила, что не остановится, пока не родит мальчика. Кормились эти люди какими-то ремеслами. Раисе Леоновне запомнилось, что они сушили в садике при доме черные шнурки для ботинок.

В этом же подъезде («мандельштамовском») жил кантор (чтец и певчий – тот, кто ведет богослужение) соседней хоральной синагоги; фамилия его, по словам Р. Сегал, была Меламед. Он выехал с семьей в Чехословакию.

Двор дома в Старосадском переулке

Если Мандельштам шел со Старосадского переулка, то входил во двор (таким он был и тогда – пустым, без деревьев), проходил одноэтажное строение у дома слева, дворницкую (по воспоминаниям А.А. Мандельштама, дворник там в годы его сознательного детства уже не жил, а у Р. Сегал остались в памяти дворник «Финоген» и русская печь в его жилище – на Пасху в ней пекли куличи), и открывал дверь ближнего к Старосадскому переулку подъезда в левом крыле здания. (Чтобы избежать путаницы: левое крыло – если стоять в Старосадском переулке лицом к дому.) По просторной подъездной лестнице – сохранилась лепнина и лестничные решетки под поручнями – поэт поднимался к нужной ему квартире 3 во втором этаже дома (если не считать полуподвального). Входил в длинный коридор коммуналки, направо и налево от которого располагались комнаты. Одна из дверей налево вела в комнату брата.

«И вот однажды вечером к дяде Шуре пришел гость, – продолжает Р. Сегал. – Он был, как мне тогда показалось, маленького роста (во всяком случае, меньше дяди Шуры), в нелепом пиджаке и со смешными, оттопыренными ушами. Все порывался с кем-нибудь заговорить. Помню его с папиросой в руках, стоящим в нашем огромном коридоре, куда вечно выходили курить соседи, звонил телефон и играли дети.