Федор Углов - Будни хирурга. Человек среди людей

• Название: Будни хирурга. Человек среди людей
• Автор: Федор Углов
• Жанр: Медицина
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-08162

Книга «Будни хирурга» выходившая так же под названием «Человек среди людей», это не просто описание реальной жизни врача, медицинских случаев и неожиданных диагнозов, это поистине книга жизни…

Отличительная особенность книг Федора Григорьевича в том, что описание сложнейших операций читается, как детектив.

---

Разумеется, я ни на минуту не забывал, что нахожусь в капиталистической стране, где все блага создаются для имущих. Может быть, и в этой клинике будут лечить только состоятельных. И хозяева больницы, создавая для них удобства, рассчитывали на свои выгоды. Но почему бы и нам не отделывать с такой тщательностью все новые больницы, школы, жилые дома?.. Взяв курс на высокие темпы, мы подчас забываем о качестве, о добротности, о красоте. В годы первых пятилеток у нас был лозунг: «Догнать и перегнать Америку». Мы тогда открыто говорили: учиться у капиталистов, все хорошее перенимать у них!.. Теперь же во многих областях мы догнали и перегнали Америку, другие передовые страны капиталистического мира. Может быть, потому и считаем зазорным учиться у капиталистов. А между тем это неверно. Я часто бываю за границей, вижу там много хорошего — особенно в сферах производственных, технических, научных. Почему бы нам не перенимать у них все их достижения?..

Но что с нашей клиникой?

Прошёл месяц. На объекте ни одного рабочего. Здание стоит, мы работаем в старом. Звоню.

— Да, Фёдор Григорьевич, виноват, немного задержались. Через месяц клиника будет готова.

Прошло ещё три месяца. В клинике за это время не побывало ни одного рабочего. Пошёл я к главному начальнику над всеми строителями.

— Что ж, Фёдор Григорьевич, придется въезжать вам в клинику с недоделками. Когда клиника начнёт работать и будут видны все недостатки, нам будет легче заставить строителей доделать.

— Но нам и так видны все огрехи.

— Все же советую въехать в клинику. Иначе она может простоять целый год. Вы же подписали акт о приёме.

— Но ведь вы же настаивали, обещали. Давали слово.

— Ну знаете… Что было, то было. А вот приняли. Работайте.

Начальник проявлял нетерпение. Получалось, что виноват не тот, кто обманул, а тот, кто поверил. Хорошенькая «философия».

Рядовые строители, конечно, тут ни при чём, а вот руководители их посмеялись над моей доверчивостью, наказали меня за веру в их слово, их обещание.

Как-то я прочитал книгу современного сибирского писателя В. Шугаева «Деревня Добролет». Там тоже описан подобный факт.

Автор спрашивает заместителя директора по хозяйственной части крупного фарфорового завода в Сибири:

— …И крупные были недоделки?

— …Почти в каждом цехе… Приёмочный акт изо всех сил сопротивлялись подписывать.

— Плохо сопротивлялись.

— Нет, брат, хорошо… Заставили подписать.

— …Как можно заставить?

— А вот… вызовут в район или сюда приедут: «Товарищи, срок пуска под угрозой срыва… Ваши претензии обоснованы… недоделки можно устранить во время освоения».

Приезжают строители: «Ребята, заверяем, клянемся… Вы только примите».

…Приезжает областное начальство: «Вы подпишите, а строителям никто не собирается спуску давать».

Мы упорствуем… У начальства всех рангов иссякает терпение — грозовая атмосфера…

— Отстранить и разжаловать, что ли? — Примерно в этом духе…

— И вы, значит, дрогнули?

— Дрогнули.

— И дальше что?

— Строители на другой день в глаза смеялись: «Ну и губошлёпы, — говорят. — Теперь подождёте, походите».

— И во что же вам эта «дрожь» обошлась?

— На полтора миллиона продукции недодали.

Тот факт, что в нашем примере за спиной лжецов и обманщиков стояли люди, которых поставил народ для того, чтобы они защищали принципы справедливости, невольно вызывает мысли о том, что, по-видимому, в вопросах очковтирательства у нас кое-где заходят слишком далеко. А надо ведь так: «Не давши слово — крепись, а давши — держись», то есть в полной мере отвечать за данное слово вне зависимости от того, кому это слово дано.

Мне было особенно удивительно слышать о таком безответственном отношении к данному слову у сибиряков. Я рос в Сибири и знаю, как там относились к слову: невыполнение его было самым постыдным поступком. У нас в семье даже в шутку не говорили неправды.

Для благородного, культурного человека сказанное даже вскользь слово является законом. При этом он его считает таким же обязательным, как клятва, и выполнение его считает обычным, само собой разумеющимся делом.

Почти полстолетия я работаю врачом, и у меня не было ни одного конфликта с больным. А если и были жалобы и заявления со стороны больных или их родственников на клинику, то чаще всего это вызывалось нетактичным отношением к больному со стороны того или иного врача. Но и такие заявления были исключительно редки. И это в условиях большого размаха хирургической деятельности, большого числа новых, неапробированных операций, которые нам приходилось делать. А тут ещё и частая сменяемость врачей, проходящих ординатуру и аспирантуру.

Как правило, больные уходили спокойные и часто удовлетворённые вне зависимости от того, сделали ли им операцию или нет.

Тяжёлое чувство неопределённости и беспокойства остаётся у больного, когда ни ему, ни родным не объясняется сущность заболевания, характер предполагаемых или осуществлённых мероприятий.

Я всегда считал, что больной должен принимать активное участие в борьбе за свою жизнь и здоровье.

В самом деле. Человек болен. Он требует лечения. Участие больного в этом лечении — важный фактор, и не использовать его в помощь врачу просто недопустимо. Между тем больной, если он понимает в основных чертах сущность болезни и своё положение, более энергично будет помогать врачам в борьбе с недугом.

Я всегда ставил себя в положение больного. Разве был бы я спокоен, если бы мне сказали: вашу болезнь лечить — дело врача, а не ваше.

Умный хороший врач с глубоким уважением относится к каждому больному. Он никогда не скажет ему неправды. Иногда в интересах больного врач не может сказать всей правды. Но солгать больному бесчеловечно и часто опасно.

Задача состоит в том, чтобы сказать правду, изложить дело так, чтобы у больного остались от разговора не страх и уныние, а вера в благополучный исход.

Правдивость и честность — основа поведения хирурга как с больными, так и с товарищами по работе. Нельзя быть правдивым с одними и лжецом с другими. Как нельзя быть проходимцем и патриотом ни в одно и то же время, ни по очереди. То есть сегодня патриотом, а завтра проходимцем.

Несомненно, что со временем твёрдое слово начальника заменит многие документы и вера на слово поведёт к упрощению в делопроизводстве, к вытеснению бумажной волокиты и бюрократизма.

Кстати сказать, в армии и на флоте свято поддерживается сила присяги.

За всю свою жизнь я видел ложь в разных её проявлениях, и всегда на сердце оставалось от неё тяжёлое, долго не проходящее чувство. И вот что ещё характерно: с ложью всегда соседствует лесть, качество, которое идёт у нас от рабства, от нищеты, нужды и угнетения, от тех времен, когда человек, чтобы спастись от голода, от смерти и унижения, вынужден был прибегать к последнему средству — к лести. В сущности, лесть — та же ложь, но ещё со стремлением добыть для себя и близких своих различные выгоды и привилегии.

В детстве своём и затем в отрочестве, начиная жизнь среди мужественных и сильных сибиряков, я научился ненавидеть всякое проявление рабства, презирал лесть и обман. И может быть, от этих людей, не склоняющих ни перед кем головы и добывающих хлеб праведным трудом, пошло моё уважение к людям смелым и независимым, моё презрение к людям, с лица которых не спадает притворная улыбка. А такие люди встречаются — и нередко. И подчас даже умные почтенные люди не могут установить им подлинной цены, не замечают, как ловко устраивают они свои делишки за их широкой спиной.

Расскажу такой эпизод.

Однажды у меня на даче зазвонил телефон, и я услышал в трубке бодрый и приятный мужской голос:

— Фёдор Григорьевич, позвольте передать вам привет от моего шефа Петра Петровича. Вы знаете, как я вас обоих уважаю, и мне приятно выполнить это поручение.

То был москвич-архитектор, сотрудник учреждения, которое возглавлял мой старый друг, известный архитектор Пётр Петрович. Мне не однажды приходилось бывать в учреждении моего друга, видел я и этого архитектора. Он был высок ростом и, разговаривая, склонялся к нам, неизменно улыбаясь. «Вот приятный человек!» — подумал я, знакомясь с ним. Правда, настораживали его глаза — они не останавливались на одном месте, а всё время куда-то уплывали, но деталь эта, едва пришедши на ум, тут же забывалась. И сейчас, заслышав его голос, я живо представил улыбающегося москвича и сказал:

— Где вы остановились? Может, приедете к нам на дачу? Приезжайте, право, посидим за чаем, потолкуем.

Москвич не заставил себя упрашивать, и вскоре всей семьей мы сидели за столом, угощали гостя.

Он, как всегда, был корректен, наклонялся к каждому говорившему, согласно кивал и ворковал грудным низким голосом: «Да, конечно, вы правы, очень мило с вашей стороны».