Лора Касишке - Будь моей

• Название: Будь моей
• Автор: Лора Касишке
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Эротика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-389-00527-3

Получив на День святого Валентина анонимную записку с призывом: «Будь моей!», преподавательница маленького мичиганского колледжа Шерри Сеймор не знает что и думать. Это дружеский розыгрыш или действительно она, хорошо сохранившаяся и благополучная замужняя женщина, еще в состоянии вызвать у кого-то бурную страсть? Между тем любовные послания начинают сыпаться одно за другим, и неожиданно для себя самой сорокалетняя Шерри с головой окунается в безумный роман, еще не подозревая, к каким драматическим событиям приведет ее внезапный взрыв чувств.

---

Он ел бифштекс с кровью, и его белую тарелку покрывала тонкая кровавая пленка.

— И кто, думаешь, мог бы это быть? — спросил он.

— Честно говоря, не имею понятия, — ответила я.

Сегодня утром Роберт Зет, поэт с нашей кафедры, отпустил комплимент по поводу моей одежды (белая блузка и оливкового цвета замшевая юбка), что показалось мне откровенным перебором. («Ого, Шерри. Очень круто!»)

На прошлой неделе, помнится, его восхитил и другой мой прикид — черная юбка с вязаным черным свитером; он даже потрогал рукав, чтобы ощутить рельефность вязки. — Нравится мне твой стиль, — сказал он. — Прямо из классического вестерна.

Но, без сомнения, Роберт Зет — гей. Он никому никогда не рассказывал о своем гомосексуализме, но подобное предположение родилось у нас сразу же, как только он поступил к нам работать. Тридцать пять, ни жены ни детей — даже бывшей жены или хоть подружки, — и эти зеленые глаза, гибкое тело и тонкий вкус в области моды. Все мы — женская половина кафедры, которая практически и составляет весь преподавательский корпус, — анализировали его творчество на предмет сексуальных предпочтений автора (две книги, вышедшие в университетском издательстве: «Мрачные мысли» и «Расстояние между здесь и там»). Но они оказались слишком отвлеченными, слишком оторванными от реальной жизни — небольшие, довольно трудные для понимания, наполненные многими смыслами стихи, — чтобы судить о том, есть ли в них хотя бы намек на романтические отношения.

К тому же, гей он или нет, не похоже, чтобы «Будь моей» могло быть делом рук такого человека. Слишком буквально. Слишком сентиментально. Кроме того, я знаю его почерк. Много раз видела сделанные им от руки пометки на бумагах, разложенных в нашей преподавательской с ксероксами. Его манера письма совсем не похожа на ровную округлость надписи на моей таинственной «валентинке». Роберт пишет коряво. Не буквы, а колючая проволока. В попытке исказить почерк человек скорее попытается огрубить плавные линии. Но сделать ломаный, я бы сказала страдальческий, почерк более гармоничным? Невероятно. Очевидно, это не Роберт Зет.

Конечно, есть еще студенты. В колледжах общего направления полно взрослых одиноких мужчин. Предполагаю, что людей, способных на страстное увлечение, здесь более чем достаточно. Один из них, Гарри Мюлер, парень чуть за тридцать, уволенный с фабрики по производству автомобильных запчастей, решил продолжить образование, желая «развить свои способности». Мне всегда казалось, что он испытывает ко мне какую-то трогательную признательность за то, что я уделяю ему дополнительное внимание, поправляя его сочинения. («По моему мнению, есть семь причин, по которым автомобильная промышленность должна быть модифицирована. Сейчас я перечислю вам причины, по которым автомобильная промышленность должна быть модифицирована…»)

Он так заливисто смеется над незатейливыми шутками, которые я порой позволяю себе отпустить во время урока, что меня посещает мысль: а в своем ли он уме, этот Гарри Мюлер. Но, скорее всего, он просто слишком нервный.

Конечно, это может быть и чья-то глупая выходка.

Или ошибка. Мог автор записки перепутать почтовый ящик?

— Это может быть кто угодно, — сказала я Джону.

— Ну, — ответил он, — нельзя винить парня за подобные попытки. — Он задержал на мне пристальный взгляд. Затем добавил: — Должен признаться, Шерри, что думать о каком-то болване, мечтающем о тесном контакте с твоей женой, довольно волнующе. — Он протянул руку под столом и провел кончиками пальцев по моему колену.

Я откашлялась, а затем улыбнулась: — Просто так, для информации, сообщаю тебе, Джон, что в прошлом таких болванов было немало.

Он опустил нож и вилку. Провел салфеткой по губам:

— И ты одаривала кого-нибудь из этих болванов своим расположением?

— Нет, — ответила я (что почти правда). — Но ведь все когда-нибудь случается впервые.

— Остановись, — предупредил он. Выставил руку с зажатой в ней салфеткой и, нагнувшись над столом, прошептал: — Ты меня возбуждаешь. — И кивнул, взглядом указывая на свой член.

Столько воды утекло с тех пор, когда я в последний раз туда смотрела, что я почти совсем забыла, есть ли там вообще что-нибудь. Когда мы только поженились, мы каждую ночь обсуждали свои фантазии.

Как бы я отреагировала, если бы у светофора рядом со мной притормозил мотоциклист и предложил бы мне отправиться с ним в отель с сомнительной репутацией и пососать его член?

(Мы детально обсуждали мои действия.)

Как поступил бы Джон, если бы на пляже женщина в бикини потеряла верхнюю часть купальника и попросила его помочь ей поискать пропажу в песке?

(Он бы пошел с ней — и конечно же на пляже было бы расстелено для них полотенце.)

Мы обращали внимание друг друга на людей в ресторанах. Тот, с татуировкой? Та, в уздечке? В горячей ванной? На заднем сиденье машины? Рисовали друг другу подробные картины, затем шли домой и занимались любовью остаток дня или всю ночь.

Мы, конечно, никогда не воспринимали свои фантазии как реальность. А потом они вместе с наручниками или флаконом клубничного массажного масла затерялись где-то между моим вторым триместром и восемнадцатым днем рождения Чада.

Но дома, после ужина в честь Дня святого Валентина, уже лежа в постели, Джон продолжил разговор.

— Думаешь это то, к чему вожделеет твой секретный обожатель? — Он скользнул руками вдоль моих бедер и приподнял край ночной рубашки. — Так? — Он прижался губами к моей груди. — Или, может, так? — Он раздвинул мне ноги, упершись ладонью в стену над моей головой, и вошел в меня.

Если двадцать лет заниматься любовью с одним и тем же мужчиной, не стоит ждать от очередного полового акта сюрпризов. Зато не надо бояться разочарования, неудовлетворенности или унижения.

В своей жизни я очень недолго спала с другими мужчинами, но полученные в результате раны, кажется, не затянулись до сих пор — кошмарные пробуждения, похмелье, сожаления, венерические инфекции, ужас перед вероятностью беременности, психологические травмы.

Это было так давно и длилось так недолго, что по-хорошему мне бы полагалось забыть о происшедшем, но не тут-то было. Стоит мне закрыть глаза, и я как наяву вижу себя в квартире, где когда-то жила, вот я стою в полный рост перед большим зеркалом и рассматриваю свое тело — худое, холодное, полное недостатков, — направляясь из ванной в спальню, где меня поджидает какой-то чужой мужчина. Меня переполняет отчаянное желание спрятаться от него, но я прекрасно понимаю, что уже слишком поздно.

А потом появился Джон. Нас познакомили заводные девчонки из букинистического магазина, где я тогда работала, и моим страданиям пришел конец.

Мне было чуть за двадцать, я как раз заканчивала магистратуру по английскому языку. Я уже тогда чувствовала себя старой, и из всех возможных вариантов выбрала мужчину с женой и двумя детьми. В квартире, где я жила, не было даже исправной плиты, но тогда это не имело для меня никакого значения. Все, что я ела, было либо сырым, либо холодным. У меня над кроватью висела рождественская гирлянда — единственный источник света в моей комнате, впрочем, вполне достаточный для чтения в темноте, — а одежду я покупала в магазине подержанных товаров под названием «Секонд-хенд Рози», которым владел трансвестит с красивыми длинными рыжими волосами, заплетенными в косу. Я питала склонность к черным платьям в сочетании с безумного цвета шелковыми шарфами. И была такой тощей, что моя тень напоминала очертания метлы.

Джон, как и я, был сбоку припека в этой разнузданной компании, состоявшей из тридцатилетней женщины, уже дважды разведенной, двух геев, двух женщин помоложе, по уши влюбленных в геев, и еще нескольких девиц, в основном из тех, кто вылетел из университета или притащился в город вслед за любовником, были им брошены и в конце концов получили работу в книжном магазине. Эта компания потихоньку баловалась кокаином и сильно пила, и я страстно желала участвовать в их развлечениях, однако меня неизменно выворачивало наизнанку, я начинала задыхаться и хватать воздух ртом, а то и вовсе отрубалась, задолго до того как наступало настоящее веселье.

Я ужасно любила танцевать и провела немало восхитительных длинных ночей в злачном месте под названием «Красная комната» — с липким полом и красными мигающими лампами.

Джон работал там барменом.

— Шерри, ты знакома с Джоном?

До сих пор помню, как сверкнуло кольцо на пальце моей приятельницы, когда она ткнула в сторону Джона, — сапфир в форме звезды, сияющей не хуже Вифлеемской в праздничный день Рождества, только сжатой до миниатюрных размеров и заточенной в камень, оправленный в белое золото.

Такое же кольцо носила моя мама.

Мы тотчас признались друг другу в том, что в тусовке, которая свела нас, чувствуем себя белыми воронами. Может, мы и не принадлежали к типичному среднему классу, но ощущали себя представителями именно этого социального слоя. Мы хорошо учились в школе. Нам нравилось ложиться спать трезвыми и перед сном читать час или два в полнейшей тишине. Мы хотели жить в старом доме с участком земли вокруг. И завести детей: одного или двух. Мы не имели ничего против приличной зарплаты с социальным пакетом и машин, которые заводятся с первой попытки.