Филиппа Грегори - Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса

• Название: Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса
• Автор: Филиппа Грегори
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-68952-1

Ее мать — Белая королева, супруг — первый король из династии Тюдоров, сын — будущий король Англии и Ирландии. Два из этих трех титулов Елизавета Йоркская приняла против своей воли. Ей пришлось стать женой человека, который отобрал у ее любимого не только корону, но и жизнь. Она любила каждого из своих детей, но никогда не забывала, какой ценой они ей достались. Брак с Генрихом Тюдором не принес Елизавете того счастья, о котором она мечтала, зато обручение Алой и Белой роз положило конец их мучительной войне. Но достаточно ли всего этого, чтобы мир воцарился и в сердце Елизаветы? Об этом Белая принцесса расскажет сама.

---

— И что это означает для нас? — спросила я.

Она посмотрела куда-то вдаль, вверх по течению реки, словно вода могла принести ей оттуда некий ответ прямо к причалу, с которого свисали мои болтающиеся в воздухе ноги.

— Я пока еще не совсем это поняла, — задумчиво промолвила она, — так что дать тебе точный ответ не могу. Но если Генриху суждено и самому подхватить эту болезнь и умереть, то люди наверняка сочтут это судом Божьим над узурпатором, а потом станут искать наследника Йорков, дабы посадить его на трон.

— А есть ли у нас такой наследник? — спросила я, и тихий голос мой был едва слышен среди плеска воды. — Есть ли у нас настоящий наследник Йорков?

— Конечно: Эдвард Уорик.

Я помолчала, колеблясь, потом все же решилась осторожно спросить:

— Разве у нас нет другого наследника? Более близкого по родству?

Мать, по-прежнему не глядя на меня, незаметно кивнула.

— Неужели мой младший брат Ричард все-таки жив? — задохнулась я.

И снова она лишь молча кивнула, словно даже ветру не решалась доверить ни одного словечка.

— Значит, тебе все-таки удалось его спасти, мама? Он в безопасности? Ты в этом уверена? Он жив? Он в Англии?

Она покачала головой. Потом все же сказала:

— Я давно не имею о нем никаких вестей. Так что ничего не могу сказать наверняка. И уж, конечно, ничего не могу рассказать тебе. Но мы должны по-прежнему молиться за двух сыновей Йорка, за принца Эдуарда и за принца Ричарда, ибо они по-прежнему считаются бесследно пропавшими, и никто пока что не смог нам объяснить, что же с ними сталось в действительности. — Она улыбнулась мне. — И лучше мне не говорить тебе о том, какие надежды еще живы в моей душе, — мягко сказала она. — Кто знает, что принесет нам будущее? Если Генрих Тюдор вдруг умрет…

— А не можешь ли ты пожелать, чтобы он умер? — шепотом спросила я. — Не можешь ли ты сделать так, чтобы и он умер от той болезни, которую принес с собой?

Мать отвернулась, словно прислушиваясь к тому, что говорит ей река.

— Если это он убил моего сына, то он уже и так проклят мною, — ровным тоном промолвила она. — Ты же вместе со мной проклинала убийцу, помнишь? Помнишь, как мы попросили богиню Мелюзину,[12] нашу мать-прародительницу, отомстить за нас. Ты помнишь, что мы тогда сказали?

— Точных слов не помню. Помню только ту ночь.

В ту ночь нас с матерью терзали горе и страх; мы уже долгое время прятались в святом убежище, как в тюрьме, и той ночью мой дядя Ричард пришел и сказал матери, что оба ее сына, Эдуард и Ричард, мои любимые братья, исчезли из своих покоев в Тауэре. И той же ночью мы с матерью написали на листке бумаги страшное проклятие, свернули из этого листка кораблик, подожгли его и пустили плыть по реке, а потом смотрели, как он уплывал от нас, догорая на воде.

— Нет, я в точности не помню, что мы тогда говорили, — снова сказала я.

Но она-то помнила! Она помнила каждое слово этого проклятия, самого страшного из всех, какие ей доводилось применять в жизни. Она и сейчас помнила наизусть все то, что тогда написала на листке.

— Мы написали: «Узнай также, о Мелюзина, что ни один суд не сумеет вынести справедливый приговор тому, кто причинил нашей семье столько зла. И мы просим тебя, великая наша праматерь, помоги нам! Мы опускаем в темные глубины твоих вод это письмо с нашим проклятием: кто бы ни был тот, кто отнял у нас сына и наследника, пусть он будет наказан тем, что лишится своего сына и наследника, который у него есть или же еще только должен родиться».[13]

Мать отвернулась от реки и уставилась прямо на меня; темные зрачки ее серых глаз как-то неестественно расширились.

— Ну что, вспомнила? Ведь все происходило на берегу этой самой реки!

Я кивнула, и мать продолжила:

— А еще там было сказано так: «Нашего мальчика забрали у нас, прежде чем он успел вырасти и стать королем — хотя для этого он и был рожден. Отними же сына у того, кто убил нашего мальчика! Пусть и его сын не станет взрослым, пусть и он не успеет вступить в права наследства, а если он уже вырос, отними сына и у него, лиши убийцу его внука, и тогда мы поймем: наше проклятие действует, и возмездие настигло того, кто забрал у нас сына и брата».

Меня охватила дрожь; я словно погрузилась в некий магический транс, сотканный моей матерью и окутавший все вокруг; ее тихие слова падали на поверхность реки, точно капли дождя.

— Мы прокляли его сына и внука, — прошептала я.

— Убийца этого заслуживает, — резко заявила моя мать. — И когда его сын и внук умрут, когда у него не останется никого, кроме дочерей, тогда мы будем точно знать, что именно он и есть убийца нашего мальчика, сына богини Мелюзины, и месть наша будет исполнена.

— Боже мой, мама, какой ужасный поступок мы совершили! — сказала я несколько неуверенным тоном. — Какое страшное проклятие падет на чьих-то невинных наследников! Страшно — желать смерти двум невинным мальчикам.

— Да, — спокойно согласилась моя мать. — Это страшно. Но мы поступили так только потому, что кто-то другой сделал то же самое с нами. И этот «кто-то» познает всю мою боль, когда умрет его сын, а потом и его внук, когда из наследников у него останется лишь одна дочь.

Люди всегда шептались, что моя мать занимается колдовством, а ее мать даже как-то предстала перед судом и была сочтена виновной в использовании черной магии. Я понимала: только она сама знает, сколь сильна ее вера в магию, только ей одной известно, на что она способна. В детстве я собственными глазами видела, как она призывала бурю и проливные дожди, после которых вода в реке поднялась настолько, что буквально смыла с земли армию герцога Букингема и примкнувших к нему мятежников. Тогда мне казалось, что матери, чтобы вызвать дождь или бурю, достаточно всего лишь свистнуть. Кроме того, она сама мне рассказывала, как однажды холодной ночью сделала так, что выдохнутый ею воздух, слетевший с губ в виде маленького облачка, превратился в огромные валы густого тумана, скрывшие от врага армию моего отца и окутавшие его воинов, точно саваном; а затем они подобно молнии из грозовой тучи вынырнули из этого тумана и ринулись с вершины холма на противника, захватив его врасплох и наголову его разгромив. Мало того, моему отцу помогал еще и штормовой ветер, дувший навстречу вражескому войску.[14]

Многие верили, что моя мать обладает сверхъестественным могуществом, поскольку ее мать, Жакетта Риверс, принадлежала королевской семье Бургундии,[15] среди предков которой, по преданию, была сама водная богиня, волшебница Мелюзина. Я и сама не раз убеждалась, что женщины из нашей семьи совершенно определенно слышат пение Мелюзины, когда умирает кто-то из ее «детей». Мне тоже доводилось слышать ее пение, и я этих звуков никогда не забуду. Ее голос звучал как некий холодный и нежный зов несколько ночей подряд, и после этого мой брат никогда уж больше не выбегал поиграть на зеленой лужайке перед Тауэром, и из окна башни навсегда исчезло его бледное личико, и вскоре мы оплакали его, как оплакивают покойника.

На самом деле, по-моему, даже сама моя мать толком не знала пределов своего могущества и того, сколь часто ей может просто способствовать удача, даже если утверждала, что случившееся «волшебство» — наверняка дело ее рук. Она, безусловно, пользовалась своей невероятной удачливостью и называла это магией. Хотя в детстве я действительно считала ее волшебным существом, феей или колдуньей, которая способна в случае необходимости призвать на помощь хоть все реки Англии; но теперь, когда я думаю о том, какой крах в итоге потерпела наша семья — когда после смерти отца мы пали буквально на самое дно, а моя мать лишилась сына и наследника, — я прихожу к такому выводу: если моя мать и впрямь пытается порой колдовать, надеясь на помощь магических сил, то это у нее не слишком хорошо получается.

Так что меня совсем не удивляло, когда Генрих продолжал оставаться здоровым и явно не думал умирать, хотя от той болезни, которую он принес в Англию, в течение всего лишь одного месяца умерли сперва лорд-мэр Лондона, затем его наспех избранный преемник, а затем еще шесть олдерменов. Говорили, что в Сити покойник почти в каждом доме; телеги с трупами каждую ночь громыхали по улицам города, в точности как во времена бушевавшей в Европе «черной смерти»,[16] только на этот раз «чума», похоже, пришла еще более страшная.

Но с наступлением осенних холодов страшная болезнь, прозванная в народе «потогонкой», пошла на спад; однако Дженни, моя горничная, так и не вернулась ко мне; я, послав за нею, узнала, что она умерла, как и все ее родные, причем буквально в течение нескольких часов — в промежуток между хвалитнами и повечерием. Никому раньше не приходилось сталкиваться с недугом, способным так быстро привести человека к смерти, и люди шептались, что все это вина нового короля, чье правление началось с нескончаемой процессии похоронных дрог. Лишь в конце октября Генрих решил, что обстановка стала достаточно безопасной и теперь можно собрать в Вестминстерском аббатстве лордов и джентри для проведения коронации.