Жозеф Анри Рони старший - Звездоплаватели (сборник)

• Название: Звездоплаватели (сборник)
• Автор: Жозеф Анри Рони старший
• Издательство: АСТ
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017290-7

Ж. А. Рони-старший - писатель, знакомый отечественному читателю в основном по увлекательной дилогии о жизни доисторических людей «Борьба за огонь» и «Пещерный лев». Однако для любителей фантастики этот автор - прежде всего один из зачинателей научной фантастики, равный Жюлю Верну и Герберту Уэллсу, в произведениях которого, едва ли не впервые за всю историю фантастики, возникли и тема межпланетных путешествий, и тема постигающих Землю глобальных катаклизмов - и многое другое, ставшее в наши дни уже классикой жанра.

Содержание:

Таинственная сила (роман, перевод О. Красовой), стр. 5-116

Звездоплаватели (роман, перевод К. Фенлар), стр. 117-182

Удивительное путешествие Гертона Айронкастля (роман, перевод Г. Весниной), стр. 183-344

Гибель Земли (повесть, перевод К. Фенлар), стр. 345-410

Нимфеи (повесть, перевод Г. Весниной), стр. 411-474

Неведомый мир

Ксипехузы (рассказ, перевод Г. Весниной), стр. 477-500

Неведомый мир (рассказ, перевод Г. Весниной), стр. 501-528

Катаклизм (рассказ, перевод Г. Весниной), стр. 529-542

---

От Звартендама до Амстердама около ста километров. Я легко преодолел расстояние за два часа. Путешествие прошло без приключений, если не считать того, что в городках и поселках, через которые я пробегал, редкие прохожие буквально застывали на месте, изумленные скоростью моего бега. Чтобы не заблудиться, я несколько раз спрашивал дорогу у неторопливо бредущих стариков и, благодаря превосходно развитому чувству ориентации, оказался в Амстердаме около девяти часов утра.

Я решительно вошел в большой город и медленно побрел вдоль прекрасных каналов, смешавшись с толпой деловитых прохожих. Я не привлекал к себе особого внимания,, как опасался, а лишь изредка вызывал усмешки юных гуляк. Но все же остановиться я еще боялся и обошел почти весь город, пока не осмелился войти в кабачок на набережной Теерен Грахт. Место было спокойное. Дивный канал нес свои воды между рядами деревьев, и я заметил, что среди снующих по берегам модигенов появились новые разновидности. Слегка поколебавшись, я переступил порог кабачка и, как мог медленно, обратился к хозяину с просьбой указать мне больницу…

В его взгляде я прочел подозрение и любопытство. Он вынул изо рта трубку, снова затянулся и только тогда произнес:

– Бьюсь об заклад, вы из колоний?

Поскольку спорить с ним не имело смысла, я кивнул. В восторге от собственной проницательности, он задал новый вопрос:

– Вы, наверное, приехали из той части Борнео, куда нам, голландцам, невозможно попасть?

– Именно так.

Я ответил слишком быстро, он вытаращил глаза.

– Именно так, – повторил я медленнее. Хозяин удовлетворенно улыбнулся.

– Вам нелегко говорить по–голландски? Значит, вам нужна больница. Вы что, больны?

– Да.

Нас уже обступили посетители, прослышав, что я – людоед с Борнео. Однако, смотрели они на меня скорее с любопытством, чем с враждебностью. С улицы в кабачок стекались зеваки. Мне стало не по себе, но, стараясь сохранять спокойствие, я произнес, кашляя:

– Я очень болен.

– Их обезьянам тоже вреден наш климат, – добродушно произнес какой–то толстяк. – Он для них просто смертелен.

– Какая у него странная кожа… – добавил другой.

– Интересно, как у него устроены глаза? – поинтересовался третий, указывая на меня пальцем.

Меня окружили плотным кольцом, на меня были устремлены сотни любопытных взоров, а в кабачок заходили все новые и новые посетители.

– Какой он высокий!

– А до чего тощий!

– Непохоже, чтобы эти людоеды прилично питались. В голосах не чувствовалось неприязни, а несколько сердобольных даже попытались меня защитить:

– Не давите на него так, он ведь нездоров.

– Ну, приятель, не робей! – сказал толстяк, заметив мое беспокойство, – я отведу тебя в больницу.

Он взял меня за руку и с криком: «Дорогу больному!» – начал пробиваться сквозь толпу. У нас в Голландии зеваки довольно беззлобны. Они расступились, но тут же поспешили вслед за нами. Мы шли по набережной канала в сопровождении густой толпы, и люди кричали:

– Это людоед с Борнео!

Наконец, мы добрались до какой–то больницы. Был приемный час. Нас провели к студенту–практиканту, юноше в очках, который встретил нас весьма нелюбезно. Мой спутник сообщил ему:

– Это дикарь из колоний.

– Неужели дикарь? – вскричал тот.

Он снял очки, чтобы лучше меня рассмотреть, застыл в изумлении на несколько секунд, затем быстро спросил:

– Вы зрячий?

– Я прекрасно вижу.

Я произнес эту фразу слишком быстро.

– Это у него такой акцент, – с гордостью объяснил толстяк. – Ну–ка, приятель, повтори.

Я повторил, стараясь говорить разборчивее.

– У него необычное строение глаз… – пробормотал студент, – и цвет кожи… В вашем племени у всех такая кожа?

Тогда, делая невероятные усилия, чтобы он понял, я сказал:

– Я приехал встретиться с ученым.

– Значит, вы не больны!?

– Нет.

– Вы с Борнео?

– Нет.

– Откуда же вы?

– Из Звартендама, что неподалеку от Дисбурга.

– Так почему же ваш спутник утверждает, что вы с Борнео?

– Он так решил, а я не стал с ним спорить.

– Вы хотите встретиться с ученым?

– Да.

– Но зачем?

– Чтобы меня осмотрели.

– Вы надеетесь заработать денег?

– Нет, деньги мне не нужны.

– Выходит, вы не нищий?

– Нет.

– Почему же вы хотите, чтобы вас осмотрел ученый?

– Из–за особенностей моего организма.

Несмотря на все старания, я говорил слишком быстро. Приходилось повторять.

– Вы уверены, что отчетливо видите меня? – спросил юноша, не сводя с меня пристального взгляда. – Похоже, ваши глаза целиком состоят из роговицы…

– Я вас прекрасно вижу.

Я принялся шагать по комнате, хватая какие–то предметы, ставя их на место, подбрасывая в воздух.

– Невероятно! – с восхищением воскликнул студент почти дружелюбно, чем вселил в меня надежду. – Послушайте, – изрек он наконец, – думаю, что доктор Ван ден Хевель заинтересуется вашим случаем. Я предупрежу его. Посидите в этом кабинете. Значит, если я вас правильно понял, вы абсолютно здоровы?

– Да.

– Пройдите сюда. Доктор сейчас выйдет.

Так я очутился среди заспиртованных чудовищ: эмбрионов, звероподобных детей, огромных земноводных, диковинных ящериц с антропоморфными чертами. «Все правильно. Здесь мое место, – подумал я. – Наверное, я тоже мог бы претендовать на то, чтобы меня заспиртовали и поместили рядом с ними».

Когда появился доктор Ван ден Хевель, меня охватило волнение. Я задрожал от радости, словно увидел землю обетованную, почувствовал, что могу к ней прикоснуться. Доктор – с высоким лбом с залысинами/ тонким волевым ртом, проницательным взглядом психолога – молча рассматривал меня и, как все остальные, был удивлен моей худобой, высоким ростом, странными глазами, сиреневым цветом кожи.

– Вы сказали, что хотите, чтобы вас осмотрел ученый? – спросил он.

Я ответил резко, почти яростно:

– Да!

Он одобрительно улыбнулся и задал привычный для меня вопрос:

– Вы хорошо видите?

– Прекрасно. Вижу даже сквозь деревья, облака…

Но я заговорил слишком быстро, он кинул на меня беспокойный взгляд. Я повторил медленнее, чувствуя, как лоб покрывается испариной:

– Вижу даже сквозь деревья, облака…

– В самом деле? Да это же просто замечательно! Ну а что вы видите, скажем, за этой дверью? – он указал на забитую дверь.

– Большой застекленный книжный шкаф, резной письменный стол…

– Верно, – сказал он с изумлением.

Я облегченно вздохнул, испытывая какое–то особое душевное спокойствие. Несколько минут доктор молчал, затем произнес:

– Вам трудно говорить…

– Иначе за моей речью невозможно уследить, я произношу слова слишком быстро.

– Ну что ж, расскажите мне что–нибудь в таком темпе, как вы обычно говорите.

Тогда я рассказал ему о том, как я появился в Амстердаме.

Он слушал предельно внимательно, с умным и сосредоточенным видом, какого я никогда еще не наблюдал у других. Он ни слова не понял из моего рассказа, но тем не менее смог сразу же сделать правильный вывод:

– Если я не ошибаюсь, вы произносите по пятнадцать–двадцать слогов в секунду, то есть, в три или четыре раза больше, чем может воспринять человеческое ухо, ваш голос гораздо выше всех слышанных мною голосов, а быстрота движений полностью соответствует скорости речи. Если так можно выразиться, весь ваш организм функционирует быстрее, чем наш.

– Я бегаю быстрее гончей, – добавил я, – а пишу…

– Прекрасно, – перебил меня доктор, – посмотрим ваш почерк.

Я нацарапал несколько слов на протянутом мне листе бумаги: первые слова еще можно было прочесть, но остальное оказалось совершенно неразборчиво.

– Так, так! – произнес доктор с радостным удивлением. – Полагаю, меня можно поздравить с тем, что мы встретились. Будет чрезвычайно интересно исследовать ваш организм.

– Именно этого я и хочу.

– И я, разумеется. Наука… – он замолчал, задумавшись, и произнес:

– Для нас главное – найти какое–нибудь доступное средство общения.

Сдвинув брови, он принялся расхаживать по кабинету, потом воскликнул:

– Как я раньше не догадался! Вы научитесь стенографировать, черт побери! – На его лице появилось радостное выражение. – И я совсем забыл про фонограф. Отлично. Мы будем записывать вашу речь и прокручивать запись на более медленной скорости. Короче говоря, вы останетесь в Амстердаме и будете жить у меня.

Я испытывал радость от того, что свершилась моя мечта, что отныне дни мои перестанут быть бесплодными и праздными. Я чувствовал себя теперь причастным к науке. Отчаяние, вызванное душевным одиночеством, сожаление о бесцельно прожитых днях – все, что угнетало меня долгие годы, отошли в прошлое в преддверии новой настоящей жизни.