Николай Шипов - История моей жизни и моих странствий

• Название: История моей жизни и моих странствий
• Автор: Николай Шипов
• Издательство: Типография В.С.Балашева
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1881

Примечание редакции "Русской старины"

"1 декабря 1877 г. бывший крепостной крестьянин, ныне херсонский мещанин Н.Н. Шипов представил, через посредство А.Н. Труворова, в редакцию "Русской старины" автобиографию, в рукописи, под заглавием "История моей жизни и моих странствий", которая выше и напечатана. Рукопись Шилова, убористого писарского почерка состоит из 175 листов обыкновенной писчей бумаги и заключает в себе рассказ о жизни автобиографа со дня его рождения по 1862 год включительно. События своей жизни автор излагает в хронологическом порядке, год за годом, местами — день за днем, так что рассказ его представляется в виде хроники или дневника.

В конце 1863 года Шипов представил свою рукопись в Императорское русское географическое общество, которое присудило за нее автору серебряную медаль. Член-сотрудник этого общества А.Н. Труворов в отзыве своем об автобиографии Шилова, указав на главные ее достоинства, в заключение говорит, что "рукопись Шилова заслуживает внимания и сама по себе, как произведение крестьянина-самоучки, передающего всё виденное и испытанное им без малейших прикрас, со всеми достоинствами и недостатками, свойственными умному и наблюдательному простолюдину" (Отчет Императорского Русского географического общества за 1864 г. Прил. III. С. 101-103).

В громадной рукописи Шилова наряду с рассказами, не лишёнными интереса и значения для знакомства с тяжкими условиями быта русского крестьянства пережитого времени, содержится довольно много подробностей, не имеющих значения ни в историческом, ни в народно-бытовом отношении или по их общеизвестности, или по сомнительной достоверности, или же потому, что касаются фактов частной обыденной Жизни автора; при этом изложение событий страдает растянутостью, излишними подробностями, повторениями и т.п. Ввиду этого редакция "Русской старины" сочла необходимым значительно сократить рукопись Шилова каковой труд, с согласия автора, и поручен был Н.М. Востокову. В таком сокращенно-исправленном виде автобиография Шипова и напечатана.

Как видно выше, рассказ Шипова оканчивается 1862 годом. Из последующей за тем жизни его следует упомянуть о том, что он, будучи уже преклонных лет, совершил в 1866 году вторичное путешествие в Иерусалим; в 1868 году отправился в Ташкент, где прожил до 1876 года, когда возвратился к родным своим в Нижегородскую губернию. Во время печатания автобиографии, в 1881 году, Николай Николаевич Шипов находился в С.Петербурге.

Ред."

---

На третий день рано утром "Эльборус" наш вошел в Константинопольский пролив, и перед нами открылись прелестные предместья Царьфада, тянувшиеся на пространстве более 30 верст, по обеим берегам пролива. Тут, за рощами, среди садов виднелись дома самой причудливой архитектуры, раскрашенные разноцветными красками и покрытые черепицею. Некоторые сады уже покрыты были зеленью; цветы расцветали. Словом - красота местоположения приковывала к себе взоры путника. В 8 часов утра мы увидели Скутари, Галату, Перу и самый Царырад. Вид был очаровательный. Множество минаретов, мечетей с золотыми полумесяцами возвышались над зданиями и блестели от лучей солнца. А выше всех красовалась своим величием мечеть "Ая Софи" - бывшая некогда православным храмом св. Софии - Премудрости Божией. Против этого исторического достославного здания пароход наш остановился и бросил якорь. Невольная грусть овладела моим сердцем при мысли - как этот христианский храм, выстроенный мудрым царем Иустинианом, подвергся власти нечестивых агарян; больно видеть христианину полумесяц там, где красовался св. крест. - Мне вспомнилось сказание, что несколько столетий тому назад, пред самым вторжением турок в Царьфад, для жителей его были разные дивные знамения, будто бы предвещавшие падение их великого города. Поэтому патриарх и знатные вельможи советовали благоверному царю Константину прекратить кровопролитие с турками и добровольно оставить свою столицу. Но благоверный не внял этому совету и в кровавой битве положил свою голову у самых ворот Царьфада. Султан с своим войском въехал в город и прямо направился к Софии, где пафиарх молился с народом. Султан приказал не нарушать богослужение. В тот же день один христианин-булгарин нашел между группами голову царя Константина и принес ее султану. Этот взял голову будто в руки, поцеловал ее, и тело Константина повелел предать земле с приличными почестями. С тех пор турки начали владеть Царырадом и назвали его по-своему, Стамбулом.

Лишь только пароход остановился на месте, как со всех сторон бросились к нам наперерыв множество баркасов, или каиков (особый род лодок) с турками, которые, как кошки, хватались крючьями за борт парохода, вскакивали на него, насильно брали мешки пассажиров, зазывали и тащили пассажиров каждый на свой каик. Когда суматоха на пароходе поутихла, русские богомольцы отдали свои паспорта явившемуся к нам русскому фактору (маклеру) для прописки их у русского консула, за что он взял на наши деньги по 10 копеек за паспорт. Потом я вместе с другими переправился на баркасе в город. В доме российского агентства, находящемся на самом берегу Босфора, я взял билет до Яфоры за 10 рублей серебром. После этого купил на дорогу чаю, сахару, рому и феческого вина. Эти продукты в Константинополе были недороги: ром - 30 копеек серебром кварта, лучший цветочный чай - 1 рубль 70 копеек за фунт, сахар - 14 копеек фунт, вино "тенедос" - 20 копеек кварта. Оставив все эти припасы у русского фактора, я с одним богомольцем пошел осматривать город[21]. Улицы - до безобразия узки, кривы и так были запружены народом разных наций, что не представлялось никакой возможности идти прямо, а нужно было пробираться боком. Тут встречались турки, греки, евреи, французы, немцы, итальянцы, испанцы, англичане, арабы, поляки, молдаване, волохи, болгаре, персияне, черкесы, караимы и др. Мне при своих многолетних странствиях приводилось видеть улицы городов неприглядные и грязные; но таких, как в столице Турции, признаюсь, я не видал: здесь на улицы без зазрения совести выбрасываются из окон всякие остатки от завтрака и обеда, выносится из домов и льется какая бы то ни было жидкость и валяется без запрету всевозможная падаль. Словом - нечистота отвратительная. Смешанный же крик и визг торговцев просто выводили из терпения. Дома - двух-, трех- и четырехэтажные - очень красивы; примыкают один к другому плотно. Наряду с богатым, роскошным магазином находилась или грязная лавочка торговца старыми сапогами и башмаками, или же какая-то собачья конура мясника, пропитанная промозглым запахом от недоброкачественной говядины или баранины. Я с своим спутником зашел в греческую харчевню закусить: взяли только 60 копеек за обед с двоих. И то дело. В 4-м часу пополудни мы, захватив с собою припасы от русского фактора, пришли на пароход.

Вечером, при захождении солнца, погода стала великолепною; море - тихо и спокойно; на поверхности его ныряли морские свинки, отыскивая себе пищу. Взошла луна. Вид на Константинополь и его на далекое расстояние заметные окрестности казался чрезвычайно приятным. Вот по всему городу загорелась иллюминация; это - как по расспросу оказалось - было провожание турками "байрама" - большого праздника мусульман. Раздалась пушечная пальба; на турецких пароходах заиграла военная музыка. Все кончилось далеко за полночь.

На другой день в 7 1/2 часов мы оставили Царырад, и спустя немного "Эльборус" пустился в Мраморное море. Скоро, переехав через него, остановились близ города Галлиполи. Миновав Дарданелльский пролив, пустились в Архипелаг. Мы плыли темно-синими его водами, придерживаясь левого азиатского берега. Вот вдали показались разные суда: это близ острова Тенедоса. Пароход побежал мимо этого острова. Я мог заметить только полуразрушенные древние укрепления и бойницы да на пригорке несколько ветряных мельниц. По горе виднелись зеленеющие поля. Жителей было не видно. Чрез несколько времени показался большой гористый остров Метелен с городом того же названия. Наш пароход вошел в гавань и стал на якоре. Вид города очень красивый; он расположен по холмам между двух высоких гор, и на одной из них, по свесившейся над морем скале, расположена была старая крепость, на которой развевался турецкий флаг. На наш пароход нагружались некоторые товары, преимущественно деревянное масло, и садились новые путники. На другой день утром "Эльборус" вошел в Смирнскую гавань. Здесь наш пароход должен был простоять более полутора суток. Воспользовавшись свободным временем, я с одним богомольцем отправился на баркасе осматривать город Смирну. Этот город стоит в котловине, окруженный с трех сторон (кроме западной - к морю) значительной высоты горами. Домов очень много каменных, разной постройки, т.е. и европейской, и азиатской: улицы хоть и тесные, но чистые. В окрестностях города и в нем самом много садов - кипарисовых, финиковых и виноградных; некоторые из этих садов уже распустили свою приятную зелень. (Мы осматривали город 31 марта.) По улицам за отсутствием многолюдства ходить было удобно. Таких уродливых экипажей, какие я встречал в Стамбуле, здесь почти не видно, да и ездят более на мулах, верблюдах и отчасти на лошадях верхами. В магазинах разных европейских товаров, а на рынках всяких припасов, особенно рыбы[22], было в избытке. Торговали преимущественно греки или армяне; просили за каждый предмет втридорога и при этом всячески старались обсчитать или обмануть покупателя. По улицам нам попадались турчанки, с лицом, покрытым белой кисеей; гречанки, совершенно наоборот, с открытым лицом и очень свободным обнажением полугруди; наконец, черные арабки, с покрытым наполовину лицом; в ноздрях у них, как у индейского петуха, висели цепочки из небольших серебряных монет. Все женщины в шароварах; вообще костюмы их - разнораспестренные. Непривычному глазу смотреть на эти костюмы как-то странно и даже неприятно. Мы сходили в греческую православную церковь св. Николая Чудотворца к преждеосвященной обедне. Храм обширный; иконостас и вся внутренность из разноцветного мрамора; иконы - старинного писания; везде чистота. Вообще храм прекрасный. Молящихся было много. Одна странность бросилась в глаза: мужчины, все без изъятия, стояли в фесках, чалмах и некоторые в шляпах.

В 4 1/2 часа пополудни "Эльборус" снялся с якоря и мы оставили берега Смирны. На другой день (1 апреля) пароход быстро шел между разными скалистыми островами. День был тихий, ясный, теплый, солнечный - первый прекрасный день со времени отправления нашего из Одессы. Морские волны тихо колебались, с брызгами ударяясь об утесы островов и о борт нашего парохода. Часа в 4 пополудни мы прибыли к острову Родосу, который называется турецкой Сибирью. Город, расположенный на мысе отлогой горы, довольно красивого вида. Садов, которые уже зеленелись, было много. С моря город обнесен каменной стеной, над которой в городе возвышались турецкие мечети. По берегу моря стояли круглые, наподобие ульев, каменные ветряные мельницы. Улицы в городе - узкие, вымощены камнем Лавок с разными товарами довольно; кофейные - довольно сносны; в них сидели турки и греки, куря кальян и попивая кофе. Вино (красное) "тенедос" - дешево и очень приятно вкусом. На улице повстречатся мне грек, который сделал мне приветствие по-русски и спросил: из какой я губернии? Оказалось, что он бывал в Херсонской губернии и даже в Таганроге. Потом он предложил мне купить у него канареек.