Чалам - Ночью на вокзале: сборник рассказов

• Название: Ночью на вокзале: сборник рассказов
• Автор: Чалам
• Издательство: Наука
• Жанр: Проза
• Год: 1982

Сборник рассказов писателей телугу представляет лучшие образцы новейшей прозы одной из ведущих литератур Индии. В сборник включены рассказы классиков современной индийской литературы и представителей ее среднего и молодого поколений (Чалама, Гопичанда, Тилака и др.). Воссоздается сложная и многообразная действительность Индии 60-х и 70-х годов. В центре внимания писателей большой круг социальных и психологических проблем.

---

Ярмарка привела обоих детей в восторг, такая разноцветная, как радуга!

— А вот и гармошки, давай купим! — воскликнула Ганги.

Бабу придирчиво повертел в руках губную гармошку:

— Сколько стоит?

— Три анны.

Бабу похлопал ресницами и изобразил серьезное раздумье.

— Ну, покупаешь? — спросила. Ганги.

— Подожди здесь. Сейчас вернусь.

Бабу смешался с толпой, пристроился за спиной хорошо одетого господина и осторожно запустил руку в его карман.

— Вор, вор! — закричал тот, схватив Бабу за руку.

Ганги увидела, что вокруг Бабу столпились люди, услышала звук пощечин. Через некоторое время плачущий Бабу выскочил из толпы. Вся рубашка его была в пыли.

— Больно побили? — сочувственно спросила Ганги.

— Ничего, — мужественно ответил Бабу.

Они поплелись домой по той же, покрытой красной пылью дороге. Бабу был мрачен и молчалив, как низвергнутый с престола раджа. Когда они дошли до здания мастерской, Ганги протянула Бабу свою гармошку:

— Возьми, поиграй!

— Не надо.

— Ну, возьми! — жалобно повторила Ганги.

— А ты отцу ничего не скажешь?

— Не скажу.

— Верно?

— Честное слово.

Бабу поднес к губам гармошку и заиграл на ней бойкую, живую мелодию. В такт музыке качались ветви деревьев сарви вдоль дороги.

3

Работа в столярной мастерской кипела. Знойный ветер обдувал разгоряченные лица рабочих. Сам Гауринатхам, обливаясь потом, распиливал и обстругивал доски. Бабу усердно заколачивал большие гвозди.

Вдруг Гауринатхам яростно накинулся на пильщика, I криво отрезавшего брус. «О чем ты думаешь, негодяй, ведь этот брус сотни рупий стоит!» Хозяин схватил работника за горло, у того почернело лицо. Гауринатхам с сожалением выпустил пильщика и, злобно сопя, вернулся к своей работе.

Бабу до смерти напугался. Ему было плохо. Горячий ветер обжигал тело, мучила жажда. Работа сначала казалась нетрудной, но скоро Бабу почувствовал, что она ему не под силу. Ладони у него распухли и болели. Гауринатхам неслышно подошел к Бабу и сильно дернул его за волосы.

— Гвоздь у тебя согнулся, не видишь, что ли? Ты, должно быть, спишь за работой? — прошипел он.

— Бездельник, сын осла! Разве так работают? — откликнулся Виранна.

— Руки распухли, — оправдывался Бабу.

— Эта работа не по тебе, — решил хозяин. — Иди принеси распиленные брусья с улицы.

Жара палила. Бабу хотелось плакать. Ноша была тяжелой. Мальчик покачнулся и упал. Гауринатхам и Виранна подбежали к нему.

— Очень тяжелые! — робко пожаловался мальчик, глядя на раскатившиеся толстые обрубки.

Гауринатхам с искаженным от гнева лицом замахнулся черной волосатой рукой, Бабу съежился, но тут раздался громкий крик Венканны:

— Эй, Бабу, тут твоя тетка пришла!

— Ну, ладно, — прохрипел Гауринатхам, — на этот раз сойдет тебе с рук… Подбери, что рассыпал!

Малакшми, едва увидев Бабу, начала отчаянно браниться:

— Ах ты негодник! Сбежал из дому и вестей о себе не подаешь!

Гауринатхам посмотрел на нее удивленно. Он думал, что Бабу сирота и никто на него прав не предъявит.

— Коли так, возвращайся к тетке, — заявил он мальчику.

— Не хочу… И дом и еда там поганые… Тетка дерется, и муж ее тоже…

— Вот как ты! — захлебнулась гневом Малакшми. — За мое добро… Мать проститутка, его маленьким бросила, отец умер. Мы приютили, а он…

Женщина ушла, Бабу снова стал собирать и носить обрубки. Солнце склонялось к западу, стало прохладнее.

— А ну, скажи, сколько мужчин твоя мать имела? — ехидно спросил у Бабу Виранна.

— Ах ты…! — грязно выругался мальчишка.

— Ну, сколько их было, скажи-ка? — не отставал тот.

Мальчик снова выругался. Виранна вдруг оскорбился и пошел на него со сжатыми кулаками. Бабу в испуге убежал.

— Эй, Ганги, дай мне поиграть немного на гармошке! — выкрикнул он у порога дома Гауринатхама.

— Не дам… это моя!

— Ты же мне подарила!

— Ты плакал, вот я и подарила… понарошку…

— У-у… Подлая… — пробормотал Бабу, убегая.

Вечером Ганги нашла Бабу спящим на земле под деревьями сарви.

— Дурак… Почему на земле спишь? — спросила она тоном старшей.

— Нечаянно заснул… — Бабу сел, протирая глаза. — Смотри, что у меня есть, — сказал он, доставая из травы старый ржавый серп.

— Зачем тебе? — удивленно спросила Ганги.

— Виранну зарежу, — захохотал Бабу.

— А у меня есть большой нож. Он, наверно, лучше.

— Верно?

— Ага.

— Пойдем, дай мне его, Ганги.

Дети направились домой с твердым решением убить Виранну. И как ни велика была обида Бабу, от сочувствия и поддержки Ганги ему стало легче на душе.

4

Гауринатхам не спускал глаз с Бабу, поминутно одергивал его.

«Когда буйволенка в телегу запрягут, он тоже поначалу упирается, — говорил он Виранне. — Палки попробует — и будет знать дорогу».

Нечесаный, красный от натуги, Бабу таскал обрубки брусьев. Его точила мысль о том, что он отказался от убийства Виранны.

— Убьешь — полицейские тебя в тюрьму посадят, — сказала ему Ганги. Бабу испугался.

Однажды, вернувшись домой, Бабу заявил Ганги:

— Твой отец — подонок!

— Почему? — рассердилась Ганги.

— Такие тяжелые брусья таскать заставляет. У меня все тело ломит, — разрыдался мальчик.

Ганги сказала:

— И верно, подонок. А знаешь, если пальмового вина выпить, то всякая боль проходит.

— Кто тебе сказал?

— Мой отец тоже ведь на работе устает. Так он каждый день напивается.

— А где вино достать?

— Говорят, Полерамма продает в переулке за храмом… Рупию ей дай — нальет…

— И ты пила?

— Зачем мне?

Бабу проснулся в полночь. Ломило тело, особенно болело плечо, на котором он таскал брусья. «Если бы выпить вина, — подумал он. — Рупию надо…»

Все в доме спали бесшумно, только Гауринатхам храпел. Бабу встал тихонько, подошел к сумке, висящей на стене, запустил в нее руку. Пол заскрипел…

— Что такое! — вскочил на ноги Гауринатхам. — Вор в моем доме! Ты что делаешь?

— Мне рупию нужно…

— Зачем?!

Бабу молчал. Гауринатхам схватил мальчика за шиворот и стал трясти его. Вдруг Бабу схватил палку и замахнулся на Гауринатхама. Тот от неожиданности выпустил мальчика.

— Ах ты щенок паршивый! Убирайся!

Бабу выбежал из хижины. «Возьми мою губную гармошку!» — закричала ему вслед Ганги. Бабу не откликнулся.

Через некоторое время в хижине все опали; грозно храпел во сне Гауринатхам. Кругом сгустилась тьма, i в этой тьме растворилась маленькая фигурка.

Вор

Луна светила тускло, и под деревьями было совсем темно. Гопалан вышел из черной тени, небольшой ноя блеснул у него на бедре. Он был уверен в себе и настроен решительно: ведь предварительно он опрокинул пару стаканов дешевого вина для храбрости.

Гопалан хотя и не учился в школе, однако был не глуп — в такие дела никогда не пускался очертя голову, а действовал по хорошо обдуманному плану.

В этом доме муж приходил поздно. Гопалан следил уже целую неделю и убедился, что тот каждый день засиживается в клубе за картами. Жена спала в комнатке при кухне, которая выходила прямо в большое двор. Там можно было укрыться в тени деревьев. Проникнуть в кухню Гопалан задумал следующим образом: он поскребется в дверь; разбуженная хозяйка подумает что это кошка, и приоткроет ее; тут Гопалан мигом просунет в щель нож и потребует у нее браслет или ожерелье, а потом скроется в саду.

Гопалан твердо полагался на свой план. Район был отдаленный от центра, время позднее — уже кончился последний сеанс в кинотеатрах, закрылись лавки и кафе, на улицах было совсем безлюдно, в домах — темно.

Моральные соображения ничуть не беспокоили Гопалана: он не считал воровство ни грехом, ни преступлением. В тюрьму, однако, попасть боялся, поэтому так тщательно обдумывал планы своих предприятий.

Облюбованный им дом в тусклом лунном свете был похож на гигантскую черепаху. В соответствии со своим планом Гопалан вошел во двор и по дорожке среди банановых и кокосовых деревьев подошел к дверям кухни. Из дома слышались голоса. Гопалан, удивленный, остановился. Разговор был резким. Гопалан решил переждать: может быть, это любовник, явившийся в отсутствие мужа, тогда он побоится задерживаться и вскоре уйдет. В доме заговорили еще громче. В голосе женщины слышался страх, мужчина сердился и чего-то требовал. Гопалан подтянулся на ветке дерева и, толкнув приоткрытую створку окна, спрыгнул в кухню. Теперь он ясно слышал слова:

— Не надо, послушайте меня…

— Отдай, добром говорю.

— Вы ведь все проиграли в карты. С самой свадьбы ни покоя, ни счастья. Все мое приданое проиграли, в доме ничего нет…