Анна Яковлева - Тоннель желаний

• Название: Тоннель желаний
• Автор: Анна Яковлева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04613-0

В семье Бинч Егор был каменной стеной: и деньги зарабатывал, и все вопросы решал. Когда и где отдыхать, когда делать ремонт в квартире, когда покупать жене шубу. Любил делать семье подарки. Заскочит в магазин, увидит, прикинет – заверните мне это пальтецо. Понравится Насте (Таське, бабуле) – будет носить с удовольствием. Не понравится – будет носить без удовольствия. Но с некоторых пор Егора стала немного беспокоить Таськина беспомощность, несамостоятельность. А тут друг посоветовал совершить паломничество на родину Николая Чудотворца – святое место, говорят, исполняет желания тех, кто искренне просит. Однако не зря древние предупреждали: «Бойся исполнения своих желаний…»

---

Оба слова были почерпнуты из Славкиного лексического запаса. Первое – маалеж – в переводе с арабского означало «так вышло», а второе – иншааллах – Морозан переводил витиевато: «То, о чем вы меня просите, к сожалению, неосуществимо, если только не вмешается аллах».

Забившаяся на заднее сиденье, Таська побелевшими пальцами держалась за переднее сиденье, вздрагивала, быстро-быстро моргала и морщилась от каждого Ленкиного вопля.

– Выходи из машины, – взревел Али, убедившись, что мирные переговоры ни к чему не приведут, – я полицию вызову!

– Вызывай, – процедила Ленка, – пока она приедет, я уже буду на месте.

Машина фыркала, кашляла, как чахоточный больной, и дергалась, но не ехала.

– Ты не можешь! – Карпо держался за приспущенное стекло мертвой хваткой.

– Еще как могу. У меня форс-мажорные обстоятельства.

– Это угон!

– Отойди или садись в машину, шкура, – повысила голос Ленка, – я тебя сейчас перееду, чтоб не действовал на нервы. Я пятерик мотала в колонии строгого режима, переехать человека для меня – раз плюнуть!

Со смуглого кавказского лица сошли краски, оно стало землистого цвета. Пальцы разжались и выпустили стекло. Плохо понимающая, что происходит, Таисия открыла дверцу, агент кулем ввалился в машину и простонал:

– Сними с ручного тормоза, овца.

– За овцу ответишь, – хладнокровно пообещала Ленка, дернула рычаг, и машина сорвалась с места.

Какое-то время Ленка петляла по трассе, но быстро выровняла ход и поддала газу.

Через несколько километров пришлось тормозить.

От визга тормозов Таська зажмурилась до кругов перед глазами и не видела, как Ленка выскочила из фургона и тут же увязла в холодной грязи по щиколотку.

Дорогу перекрывали несколько валунов и мощное дерево с вывернутыми корнями, по виду реликтовый платан.

Крона свисала над обрывом к морю, в ее нижних ветвях запуталась покореженная машина кремового цвета.

Скользя и спотыкаясь, проваливаясь в густом иле, смешанном с камнями, лавируя и несколько раз едва не свалившись, Ленка побежала к дереву.

Помогая себе крепкими непечатными словами, перелезла через ствол, рассмотрела смятую машину и на последних метрах сбавила шаг.

Машиной оказался перевернутый и сплющенный седан, левое переднее крыло которого висело над обрывом. Буквально размазанный по стволу отшлифованного селем платана, он чудом не улетел в пропасть.

Окна в машине были выбиты, и Ленкины глаза приклеились к пассажирам на заднем сиденье.

Изуродованный задний бампер смял салон, и со стороны казалось, что двое мужчин подвинулись, уступая ему место.

Запрещая себе разглядывать пострадавших, Ленка волевым усилием отвела глаза.

«Им, должно быть, очень тесно», – вскользь подумала она и сосредоточилась на этой мысли, избегая главного – серой куртки из грубой джинсы.

Куртка казалась знакомой до озноба, гипнотизировала и переводила пострадавших в разряд конкретных жертв.

Чушь! Такие куртки носит каждый второй мужчина, независимо от национальности, страны проживания, вероисповедания и возраста, – заставила себя поверить Ленка.

Она еще не узнала их, она только предчувствовала узнавание.

Кровь отлила от головы, но никуда не прилила и вообще куда-то делась, потому что руки и ноги вдруг стали ледяными. Сердце остановилось.

Лена непроизвольно охнула.

– Кто там? – услышала она дрожащий голос Таисии – та вышла из фургона агента и как сомнамбула брела за подругой.

Брезгливо морщась и хромая, Карпо осторожно двигался за Таисией.

– Не ходи сюда, – гаркнула Ленка, выходя из оцепенения, – Карпо, черт тебя подери, задержи ее! Ей сюда нельзя!

Ничего не изменилось: продолжая традицию, Елена отвечала за Таську, как отвечал за нее каждый, в чью орбиту она попадала.

– Леночка? – позвала Тася слабым голосом. – Там Егорка со Славиком? Да? Как они здесь оказались? Они же в баню ушли…

– Не знаю, – рявкнула Ленка, – стой, где стоишь. – Сознание противилось горю, в голове звенело от пустоты, воздуха не хватало.

Чавкая кроссовками в бурой жиже, одной рукой Лена взялась за сук дерева, другой рукой пыталась открыть хоть какую-нибудь дверь седана – их заклинило.

– У тебя есть инструменты? – хрипло спросила Ленка, не глядя на Карпо.

Тот не ответил, и Ленка вывернула шею и краем зрения успела заметить, как Таисия медленно осела и повалилась на несчастного агента.

Изрыгнув что-то непереводимое, Карпо подхватил Тасю под мышки и покрутил головой, высматривая, куда ее можно прислонить.

– Тащи ее в фургон, – распорядилась Ленка, пресекая попытку устроить Таисию на ближайшем камне.

Руки у Ленки были в крови, но боли она не чувствовала. Она вообще ничего не испытывала, кроме единственного, всепоглощающего желания вытащить мужиков из яичной скорлупы, в которую превратился седан. Главное – не позволить железу рухнуть в пропасть.

Конечно, они живы. Они не могут погибнуть. В голову лезла какая-то чушь: у Славки же сахарный диабет – уж он-то точно не может погибнуть в катастрофе.

Осторожно, стараясь не раскачать машину, по второму разу попробовала замки – ничего не получалось, двери не поддавались.

– Карпо!

– Что? – издалека отозвался он.

– Здесь нужны инструменты!

– Сейчас, сейчас, – лопотал Карпо, подчиняясь. Адреналин из Ленки так и пер, и не подчиниться ей было невозможно.

– Карпо, кретин, шевели батонами!

Наконец агент дотащился и подал ей через ствол дерева крестообразную отвертку.

– Ты издеваешься? – обрушилась на него Ленка. – В заднице у себя будешь этим ковыряться! Что ты мне суешь? Здесь автоген нужен, а не эта пилочка для ногтей! Ферштейн? – Почему-то она перешла на немецкий, хотя никогда его не учила.

– Ферштейн, – испуганно подтвердил Карпо.

– Есть лом или рычаг?

– Есть, – сообщил радостную весть Карпо, кидаясь к фургону. Похоже, агент приходил в себя.

Вернулся он, таща настоящий гвоздодер с загнутым и раздвоенным, как жало, концом.

С горем пополам перелез через платан и уставился преданным взглядом на Ленку.

– Так. Давай вставляй и поддевай замок. Не спеши, – командовала Ленка, будто всю жизнь только тем и занималась, что руководила спасательными работами. – По моей команде отожмешь замок, а я буду противовесом. Если ты слишком резко дернешь, мы все рухнем вниз. Ферштейн?

– Ферштейн.

Ленка вскарабкалась на ствол, обошла машину и сползла почти в пропасть.

Там она вцепилась обеими руками в сучья, которыми ощетинился платан, ногами уперлась в островок земли, напоминая кариатиду, подставила плечо под бампер. В кожу тут же впился покореженный металл, боль ударила в голову, Ленка взвыла и с чувством выругалась.

– Что? – переполошился Карпо.

– Ничего, – сквозь зубы процедила Ленка, – давай!

Осторожно, сантиметр за сантиметром, Карпо удалось отжать замок и буквально отковырять переднюю дверь.

Безнадежно мертвого Али пришлось тащить через коробку передач и пассажирское кресло. Тело застряло и не поддавалось, но критическая точка была пройдена – теперь машина стояла устойчивей.

Куртка на плечах набухала кровью, пот катился со лба, заливал глаза – Ленку это не трогало. Цепляясь за обломанные ветки и сучья, она снова вскарабкалась на ствол, вернулась на «большую землю».

Ноги дрожали, почему-то замерз нос. Лена согнулась пополам и закрыла глаза от навалившейся дурноты.

– Ты как? – Карпо оказался рядом и заглядывал в Ленкино бледное лицо.

Все еще стоя с закрытыми глазами, Лена еле слышно проговорила:

– Пошел к черту.

Если бы не Ленкин напор, Егор и Славка так и лежали бы двумя мумиями в турецком госпитале, выделенном правительством для пострадавших от селя.

Когда осада не помогла, Ленка взяла на абордаж посольство, и на четвертый день Славку и Егора эвакуировали в Москву рейсом санавиации.

Партнеры остались партнерами и здесь – оба лежали, подключенные к аппаратам искусственной вентиляции легких, с катетерами и капельницами, опутанные шнурами и проводами.

Врачи разводили руками, и Таську жгла обида.

Как пристегнутая, она сидела над мужем и обижалась: на Егора, на врачей, на Ягу с Настеной, в целом на весь белый свет и на судьбу.

Дома Таська не могла находиться, даже вспоминать не хотела о доме.

Дома за ней следили две… нет, три пары глаз – Яги, Настены и Барончика, все с немым, как казалось Таське, укором: не уберегла внука, отца и хозяина.

А мужа? Никто об этом не думал.

Дома воздух казался раскаленным от напряжения, от страшных, черных мыслей и таких же страшных, невысказанных обвинений.

И от звонков.

Звонили Светка и Наташка – зачем, спрашивается? Что теперь она им могла рассказать о своей семье? О Егоре? Что он… в коме?

Вот тут с Таськой что-то происходило – она понимала, что не сможет произнести этого обидного слова. Оно Егору не шло никаким боком.