Игорь Ушаков - Евангелие от Егория

• Название: Евангелие от Егория
• Автор: Игорь Ушаков
• Жанр: Историческая проза

Кто такой Егорий? Да просто в детстве меня моя Бабушка называла «Егорушкой». Я — атеист, но Библию знаю хорошо (а в детстве меня Бабушка даже тайком крестила «на всякий случай»). Кто читал Новый Завет, помнит, что в жизнеописании Иисуса почти 20-летний провал. Кроме того, я попытался дать новую версию Иуды.

---

И вот однажды, когда Мария, только что покормив сына грудью, положила его на травку под кустом каких-то диких ягод, а сама стояла рядом с Иосифом, отвернувшись от младенца и вытирая свои сосцы, Иосиф заметил, как с кустов свесилась змея и потянулась к личику малыша. Он замер, боясь пошелохнуться, ибо знал, что напуганная змея может сделать любое непредсказуемое действие. Вдруг Мария повернулась, увидела страшную картину, и ужас отразился на ее лице. Она уже собралась закричать и броситься защищать сына — плоть от плоти и кровь от крови ее. Но Иосиф молниеносно схватил ее, зажав ей рот, и они оба застыли.

Змея, тем временем, зловеще высовывая свой раздвоенный язычок, будто обнюхивала младенца, который не шевелился, ибо был туго спеленат и тихонько посапывал. Змея слизнула несколько капелек молока с губ младенца, убедилась, что больше поживиться нечем, и благополучно исчезла в тех же кустах.

Мария потеряла сознание и обмякла в руках Иосифа. От переживаний у нее пропало молоко. Младенец без материнского молока начал буквально на глазах сохнуть… Сначала он плакал от голода, но через два дня совсем притих. Иосиф и Мария почти бегом бежали вперед. Куда? Они не понимали, куда. Просто движение было лучше, чем пассивные мучения от безысходности. Но тут вдруг — о радость! — они увидели на горизонте какое-то селение, потом услышали блеяние овец и мычание коров… Они и сын их были спасены!

Потратив несколько серебряных монет, Иосиф купил молока Иисусу и немного еды для себя и Марии. С густого козьего молока Иисус крепчал час от часу. Правда, его мучил животик, и Мария постоянно нежными круговыми движениями поглаживала его тельце.

Они были спасены вдвойне: они не только спасли сына от голодной смерти, но и сами были спасены — земля, в которую они пришли, была Египтом.

Пожалуй, это был самый страшный случай в их жизни…

* * *

Мария проводила все свое свободное время с сыном. Она исподволь внушала ему мысль о его высоком предназначении. Она часто называла его «мой сын Божий». Когда мальчик спрашивал, почему она его так называет, Мария отвечала ему, что она зачала его от Бога. Иисус этого долго не понимал, спрашивая: «А кто же тогда мой папа? Значит Иосиф мне не родной отец? А кто такой Бог? Почему он никогда не навещает меня, если он мой отец?»

Мария ответить на все эти вопросы не могла. Она только повторяла одно и то же: «ты — сын Божий». Вскоре Иисус к этому привык и перестал задавать вопросы. Ну, и правда, что толку спрашивать: а почему солнце светит? а почему в небе звезды? а почему вода жидкая? Что на это могут ответить? Только — «потому, что»!

Он не стал задавать этих же вопросов отцу своему, Иосифу, боясь, что они могут ранить его душу. Но у Иисуса складывалось впечатление, что и отец его знает что-то о его, Иисуса, происхождении, чего не может сказать своему сыну.

Отец проводил с сыном долгие беседы, разговаривая с ним, как со взрослым. Он объяснял ему тору, учил уму-разуму по-своему, в меру своего понимания жизни и ее ценностей:

— Ты вошел в мир, и сейчас, пока ты мал, — ты в мире. Но когда ты вырастешь и станешь мудрым, то тогда мир будет в тебе. И тогда все, что ты будешь делать людям, ты это будешь делать и для себя: сделаешь добро человеку — значит, сделаешь добро и для себя; сделаешь человеку зло — сделаешь зло и для себя.

Ты знаешь, я верую в Бога единого. Все мы — Божьи дети. Может, среди всех его детей есть избранные. Даже не «может быть», а наверняка. Возьми Великих Пророков наших; Авраама и Моисея… У них много мудрости, но, мне кажется, у них иногда не хватает главного — добра, любви к ближнему. Вот возьми законы Моисеевы о нанесении ран: «Око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу»… А ведь иногда и простить надобно врага своего, особливо ежели он и не враг вовсе, а причинил тебе ущерб, не желая того, не замышляя зла.

Правда, иногда даже убиение человека может и не быть грехом: разве правильно давать творить преступное зло насильникам, растлителям детей и маниакальным убийцам? Не лучше ли будет для всех убить этих негодяев, чтобы спасти их будущие жертвы?

Но все же не человеку судить другого человека: что правда для одного, то есть неправда для другого. Бог — высший судия, но он не должен предавать слишком много власти одном человеку, будь тот даже святым. Божий разум может быть только в честном народном суде. Хотя, сын мой, что означает «честный»? Что означает «народный»? Кто знает…

Но вот говорят еще: «Не судите, да несудимы будете». А что значит «не судите»? Значит, не различайте белого от черного, добра от зла, любви от ненависти? Это же полное безразличие к окружающим, равнодушие к ближнему. Но истинно сказано, что друг может предать, враг может убить, но и то, и другое может свершиться только с молчаливого согласия равнодушных… так хорошо ли быть этим равнодушным, не имеющим никакого своего суждения?

Много чего еще говорил Иисусу отец его Иосиф, и слова его падали, как зерна в свежевспаханную борозду.

ОТРОЧЕСТВО ИИСУСА

Иисус рос, укреплялся духом и наполнялся мудростью не по годам. Его беседы с отцом его Иосифом давали ему очень много в понимании сути жизни, основных принципов, движущих людьми. Отец же дал ему и основные исходные правила логики и дидактики. Иисус порой удивлялся, как простой и, по сути дела, необразованный человек может так глубоко и стройно мыслить.

Иисус любил присутствовать при беседах взрослых, хотя обычно молчал и лишь ограничивался уместными вопросами. Он замечал все логические огрехи и искажения правды в словах собеседников, но всегда хранил молчание, памятуя о том, что «яйца курицу не учат». Но когда достиг он двенадцати лет, то и его начали воспринимать всерьез во время различных дискуссий. Помогало в этом не только то, что Иисус был смышленым мальчиком, но и то, что Иисус был в отца, легионера Юлиана — такой же высокий, такой же хорошо сложенный и казавшийся не по годам взрослым.

Однажды, когда Иисусу уже исполнилось двенадцать, его родители, собрались всей семьей на Пасху отправиться паломниками в Иерусалим. К тому времени родители Иисуса умножили свою семью: Мария принесла Иосифу еще двух мальчиков и четырех девочек. Все они были — вылитый Иосиф: черноглазые, с черными и жесткими вьющимися волосами и с носами с горбинкой. Иисус смотрелся между ними, как лебединый птенец среди утят. Тем не менее, праведный Иосиф не делал различия между родными детьми и пасынком, часто вовсе забывая о его Божественном происхождении. Более того, любил он сына беспредельно.

И вот все семейство Иосифа, погрузив необходимый в походе скарб на ослов, двинулось в путь. Кавалькада состояла из трех ослов, на которых попеременно ехали Мария и младшие дети. Иисус, как старший, шел впереди с отцом и вел с ним разговоры на различные религиозные темы.

По прибытии в Иерусалим, они походили по синагогам, приняли участие в многочисленных службах. Группа паломников из Назарета была довольно большой, но как всегда это получается, людям проще разъединиться, чем объединиться: они и прибыли поврозь, и собирались покинуть праздник небольшими группками. Однако нужно отдать им должное: держались они более менее кучно — на расстоянии прямой видимости — из-за того, что на дорогах между Иудой и Галилеей промышляли какие- то головорезы-разбойники, грабившие одиноких странников.

Покинули Иерусалим и Иисусовы родители. Иосиф с Марией усталые и удовлетворенные возвращались домой. Иисуса с ними не было, но они думали, что он присоединился к кому-то из соседей и ждали, что он вот-вот догонит их и присоединится к своей семье. Прошло полдня в дороге. Иисуса все не было. Мария стала волноваться, на что Иосиф заметил, что Иисус почти уже взрослый и к тому же, в крайнем случае, Бог не даст в обиду своего сына. Мария, не разделяя по понятным соображениям оптимизма своего мужа, настояла на том, чтоб повернуть обратно, оставив остальных своих детей на временное попечительство каких-то своих дальних родственников, идущих также в Назарет.

Вернулись Иосиф с Марией в Иерусалим, три дня искали сына по постоялым дворам, базарам, палаточным лагерям паломников, но безуспешно. Уставши от мытарств, Иосиф с женой зашли в Храм помолиться Господу, чтобы он помог им сыскать потерявшегося сына. И тут-то они увидели своего сына, сидящего посреди книжников и слушающего их. Книжникам понравился отрок, который проявляет такой интерес к торе и задает непростые вопросы. Мальчик к тому же хорошо знал греческую мифологию и нередко ставил в тупик книжников, проводя параллели между греческими мифами и легендами Ветхого Завета. Правда, последнее приводило их зачастую в раздражение: ведь мы никогда не любим, когда нас выставляют в глупом свете!

Увидев сына, Мария бросилась к нему со словами:

— Чадо! Что ты сделал с нами? Отец твой и я пребывали в большой тревоге за тебя. Мы обыскали все базары и постоялые дворы. Мало ли что может случиться в чужом городе?