Виктор Сапарин - Голос моря

• Название: Голос моря
• Автор: Виктор Сапарин
• Жанр: Научная Фантастика

---

Разочарованный и неудовлетворенный, лег я спать в эту ночь и долго не мог заснуть, все время ворочался с боку на бок.

Смородинов же, как доложил он мне утром, наоборот, спал в эту ночь сном праведника.

После завтрака я попросил машину и в директорском зисе помчался на станцию.

Предупрежденные по телефону, сотрудники лаборатории немедленно по моем приезде собрались для обсуждения проекта. Шаврова не было на станции, но мы пригласили нескольких специалистов из других лабораторий.

Моя схема в общем встретила одобрение, хотя вокруг нее развернулась довольно оживленная дискуссия. Было высказано много замечаний, в том числе и весьма дельных. Так, некоторые товарищи справедливо указывали на то, что прибор получается слишком громоздким.

- Вы морскую блоху, - заметил один из оппонентов, - превратили в бегемота.

- Но ведь он не прыгать должен, - попробовал отшутиться я, - а предсказывать шторм.

- Блоха тоже предсказывает шторм, - возразил этот скептик, - но, кроме того... она если и не прыгает, то во всяком случае подвижна.

- Мне кажется, - сказал я искренне, - что прибор, созданный нашими общими усилиями, будет несравненно более совершенен, чем блоха. Ведь он не просто сознает ощущение каких-то изменений в атмосфере - вряд ли что-нибудь большее чувствует блоха, а дает возможность анализировать их, определяет частоту и амплитуду колебаний.

- Это, разумеется, правильно, - не успокаивался упрямец, - иначе и не может быть. Разумеется, прибор, созданный людьми, едва ли будет совершеннее произведения природы, но не следует блохе уступать ни в чем. А по габаритам-то она ведь вас бьет!

Он напомнил мне своим упорством и цепкостью Петра Ивановича. Я вздохнул, вспомнив нашу последнюю беседу с ним.

В конце концов решили изготовить пробный экземпляр прибора с учетом тех замечаний, которые были сделаны на совещании. Я обещал подумать над монтажной схемой, с тем чтобы попытаться сократить размеры прибора, хотя, конечно, довести его до величины блохи не брался.

Должен сказать, что в лаборатории были несколько смущены тем, что человек, не имеющий к ней никакого отношения, так горячо заинтересовался прибором, с которым давно и не спеша здесь работали. То, что я не просто высказывал разные свои соображения или пожелания, а представил готовый вариант реконструкции прибора, произвело сильное впечатление.

Заведующий лабораторией, доцент Горбунов, низенький человек с лысиной со вздохом говорил мне, пожимая руку:

- Спасибо! Большое спасибо за помощь.

А мой главный оппонент, тот, что корил меня преимуществами морской блохи по части габаритов, догнав при выходе, сказал:

- Это хорошо, что вы их встряхнули. У нас вся станция как станция, а эта пятая лаборатория - предмет наших внутренних споров. Здесь собрались все какие-то созерцатели... И дело знают, и науку любят, и люди в общем неплохие, но вот дуновения жизни по-настоящему не ощущают! Знаете, такая тихая заводь на берегу моря... Борьбы мало! Ну, что же, - добавил он, - ваш проект, по существу говоря, является лучшей формой критики работы пятой лаборатории. Они это, конечно, почувствовали. Это очень хорошо. А прибор, - закончил он неожиданно, - прибор попробуем. Ничего, если не сразу получится все как надо. Главное - действовать!

Из этого я мог заключить, что он не в сильном восторге от моего проекта.

Странная судьба постигла это мое начинание, которому я отдал столько бессонных ночей.

Петр Иванович, на радостное изумление которого я рассчитывал, отнесся к моей работе более чем сдержанно. В чем-то, мне казалось, даже не одобрял ее, хотя я не мог догадаться, чем я провинился.

Костя главный смысл сделанного мной видел в том, что все больше людей включается в решение проблемы, имеющей большое научное и хозяйственное значение. Но куда же включаться больше, если проблема решена!

А этот мой оппонент на станции основной моей заслугой признает критику делом работы лаборатории, которую здесь считают отстающей.

Ну, а сам-то проект, чорт, возьми! Ведь прибор, предсказывающий шторм, создан, если только мои расчеты правильны и никто их не опроверг. Такое непонятно холодное отношение к конкретным результатам моего труда со стороны этих трех разных людей меня удивляло.

Вот уж поистине на всех не угодишь! Но я ловил себя на мысли, что мне особенно хотелось угодить именно этим людям. Это были, как я чувствовал, по-настоящему ищущие, требовательные к себе и к другим, искренне заинтересованные в успехе дела люди.

Возвратившись в санаторий, я прошел на метеостанцию. Мне хотелось рассказать Косте Никитину о результатах совещания.

Я застал у него Безрученко. Узнав, что прибор, о котором он уже слышал, сдается на изготовление, этот обычно спокойный и сдержанный человек взял мою руку обеими своими руками и так горячо ее пожал, что я был утешен за все свои огорчения.

"В конце концов я сделал все, что мог, - облегченно думал я, укладываясь спать в эту ночь. - Что еще можно от меня требовать?" И я заснул со спокойной душой.

* * *

Я переработал чертежи и отравил их на станцию. Съездить туда сам я не успел, потому что подошел конец моему пребыванию в санатории. Петр Иванович, оставшийся еще на несколько дней, вышел провожать меня к автобусу, Он заботливо осмотрел, как уложены мои вещи, посоветовал надеть пальто, чтобы не надуло ветром в дороге, и на прощание сказал:

- А все-таки вы молодец! Вот не успокоились же... Взялись за этот прибор. Ну, от души желаю вам удачи!

Мне послышалась в его голосе как бы нотка сожаления.

Но о чем он жалел?

Я с удовольствием пожал руку Петру Ивановичу и пожелал ему хорошо отдохнуть в остающиеся дни.

Он нетерпеливо мотнул головой.

- Столько интересных дел, что я не знаю, как здесь доживу. Не дождусь, когда попаду в свой институт.

Автобус тронулся. Дорога, обходя горы, то удалялась от моря, то приближалась к нему. Когда показывалось море, невидимые удары обрушивались на автобус, замедляя его ход.

Деревья словно повернулись в одну сторону, вытянув ветви по ветру.

Огромные волны гуляли по морскому простору. И у самого горизонта качался мачтой, как маятник, силуэт какого-то корабля, почти скрытый волнами.

"Ну, - подумал я, застегивая пальто и опуская стекло в окне, - недолго будут продолжаться ваши внезапные налеты, товарищ шторм! Отныне вы будете сами предупреждать о своем появлении. Так-то вот"...

* * *

Через две или три недели после приезда в Москву мне позвонили с завода электронных приборов. Очень вежливо попросили приехать помочь разобраться в чертежах УГМ (уловителя голоса моря) - на заводе при их изучении возникли какие-то вопросы.

Ого, на Черноморской научной станции на этот раз действовали энергично! Не знаю почему, но мне почувствовалась в этом рука того неугомонного члена совещания, что больше всех критиковал мой проект и, провожая, меня, высказал удовлетворение тем, что мой доклад расшевелит "созерцателей" из пятой лаборатории. Расшевелились они там так здорово, что даже сюда, за тысячу километров, дошли ощутимые волны. Девушка с завода умоляла приехать, не откладывая, - "в виду срочности заказа".

На заводе, куда я приехал в тот же день, "неясность в чертежах" оказалась только предлогом для того, чтобы серьезно покритиковать их и предложить мне ряд существенных улучшений в конструкции прибора.

Местные инженеры внесли столько предложений, улучшающих прибор в отдельных частях, что он стал выглядеть совсем другим и в целом. Он потерял свой несколько кустарный облик, который был ему присущ, и стал более удобным для производства.

В конструировании прибора сказалось то, что я работал один, а не с целой лабораторией, как бывает обычно, - тогда и прибор отрабатывается чище. Кроме того, я все внимание в данном случае устремил на принципиальное решение проблем, которое и считал самым важным. Эти же товарищи, что так внимательно разбирали сейчас мою схему, имели дело с готовым решением, и старались придать ему более законченное оформление.

Видно было, что заводские инженеры набили руку на практических вопросах проектирования. Я все мучился с размерами прибора - здесь на заводе сумели уменьшить его объем против моего проекта по меньшей мере в три раза. В электронике бывают схемы, очень сложные по своей электрической сути, но внешне выглядевшие очень просто. Вот этого-то идеального решения я и не мог найти, действуя в одиночку и исходя только из своего опыта, пренебрегая помощью и советами знающих людей.

Ни слова осуждения не было оказано по поводу моего прибора, все предложения вносились как якобы чисто заводские технические изменения в схему, меня даже несколько раз похвалили за остроумные идеи, но у меня было такое ощущение, словно я присутствовал при жестоком критическом разборе моего творения.

Теперь я полностью осознал значение слов о "критике делом" того работника Черноморской научной станции, что так запомнился мне. На этот раз произошла смена ролей; тогда в роли критика выступал я со своими предложениями, теперь фактически критиковали меня, внося усовершенствования в мою часть прибора.