Степан Злобин - Остров Буян

• Название: Остров Буян
• Автор: Степан Злобин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1981

В том входит роман «Остров Буян», посвященный известному событию русской истории середины XVII века — восстанию угнетенного населения Пскова в 1650 году против засилия феодального строя.

---

— Держи Иванку, робята! — крикнул Ульян.

Взмахнув пистолем, Иванка рванулся к двери, но несколько дюжих рук схватили его…

— Вот и кончились басенки про Иванку! — сказал Ульянка, уже развязанный тем же попом.

Ватага Иванки, войдя в сельцо, захватила и повязала оставшихся там стрельцов и готова была прийти на помощь своему атаману, как было условлено, когда внезапно прибыл из Пскова со свежей полсотней Неволя Сидоров… Он проехал прямо к дворянскому дому и неожиданно захватил Иванку в самый решительный миг для Ульяна Фадеева.

— Везти его наскоре, что ли, во Псков, — вполголоса предложил Неволя.

— Ночное время — куды! Того и гляди, отобьют, — шепотом возразил Ульянка. — Шиши тут каждую тропку знают. Пождем до утра…

— Расспросим его легонько, — сказал Неволя.

— Слова не скажет, проклятый. Уж я их знаю!

— Спрос не беда!

— Эй, Иван! — громко обратился Ульянка к пленнику. — Как ты, курья башка, полез на меня один?! Аль не знаешь указ воеводский — где тебя словят, там и повесить!

— Дурак! — сказал Иванка, стараясь казаться спокойным. — Что я — мальчонка, что ли? На мне государево слово и дело — как ты меня повесишь!

— А я и не ведал — Иванка ты али нет: поймал шиша, да на сосну!

— Ты сперва до сосны меня доведи — кто из нас вперед в петле будет? — проговорил Иванка.

— Мыслишь, твои шиши две сотни стрельцов одолеют?! — вызывая на дальнейшую откровенность, сказал Неволя.

— Прежде нос вытри, потом тебе воевода две сотни даст! — отрезал Иванка. — Моих пятьсот мужиков али вашу силу не одолеют!

Ульянка вызывающе захохотал:

— Тебе бы орешками торговать — дорожишься! Али с пытки правду сказывать хочешь?

— Пытай. Тебя впятеры мучить станут! — сказал Иванка.

Пятидесятники переглянулись. Дерзкая угроза связанного пленника говорила о том, что какая-то сила повстанцев поблизости есть и что Иванка надеется получить от них помощь. Однако шиши не нападали. Это позволило стрельцам заключить, что их не достаточно много для нападения…

Они послали разведку к селу и ждали. Лазутчики не возвращались…

— Силу копят шиши! — убежденно сказал Неволя. — Надо наскоро уходить, покуда можно пробиться.

— Отобьют они по дороге проклятого кобеля, — опять возразил Ульянка. — Одно остается: в рот кляп да покинуть его в подвале. Кто станет искать? А после наехать с сотней да вынять его и везти во Псков!

— Не к тому схватили, чтобы самим его кинуть! — взъелся Неволька. — Ехать, так и его везти. В рот кляп забьем, привяжем вора к седлу, окружим стрельцами. Ночью кто его разберет!..

По знаку Невольки двое стрельцов повалили связанного Иванку, и, прежде чем он успел вскрикнуть, в рот его всунули кляп и завязали платком…

8

Постоянные наезды ватажек в деревню, удалые рассказы о смелых выходках будоражили юную кровь Федюньки. От рассказов Иванки и его товарищей у него кружилась голова. Он мечтал быть героем и участником битвы.

«Хоть бы раз меня взяли, я бы им показал, каково я дите!» — размышлял огорченный Федюнька, оставленный Иванкой в деревне.

Он сидел насупленный и угрюмый, глядя в огонь светца. Аксюша в задумчивости сидела тут же, изредка прерывая молчание тяжким вздохом.

— Куды ни глянь — кругом панихида! — насмешливо сказал Гурка, входя со двора и взглянув на обоих. — Брось крушиться, Федюнька! Меня вот и тоже с собой не взяли, гляди — не скулю! — добавил он утешающе.

— Тебе что! Ты вон сколь дворян посек! — отозвался мальчишка.

— Топором-то?

— Ага.

— То не в счет. Плаха — не ратное поле!

— И в поле ты бился…

— Постой, поживи-ка на свете. И на твой век подраться достанется… Так-то, брат тезка!.. — заключил скоморох, широкими руками взъерошив курчавые волосы Федюньки.

Мальчишка капризно и недовольно мотнул головой, вырываясь.

— Пусти!.. Какой я те «тезка»!

— Такой и тезка! Тебя ведь Федором звать?

— Ну, Федькой…

— И меня тоже — Федькой…

Скучающий Федюнька оживленно придрался к словам скомороха, надеясь услышать какую-нибудь забавную шутку:

— А как же ты Гуркой стал?

— Так и стал: «Поп крестит Иваном, а люди зовут болваном!» Федюнькой меня батька с маткой махоньким звали, а как в скоморохи попал, стали Гуркой кликать.

— А бачка твой был скоморох? — с любопытством спросил Федюнька.

— Бачка был звонщиком в церкви.

— И мой тоже звонщик! — уже о оживлением подхватил Федюнька, в болтовне забывая свое огорчение.

— Ну вот! А ты говоришь — не тезка!.. — Гурка снова взъерошил волосы на голове Федюньки. — А как твоего бачку звали? — спросил он шутливо.

— Истомой…

Пальцы Гурки впились в мягкие кудри Федюньки.

— Постой… ты не балуй!.. — словно с какой-то угрозой сказал он. — Ты вправду скажи, как звали?!

— Чего ты?! — удивленно воскликнул Федюнька. — Я правду баю — Истомой.

— Постой, погоди… а матку как? — нетерпеливо, каким-то треснувшим голосом спросил скоморох. — Авдотьей?..

— Она потонула, — отозвался Федюнька.

— И брата Иванка искал на Москве — Первушку! — воскликнул Гурка.

— Какой он брат нам: изменщик, боярский холоп!.. — откликнулся в негодовании Федюнька.

— А еще у вас братья были? — необычным, дрожащим голосом добивался суровый, всегда спокойный Гурка.

Федька в испуге взглянул на него. Даже в сутемках избы глаза скомороха блеснули волнением. Его беспокойство передалось Федюньке. Мурашки пошли у него от затылка по всей спине и во рту пересохло, будто от страха.

— Был брат… Федюнька… — пролепетал он, с трудом выговаривая слова и глядя на Гурку вытаращенными вопрошающими глазами…

В этот миг за окном послышался топот скачущей лошади. Гурка и Федя, оба встрепенувшись, прислушались. Всадник спрыгнул с седла у крыльца, и вслед за тем дверь избы распахнулась. Задыхаясь, вбежал молодой удалец из ватаги, Власик Горюха.

— Ивана схватили! — воскликнул он, тяжело дыша. — Скорей, дядя Гурей! Стрельцов понаехало — сила!..

Гурка уже напяливал полушубок.

— Беги, живей всем запрягать! — решительно приказал он.

Вестник выбежал из избы.

Федюнька вскочил и схватился за шапку.

— Брось шапку, Федя, сиди, — властно сказал Гурка. — А ты чего встрепенулась, дева? Страшишься? Обыкнешь тут, не беда. На свете чего не бывает!..

— Не могу я тут… к матке хочу! — простонала Аксюша. — Боюсь я тут с вами!.. Пустили б меня домой…

— Ладно, ладно, как ворочусь — потолкуем… — прервал ее Гурка, засовывая за пазуху пистоль.

Прицепив сбоку саблю, он скинул шапку.

— Давай обнимемся, что ли… как знать!..

Он трижды поцеловался с Федюнькой, шагнул к Аксюше, но не нагнулся к ней, а лишь заглянул в ее испуганное лицо и выскочил вон…

В морозном лесу меж стволов гулко свистел отзвук от мчавшихся по дороге пяти саней. Впереди, далеко обогнав санный поезд, скакали верхами Гурка и Власик Горюха.

Власик рассказывал на скаку, как они перевязали стрельцов Ульянки, но запоздали предупредить Иванку о внезапном прибытии Невольки с полсотней, и как оказался Иванка, словно в мышеловке, в руках врага. Слова были отрывисты, сбивчивы, и Гурка не слушал их. Он горел лишь одним нетерпением — доскакать и скорее ввязаться в битву за жизнь любимого друга и брата… брата!

Хотя разговор с Федюнькой был прерван известием о несчастье, но Гурке все было ясно: он не мог потерять семью в тот самый миг, как нашел ее после долгих лет… Случись с Иванкой такая беда вчера или месяцем раньше, Гурка так же скакал бы на помощь… Он так же летел бы на выручку Кузе, если была бы вовремя подана весть, но сознание того, что в беду попал его родной брат, так чудесно найденный в людском море, жгло и гнало его все сильней… Никакая скорость коня не могла угодить ему. Он поминутно со свистом взмахивал плеткой, стараясь ускорить бег…

— …Людей бы у нас и хватило, да без ватамана не сладить… вразброд!.. — сквозь топот и свист встречного ветра выкрикивал Власик, гнавшийся вслед за Гуркой.

— Далеко еще? — нетерпеливо спросил Гурка.

На пригорке замаячил темным пятном помещичий дом.

— По той березине обушком надо вдарить, — сказал Власик, указав на белевший среди елок толстый высокий ствол в стороне от дороги.

— Пошто ее вдарить?

— Галочьи гнезда на ней: закрачут и весть дадут нашим.

Власик отъехал с дороги. Тотчас же в морозной тиши послышался галочий и вороний грай.

Гурка слышал позади себя хлест кнутов по лошадиным бокам и спинам, конское фырканье и визг санных полозьев.

Не доезжая двора, вся ватага спрянула на ходу с саней и побежала к воротам.

В темноте заскрипели доски забора под тяжестью перелезавших людей. Гурка ждал схватки, криков и выстрелов. Он кинулся в ворота, сжимая пистоль, но ворота были отворены… Перебежав двор, с толпою товарищей он вбежал на крыльцо. Дверь в сени стояла распахнутой… Сердце Гурки замерло…