Виктор Поротников - Утонуть в крови : вся трилогия о Батыевом нашествии

• Название: Утонуть в крови : вся трилогия о Батыевом нашествии
• Автор: Виктор Поротников
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-6039

ТРИ БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ! Вся трилогия о Батыевом нашествии. Русь истекает кровью в неравной борьбе, но стоит насмерть!

Когда беспощадная Орда, словно железная саранча, опустошает Русскую землю, когда вражьи стрелы затмевают солнце, тараны крушат городские стены, а бесчисленные полчища лезут в проломы и по приставным лестницам — на защиту родных очагов поднимаются и стар и млад, и даже женщины берутся за меч. Здесь нет ни бегущих, ни молящих о пощаде, ни сдающихся в плен. Этой лютой зимой 1237 года русские люди бьются до последней капли крови и погибают с честью. Ведь если невозможно победить — надо умирать так, чтобы память о твоих подвигах, отваге и стойкости осталась в веках, чтобы каждый русский град стал для поганых «Могу-Болгусун» — «Злым городом»! Раз русским храбрам не устоять против Батыевых туменов — остается по примеру Евпатия Коловрата «УТОНУТЬ В КРОВИ» вместе с ненавистным врагом!

---

— Вот это да! — изумилась Фетинья. — Черниговский княжич на тебя глаз положил, а ты, дуреха, от него нос воротишь!

— Вячеслав-то княжич, а я кто? — обиженно воскликнула Стояна. — Кузнецова дочка! Не пара я Вячеславу. К тому же он все равно в Чернигов вернется рано или поздно. Вся родня у Вячеслава там.

Пребрана обратилась к половчанке:

— Скажи, Аннушка, как половчанки замуж выходят?

Внимательные очи немногословной дочери степей встретились с синими глазами Пребраны. В них появилась грусть, отчего ее задумчивое лицо обрело печать некой замкнутости. Ей словно не хотелось говорить об этом.

— В степи такой обычай, — после краткой паузы промолвила половчанка, — если родители девушки знатные и богатые, то они очень рано обручают свою дочь с сыном хана или бека. Зачастую обрученные впервые видят друг друга уже на свадьбе. Если, к несчастью, жених внезапно умирает, то невесту выдают замуж за его младшего брата, даже если тот гораздо моложе ее. Бывает, что девушка становится третьей, четвертой или пятой женой хана, если она очень красива. Дочери бедных людей тоже выходят замуж рано. Иногда небогатые родители отдают дочерей за долги в наложницы бекам или беям.

— Стало быть, у половчанок житье и вовсе несладкое, — печально вздохнула Фетинья, когда рассказчица умолкла.

Дочь Ташбека согласно покачала головой.

* * *

— Где вас нелегкая носит? — мать встретила Устинью неласково. — К Ольгову ходили купаться, что ли?

— Что случилось-то? — огрызнулась Устинья. — Уж и погулять нельзя!

— К Аннушке брат приехал, — ответила мать. И шепотом добавила: — С недобрыми вестями.

— Так это его конь стоит у крыльца? — спросила Устинья.

— Его, горемычного.

— Почему горемычного? — насторожилась Устинья.

— Аннушка где? — спросила мать, не слушая Устинью.

— В отцовские покои побежала, — сказала Устинья. — Она сразу того коня узнала, аж засветилась вся!

— Ох, бедняжка! — На глазах у купчихи появились слезы. — Каково ей будет узнать такое. Вот горе-то!

— Что случилось? — Устинья решительно подступила к матери: — Говори же!

— Убили мунгалы отца и одного из братьев нашей Аннушки, — промолвила купчиха, утирая слезы. — И всех дядьев ее мунгалы порубили в битве, а мать ее в полон угнали. Токмо Кутуш и спасся.

Пораженная услышанным, Устинья бессильно опустилась на стул.

— Как же это?.. — растерянно проронила она. — Воистину горе-горькое!..

— Чего расселась! — мать дернула Устинью за рукав. — Иди, успокой Аннушку. Ты ведь для нее теперь как сестра. Кому, как не тебе, поддержать Аннушку в беде.

Устинья вскочила и стремглав выбежала из светлицы.

Она примчалась в мужские покои и увидела там бледного растерянного Аникея.

Аникей хотел было удержать сестру:

— Не ходи туда, Устя.

— Пусти! — Устинья оттолкнула брата и вбежала в трапезную.

Взору Устиньи предстали две обнявшиеся фигуры, замершие посреди просторной светлицы. Это были Кутуш и его сестра. Нушабийке плакала навзрыд, уткнувшись лицом в плечо брата.

Кутуш стоял с суровым непроницаемым лицом. На нем была рубаха из выделанной лошадиной кожи с нашитыми на ней круглыми металлическими бляшками, на поясе у него висела сабля.

На скамье, у стены, были брошены мохнатая половецкая шапка и плащ, подбитый волчьим мехом.

Ни брат, ни сестра не заметили Устинью.

Находившийся тут же купец Нездила молчаливым жестом велел дочери удалиться.

Попятившись, Устинья скрылась за дверью.

Аникей подошел к сестре, стал рассказывать ей о том, как татары на рассвете напали на половецкий стан. Обо всем этом Аникею и его отцу поведал Кутуш.

Устинья, не слушая Аникея, направилась прочь. Ее саму после увиденного душили слезы. Устинья вдруг явственно осознала, как это страшно потерять почти всех своих близких.

Тяжелая гнетущая печаль поселилась в доме купца Нездилы с приездом брата Нушабийке.

Глава седьмая Любовь и яд

Встреча двух влюбленных произошла в сенях княжеского терема, на втором ярусе. Сени не отапливались зимой, эти помещения с большими окнами годились для жилья только в теплое время года. Комната, где уединились на этот раз тайные любовники, принадлежала ключнице Гликерии, с которой у Саломеи были приятельские отношения.

Давыд и Саломея сидели на скамье, тесно прижавшись друг к другу.

Собравшись с духом, Саломея завела речь о том, что Бронислав явно что-то заподозрил.

— Не иначе, кто-то из челяди подглядел за нами, — с тревогой в голосе проговорила Саломея. — Что же нам делать, любый мой? Я не могу жить без тебя!

Саломея намеренно сделала ударение на слове «нам».

— Я мыслю, бежать нам надо отсюда, — сказал Давыд. — Бронислав добровольно от тебя не отступится, Саломеюшка. Русь велика, городов в ней много! На Волыни или в Подвинье никто нас не сыщет, а мы с тобой заживем душа в душу!

— С тобой, сокол мой, хоть на край света! — промурлыкала Саломея. И добавила, понизив голос: — Токмо у меня есть задумка похитрее. Ежели Бронислав вдруг умрет, тогда я, как его вдова, унаследую половину его богатств. Тогда я смогу сочетаться с тобой законным браком, ненаглядный мой.

Саломея поцеловала Давыда в щеку.

— Муж твой крепок, как медведь! — промолвил Давыд. — Никакая хворь его не возьмет. У них в роду на здоровье никто никогда не жаловался.

— Брониславу можно в питье смертельного зелья подсыпать, — чуть слышно обронила Саломея. — Не лучший ли это будет выход?

Давыд, чуть отстранившись, изумленно взглянул на Саломею.

— Не надо смотреть на меня такими глазами! — жестко промолвила Саломея, смело встретив взгляд Давыда. — Знаешь ли ты, какая это мука дарить ласки постылому человеку, изображая при этом радость и удовольствие!

— Вот я и говорю, бежать нам нужно, — хмуро заметил Давыд.

— Чтобы скитаться и нищенствовать! — В голосе Саломеи прозвучали нотки неприятия. — Мы с тобой достойны лучшей доли, Давыд. И мы должны ее добиться! Даже если нам придется шагать по трупам!

И снова Давыд бросил на свою возлюбленную изумленный взгляд. Он и не подозревал, что в этой хрупкой на вид девушке таится душа беспощадного убийцы!

— В общем, Бронислава придется отравить, — холодно подвела итог Саломея.

— Как?! У меня нет смертельного зелья, — сказал Давыд.

— У меня есть, — сказала Саломея непреклонным тоном.

— Это же тяжкий грех, Саломеюшка! — после долгой паузы проговорил Давыд. — Как же мы станем жить потом с грехом-то эдаким на душе?

— Всякий грех замолить можно, — стояла на своем Саломея. — Иль я не желанна тебе? Будь же мужественным, Давыд. Тебе и делать-то ничего не придется. Я все сделаю сама.

Однако сказать, это еще не означает сделать. Легко подсыпать яду в питье, но нелегко дать это питье человеку, который искренне любит тебя, угождает всем твоим желаниям и капризам. Мысль о том, что, выпив яд, Бронислав еще несколько дней будет мучиться у нее на глазах, приводила Саломею в нервную дрожь. Всеми силами своей души Саломея пыталась заставить себя дать яду Брониславу, эта внутренняя борьба терзала Пейсахову дочь днем и ночью. Саломея старалась возненавидеть Бронислава самой лютой ненавистью, чтобы под воздействием этого чувства справиться со своей душевной слабостью, одолеть в себе жалость. Но всех усилий и ухищрений Саломеи хватало лишь на то, чтобы приготовить смертельный напиток. Когда же ядовитое зелье нужно было подать супругу, то в Саломее поднималась волна отвращения к себе самой. И она тут же шла на попятный.

Так продолжалось больше месяца.

За все это время Давыд и Саломея встречались лишь дважды.

Давыд при этих встречах с волнением справлялся у Саломеи о здоровье Бронислава. Саломея всякий раз с хмурым видом отвечала, что у нее не поднимается рука на злодейство.

Убедившись окончательно, что ей не хватит мочи загубить нелюбимого мужа, Саломея поставила условие Давыду: либо тот изводит Бронислава ядом, либо они встречаются последний раз.

— Как же я подсыплю яду Брониславу? — недоумевал Давыд. — Не в гости же мне идти к нему?

— У Юрия Игоревича пир намечается, и Бронислав приглашен туда будет, — сказала на это Саломея. — Вот на этом застолье ты и сделаешь то, чего я не смогла. Желаю тебе удачи, сокол мой!

Саломея поцеловала Давыда в лоб.

Иудейка видела по лицу Давыда, какая внутренняя борьба происходит в нем, поэтому не торопилась уходить, ожидая, что возьмет верх в Давыде: любовь к ней или боязнь тяжкого греха. Любовь все же победила христианскую добродетель, но при этом у Давыда был такой несчастный вид, что это слегка разозлило себялюбивую Саломею.