Г. Китинг - Новые приключения Шерлока Холмса (антология)

• Название: Новые приключения Шерлока Холмса (антология)
• Автор: Г. Китинг
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-0452

В классических рассказах о приключениях Шерлока Холмса, вышедших из-под пера Артура Конан Дойла, лишь мельком упоминается ряд дел, разгадкой которых приходилось заниматься Великому Сыщику. Даже для тех, кто не обладает дедуктивным мышлением, совершенно очевидно, что эти дела всерьез повлияли на судьбу Холмса и на формирование его методов ведения расследования. Но, в силу определенных, известных ему одному причин, Артур Конан Дойл не уделил этим делам внимания, которого они заслуживают.

Лауреат премии Эдгара По, писатель и литературовед Майк Эшли вдохновил целую плеяду известных писателей на то, чтобы закрасить «белые пятна» в истории Шерлока Холмса. Двадцать шесть вошедших в эту антологию рассказов достойно дополняют классический ряд приключений Великого Сыщика.

Редактор-составитель: Майк Эшли.

Автор введения: Ричард Лэнслин Грин.

---

Когда Морана вышвыривали из клуба «Килдейр-стрит», он кричал, что я о нем еще услышу. Так и произошло. Но в то время я и представить не мог, каким образом наши пути пересекутся вновь и какую зловещую роль сыграет в моей жизни приятель Морана — профессор Мориарти. Профессор стал моим самым непримиримым врагом, но полковник Себастьян Моран по степени опасности занимает второе место среди всех, с кем мне доводилось иметь дело.

Часть вторая 1880-е годы

Оставив университет, Холмс поселился в Лондоне, на Монтегю-стрит[23]. Почти все свое время он посвящал изучению тех областей науки, которые имели отношение к его новому призванию. Постепенно он начал обзаводиться клиентурой и стал первым в мире детективом-консультантом. Видимо, не все его ранние расследования оканчивались успешно, и не все они так уж интересны. О некоторых он мимоходом говорил Ватсону — в том числе о тарлтонских убийствах, о деле виноторговца Вамбери, о приключениях одной русской старухи, а также о двух весьма заманчивых случаях: это необыкновенная история алюминиевого костыля и рассказ о кривоногом Риколетти и его ужасной жене[24]. Однако впоследствии так и не всплыло никаких значимых подробностей упомянутых дел, поэтому я не могу привести здесь эти истории. Те записи, которые я видел и которые перечислю в приложении, представляются мне чисто апокрифическими. Впрочем, Холмс все же поведал Ватсону про «Обряд дома Месгрейвов», ставший его третьим расследованием (к нему мы вернемся позже), но о других делах того времени он не рассказывал сколько-нибудь подробно. Без Ватсона, его секретаря и летописца, и без Ватсоновых бумаг (впоследствии похищенных), как выяснилось, трудно составить связную историю расследований Холмса в эти годы. Мне удалось разыскать некоторые нити, ведущие к делам «Мерридью, оставившего по себе жуткую память» и «миссис Фаринтош и тиары из опалов» (о них мельком упоминает Холмс)[25], но их детали еще рано предавать огласке.

В январе 1881 года Холмс стал подыскивать себе новое жилье. Тогда-то он и познакомился с Ватсоном, после чего, как известно, они решили снимать квартиру вместе. Поначалу, как сообщается в «Этюде в багровых тонах», Ватсон недоумевал, не понимая, чем Холмс зарабатывает на жизнь, и не без изумления наблюдал разнообразных посетителей, являвшихся к странному квартиранту. В их числе оказывались и представители Скотленд-Ярда. Вполне очевидно, что за эти четыре года Холмс стяжал прочную репутацию, однако в ту пору он не получал особой финансовой выгоды от своих расследований. Это придет позже.

Лично поучаствовав в деле «Этюд в багровых тонах», Ватсон все сильнее втягивается в холмсовские изыскания. Он описывает несколько случаев, имевших место в ближайшие два года: это «Постоянный пациент», «Берилловая диадема» и знаменитая «Пестрая лента». Но в тот период у Ватсона не было привычки методично записывать все дела, поскольку им еще не овладела мысль опубликовать свои заметки. В начале «Постоянного пациента» он говорит о «довольно непоследовательных записках»[26]. Однако к 1888-му, когда он решил записать историю «Пестрой ленты» спустя пять лет после событий, он наверняка уже начал приводить свой архив в порядок: это явствует из начальных строк рассказа.

Таким образом, в первые годы знакомства с великим сыщиком Ватсон делал заметки о его расследованиях лишь от случая к случаю. Судя по всему, он сохранил записи лишь о тех делах, которых оставили глубокий след в его памяти благодаря своей необычности или причудливости. А значит, в том, что уцелело так мало сведений о первых делах Холмса, скорее всего, нет ничего злонамеренного — как и в том, что примерно к началу 1884 года мы вступаем в сравнительно темный период, когда деятельность Холмса не очень-то хорошо задокументирована. Возможно, просто ни одно из дел Холмса того периода не стало достойным увековечивания. Но, разумеется, может оказаться верным и обратное. Поскольку Холмс скрупулезно отбирал и редактировал все, что позволял публиковать Ватсону, разумно сделать вывод, что в ту пору он участвовал в некоторых весьма конфиденциальных расследованиях. Некоторые из дел, мельком упоминаемых в более поздних рассказах, могут относиться к этому периоду — особенно те, в ходе которых Холмс уже вращается в более высоких кругах общества: достаточно вспомнить помощь, которую он некогда оказал лорду Бэкуотеру или королю Скандинавии[27]. Эти расследования не только принесли ему почет и уважение среди аристократии, но и значительно улучшили его материальное положение, так что к началу 1885 года его практика получает более прочное основание, а Ватсон более прилежно протоколирует его дела.

Мы признательны Клэр Гриффен, которая случайно обнаружила в одной букинистической лавке на юге Австралии некоторые фрагменты записей Ватсона, а также связанные с ними памятные предметы. Так мы сумели собрать воедино сведения о деле, на которое Холмс намекает много лет спустя. В «Шести Наполеонах» он сообщает Ватсону о том, как обратил внимание на историю семейства Эбернетти из-за того, что петрушка слишком глубоко погрузилась в сливочное масло, и замечает, что это пример того, как не следует пренебрегать кажущимися мелочами. Шерлоковедов много десятилетий озадачивало это дело. Наконец-то мы можем рассказать о нем во всех подробностях.

Клэр Гриффен Лежачая больная (рассказ, перевод А. Капанадзе)

Среди всех приключений, которые мне доводилось разделять с моим другом Шерлоком Холмсом, «Ужасная история семейства Эбернетти» стоит особняком. Я не могу припомнить другого дела, в котором он столь же двойственно относился бы к результатам своих изысканий и которое расследовал бы с такой неохотой, при этом невольно ускоряя его трагическую и мрачную развязку.

Из-за особой щепетильности, с какой он воспринимал собственную роль в этой истории, я никогда не описывал упомянутое расследование, однако случайное замечание, недавно брошенное им при обсуждении с инспектором Лестрейдом странного дела «Шести Наполеонов», и тот факт, что основные участники драмы давно уже отправились на поиски новой жизни в Южную Австралию, дают мне основание считать, что мой друг не станет возражать, если я кратко запишу некоторые воспоминания об этом деле.

Вначале его внимание приковала вполне банальная фраза насчет того, глубоко ли в жаркий день может утонуть в сливочном масле веточка петрушки. Однако лишь в начале января 1885 года, в промозглый денек, мы впервые по-настоящему втянулись в тайну возможного убийства леди Эбернетти.

Я стоял у нашего эркера, безрадостно созерцая открывавшийся вид. Туман окутывал город в начале дня и, вероятно, намеревался возвратиться в предвечерних сумерках, но в этот час отдельные бледные лучи солнца все же освещали пустынную улицу, лишь изредка оживляемую проезжающим кэбом или прохожим, закутанным в ольстер и шарф, дабы защититься от сырости и пронизывающего холода. Несмотря на тепло от камина, я не мог сдержать зябкую дрожь.

— Вам кажется, что вы не сможете позволить себе весной полечиться в Баден-Бадене. Мне очень жаль, — неспешно произнес мой друг со своего мягкого кресла у очага.

Признаться, я даже вздрогнул. Я ничего не говорил ему о своем смелом, но смутном желании поправить пошатнувшееся здоровье на знаменитом курорте в Черном Лесу[28].

Незадолго до того, как я познакомился с Холмсом и поселился с ним вместе на Бейкер-стрит, я вернулся с военной службы в Афганистане с наследством в виде джезайлевой пули, засевшей в моем теле[29], и иногда, особенно когда лондонский туман пробирал меня до костей, рана нещадно ныла. Легче и дешевле было бы лечиться в Бате, однако мною владела мечта о Баден-Бадене, отнюдь не из-за его казино и ипподрома, а из-за воображаемых прогулок по берегам реки Оос, где Брамс некогда сочинил свою лихтентальскую симфонию[30], где под вековыми деревьями бродил Достоевский.

— Дорогой мой Ватсон, — отозвался Холмс на мое изумление, — в свободные дни вы неутомимо рыщете по агентствам путешествий, а ваш стол усеян буклетами гостиниц и железнодорожными расписаниями. Я заметил, с каким сумрачным выражением лица вы изучали баланс в вашей банковской книжке. С тех пор вы пребываете в подавленном настроении, а потому с вами не очень-то весело.

— Прошу прощения, если я позволил это заметить. Такая отвратительная погода. А вас не угнетает нынешний туман, Холмс?

— Вовсе нет! — Серые глаза моего друга сверкнули. — Напротив, он меня бодрит. Я представляю себе всевозможные злодеяния, которые творятся под его покровом. Кстати, — добавил он как ни в чем не бывало, — дайте мне знать, когда у нашей парадной двери остановится экипаж.

— Мы ждем гостей?

Настроение у меня несколько улучшилось. С тех пор как я поселился здесь вместе с Холмсом, порог дома номер 221-б по Бейкер-стрит переступало множество любопытнейших личностей, иные из которых вовлекали нас в самые интригующие и опасные приключения, участником и летописцем которых мне выпадала честь оказаться.