Джон Кристофер - Смерть травы. Долгая зима. У края бездны

• Название: Смерть травы. Долгая зима. У края бездны
• Автор: Джон Кристофер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014115-7

Джон Кристофер — признанный классик английской научной фантастики, дебютировавший еще в 50-е годы XX века и впоследствии по праву занявший высокое место в мировой фантастике.

Отечественному читателю творчество Кристофера знакомо в основном по переведенным еще в 60-е–70-е годы рассказам, однако истинную славу ему принесли РОМАНЫ. Романы, достойно продолжающие традиции классической британской «фантастики катастрофы», идущие еще от Герберта Уэллса. Романы, сравнимые по силе воздействия только с произведениями Джона Уиндэма…

Содержание:

Смерть травы (роман, перевод А. Полуды), с. 5-174

Долгая зима (роман, перевод А. Кабалкина), с. 175-404

У края бездны (роман, перевод А. Кабалкина), с. 405-625

Вл. Гаков. Колокол по человечеству (послесловие), с. 626-635

Библиография Джона Кристофера (Книжные издания), с. 636-637

---

Наконец он отвернулся и побрел обратно. Ноги гудели, в голове стоял звон. Видимо, настала пора чем–нибудь подкрепиться — ведь был уже почти полдень, а рвота опорожнила его желудок, не дав переварить даже жалкие сардины. Однако голод, так терзавший его поутру, сейчас не чувствовался вовсе. Метью охватило чувство, смахивающее на опьянение; он был склонен сейчас рассматривать свое положение со смесью философской умудренности и жалости к себе. Последний оставшийся в живых человек? Робинзон Крузо на планете Земля? Возможно, так оно и есть. Вокруг царила абсолютная тишина, небо оставалось ослепительно голубым и совершенно пустым.

Метью пошел посреди поля, чтобы обогнуть руины, то и дело спотыкаясь, шагая по искореженной почве. Приходилось пользоваться ружьем как тростью, и стволы быстро забились землей. Впрочем, их можно прочистить веточкой… В голову опять полезли горестные мысли о Джейн. Если бы она осталась с ним на острове, то все равно погибла бы, но он по крайней мере сумел бы по–человечески придать ее земле.

Метью тупо уставился на двустволку. Один ствол был опорожнен: он выпустил из него заряд в голову охромевшему ослику, избавив того от дальнейших страданий. Другой был по–прежнему заряжен. Что может быть проще и разумнее? Разве есть хоть малейший смысл в жизни посреди кладбища? На дурацком холме, торчащем посреди пересохшего, безжизненного моря?.. «Хочу покоя», — подумал Метью, разворачивая ружье прикладом в другую сторону.

В это мгновение его слуха достиг слабый звук. Он долетел издалека — возможно, это развалился под собственной тяжестью один из подрубленных под корень домов. Впрочем, первая мысль была иной: снова кричит ослица. Метью вспомнил, что оставил ее привязанной. Освободившись от пут, она могла бы преспокойно пастись на острове все лето.

Зажав двустволку под мышкой, он зашагал в ту сторону, откуда донесся звук, опять пересек летное поле, только на этот раз забирая к западу от первоначального направления. Земля здесь была в таких рытвинах, словно ее месил, как податливую глину, праздный великан. В одном месте зиял огромный провал, в котором свободно мог бы поместиться целый самолет, даже не касаясь краев кончиками крыльев. Крутые склоны провала были усеяны валунами, на дне виднелась вода — наверное, вскрылся источник. Лет через сто, когда все вокруг зарастет травой, а на склонах пустят корни деревья, здесь получится премиленькое местечко.

Потом вдруг послышался плач. Звук был очень тихий, и Метью застыл на месте, прислушиваясь. Наконец плач повторился — слабый и трудноразличимый, зато на этот раз не было сомнений, что он доносится с западной стороны.

— Кто здесь? Крикните, если вам нужна помощь. Подайте голос!

Ответа не было. Метью уже готов был поверить, что стал жертвой галлюцинации. В полном одиночестве это немудрено. Подойдя к очередным руинам, он замедлил шаг. Здесь все было расколочено и переломано, как и повсюду. Неужели среди этой трухи еще может теплиться жизнь?

Однако плач раздался снова, на сей раз громче. Метью заторопился на звук: сначала дальше по дороге, потом за угол. Здесь прежде стояли стена к стене то ли три, то ли четыре дома; теперь от них осталась одна внушительная груда обломков.

Метью снова крикнул:

— Отзовитесь! Иначе я не пойму, где вы!

Голосок был приглушенный, как будто девичий, и доносился откуда–то с заднего двора. Метью двинулся на звук, но крайне осторожно, потому что боялся, что от малейшего его прикосновения все эти обломки рассыплются в прах.

— Мужайтесь! Скоро я вас вытащу!

Ответа не последовало. Уж не было ли это предсмертным криком, последним глотком воздуха перед гибелью? Поднатужившись, Метью отодвинул бревно — и увидел внизу человеческую фигуру. Молоденькая девушка в ночной рубашке в цветочек. Вот оно что, подумал он, — мертвая, как и следовало ожидать. Ночная рубашка была разорвана, в дыру высунулась грудь. Холодная, совершенно холодная плоть… Не может быть, чтобы он слышал только что голос вот этой несчастной. Метью снова принялся разгребать обломки руками, то и дело призывно крича.

Увидев маленькую ногу, он подумал, что снова откопал мертвеца. Однако, прикоснувшись к ноге, почувствовал, что она теплая. Ему даже показалось, что нога вздрогнула. Кусок крыши обрушился на кровать и послужил навесом. Ребенок попал в западню, зато остался жив. Метью принялся разбирать засыпавший его мусор.

— С тобой все в порядке, — бормотал он. — Беспокоиться больше не о чем. Сейчас мы тебя вызволим.

Перед ним был мальчик лет десяти, то и дело терявший сознание. Его волосы и лицо были покрыты густым слоем штукатурки; удивительно, как он умудрялся дышать, да еще звать на помощь. Метью ладонями и рукавом стер штукатурку и наклонился над ребенком. Надо приподнять… Но мальчик вскрикнул от боли:

— Рука…

Его левая рука безжизненно висела. Метью осторожно ощупал ее.

— Все в порядке, дружище, — приободрил он мальчишку.

Боль заставила мальчика полностью очнуться. Он захлопал ресницами и громко застонал.

— Рука немного повреждена, но с этим мы сладим.

Со времен армейской службы Метью не приходилось оказывать медицинскую помощь, и, прежде чем взяться за дело, он немного поразмыслил. Предплечье под прямым углом к плечу, большой палец кверху, ладонь в кулак… Он дернул мальчика за руку; тот поморщился, но не разревелся.

— Вот и отлично! Потерпишь, пока я найду досочки для лубка?

Вокруг валялось полным–полно всевозможных планок. Метью отломал несколько штук необходимой длины и поскреб их о камень, чтобы сделать более гладкой зазубренную сторону. Оторвав несколько полосок от пододеяльника, он привязал планки к сломанной руке. Простыня пошла на перевязку; теперь рука была надежно перебинтована от плеча до кисти. Мальчик терпеливо перенес все эти манипуляции.

— Теперь порядок. Подвесим твою руку — и дело с концом. Как тебя зовут?

— Билли. Билли Таллис. Что случилось? Взрыв?

— Хуже. Землетрясение.

— Неужели? — Глаза мальчика расширились.

Метью подвесил руку Билли у него на груди на тряпке, напоминавшей формой платок. Следовало бы заколоть платок еще в одном месте, но у него не оказалось булавки. Пока сойдет и так.

— Ну, как? — спросил он. — Удобно?

— Да. Где мама и папа? Где Сильвия?

Сильвия — это, наверное, его сестра, мертвая девушка в ночной рубашке.

— Подожди–ка минутку. Я сейчас.

Метью отошел к трупу и, как мог, прикрыл его. Возвратившись к мальчику, он сказал:

— Ты храбро перенес операцию. Но придется проявить храбрость еще раз…

— Они погибли?

— Да.

— Так я и думал. — У него была смуглая мордашка и чуть раскосые карие глазенки. — Я звал их, долго звал, но они все не приходили, и я понял, что их больше нет. Сильное было землетрясение?

Метью взял мальчика на руки и перенес через развалины на открытое место.

— Еще какое сильное! Сильнее, наверное, и не бывало. — Он поставил мальчика на землю. — Можешь стоять? А ходить?

Мальчик кивнул и повернулся к руинам своего дома. Потом снова поднял глаза на Метью:

— Куда мы пойдем?

— Пока не знаю. Не было времени об этом поразмыслить. Ты — единственное живое существо, которое мне пока что удалось разыскать. Так что нас всего двое. Вернее, трое; но третий — это всего лишь ослик.

— С фермы мисс Люси? Который?

— Светло–серый. Паутинка.

— А–а, знаю.

— Я перед уходом привязал ее. Надо, наверное, сходить и посмотреть, как она там. — Метью взглянул на мальчика: тонкая пижама, босые ноги. — Не знаю, сумеем ли мы найти что–нибудь из твоей одежки.

— Мне не холодно.

— Еще успеешь намерзнуться. Посиди–ка здесь и постарайся прийти в себя, а я попробую что–нибудь отыскать.

Под остатками кровати, к которой Билли был пригвожден рухнувшей крышей, Метью нашел его домашние тапочки, а еще через минуту — один ботинок. Разыскивая для него пару, он приподнял край расщепленной двери и обнаружил мертвого мужчину с изуродованным лицом; все вокруг было забрызгано кровью. Рядом виднелся еще один труп.

Из–за спины донесся голос Билли:

— Может быть, помочь?

Торопливо опустив дверь, Метью крикнул:

— Нет, уже иду.

Он прихватил одеяла с кровати Билли, левую тапочку и правый ботинок. Мальчик обулся.

— Так все же лучше, чем босиком. Одно из одеял набросим на тебя, как плащ, а другие я понесу в руках. Еще пригодятся.

— Где мы проведем ночь?

— Пока не знаю. Где–нибудь на открытом месте. Во–первых, нам не найти ни одной сохранившейся крыши, а во–вторых, могут быть новые толчки. — Метью потрепал мальчика по голове. — Тебе предстоит провести несколько дней в суровой обстановке.

— Я не возражаю, — простодушно ответил Билли. — В августе меня хотели отправить в скаутский лагерь.