Дейв Эггерс - Голограмма для короля

• Название: Голограмма для короля
• Автор: Дейв Эггерс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-86471-671-7

В саудовской пустыне, посреди затяжного долгостроя, Алан Клей, не самый удачливый бизнесмен, ждет у Красного моря погоды. И приезда короля — для презентации передовой голографической технологии, чтобы подписать выгодный контракт. Но король все не едет и не едет. Однако Алан терпелив не меньше, чем бездушная голограмма для короля, и в ожидании пытается постичь мир, в котором живет и который так изменился. Здесь больше не имеет значения качество — только дешевизна. Здесь больше не важны дружба, и доброта, и гордость — только комфорт. В этом мире ты живешь недоуменным туристом — как в экзотической стране, где алкоголь запрещен, но все пьют по-черному; где адюльтер карается смертью, но ты ездишь на свидания и твоя партнерша прикидывается мужчиной; где ты, может, и хотел бы помочь, но от тебя ждут подвоха; где всякий твой промах встречают почти удовлетворенно. Где удача вечно дразнит тебя обещаниями, но в руки никак не дается. Это мир, в котором больше нет шансов, — потому что всегда найдутся моложе, успешнее, напористей. А ты стареешь и давно стал избыточен, но ты продолжаешь жить, а значит, надеешься.

Дэйв Эггерс получил Пулитцеровскую премию за свой роман «Душераздирающее творение ошеломляющего гения» и буквально ворвался в первый ряд современных писателей. Его называют наследником Д. Сэлинджера, и каждый его роман — поистине событие и для литературы, и для настоящего читателя.

---

Хорошо, что есть работа. Работа ему нужна. Последние года полтора, до звонка Ингвалла, пообломали Алану крылья. Он не ожидал, что в таком возрасте придется заполнять налоговую декларацию на $ 22 350. Семь лет консультировал из дома, с каждым годом доходы таяли. Никто ничего не тратил. Еще пять лет назад дела шли хорошо, старые друзья подбрасывали заказы, он был полезен. Знакомил с поставщиками, пользовался уважением, пользовался связями, как-то выкручивался. Думал, чего-то стоит.

А теперь ему пятьдесят четыре, и корпоративной Америке он интересен не больше, чем глиняный самолет. Работы не найти, клиенты не идут.

Сначала «Швинн», потом «Хаффи»,[4]«Производственное объединение „Фронтир“», «Консалтинг Алана Клея», а теперь он сидит дома и смотрит на ди-ви-ди, как «Ред Сокс» выигрывают чемпионат в 2004-м и 2007-м. Ту игру, когда у них было четыре хоумрана подряд против «Янки». 22 апреля 2007 года. Сто раз посмотрел эти четыре с половиной минуты и неизменно переживал что-то похожее на радость. Как будто все правильно, во всем порядок. Победа, которой не отнять.

Алан позвонил портье:

— Машина приехала?

— Простите, опоздает.

— Это вы из Джакарты?

— Это я.

— Эдвард?

— Эдвард.

— И снова здравствуйте, Эдвард. На сколько она опоздает?

— Еще двадцать минут. Прислать вам завтрак?

Подошел к окну, выглянул. Красное море спокойно, с такой высоты — море как море. Прямо по берегу — шестиполосное шоссе. На пирсе рыбачит троица в белом.

Глянул на соседний балкон. Увидел свое отражение в стекле. Человек как человек. Когда побрит и одет, сойдет за настоящего. Но взгляд потемнел, запали глаза — люди замечали. На последней встрече школьных выпускников один дядька, бывший футболист, которого Алан презирал, спросил: «Алан Клей, тебя что, контузило? Что с тобой такое?»

С моря дохнуло ветром. Вдали по воде тащился контейнеровоз. Тут и там редкие суда, крохотные, будто игрушечные.

В самолете из Бостона в Лондон рядом с Аланом сидел мужик. Пил джин с тоником и разглагольствовал.

Сначала-то было ничего, да? — говорил он. Это сколько ж лет назад? Тридцать вроде? Двадцать, двадцать два? Но все закончилось, я вам говорю, будем теперь турагентами да лавочниками, как вся Западная Европа. Как-то в этом духе рассуждал человек в самолете, да? Как-то так.

И не умолкал, и ему таскали бокал за бокалом.

Мы теперь страна домашних кошек, говорил он. Всё сомневаемся, беспокоимся, накручиваем себя. Слава богу, эти края осваивали другие американцы. Это вам не нынешнее племя! Через весь континент на телеге, колеса деревянные! Человек копыта отбросит по пути, а остальные едва притормозят. В те времена хоронили мертвецов и ехали дальше.

Мужик был пьяный и слегка, пожалуй, псих; как и Алан, из семьи промышленников, со временем затерялся в мирах, промышленность затрагивающих косвенно. Наливался джином с тоником и на всем поставил жирный крест. Летел во Францию, доживать под Ниццей в домике, который его отец построил после Второй мировой. Хватит с него.

Алан поддакивал, и они поболтали про Китай, Корею, производство одежды во Вьетнаме, взлет и падение текстильной отрасли Гаити, стоимость приличного жилья в Хайдарабаде. Алан не одно десятилетие занимался велосипедами, потом перебрал дюжину других занятий, консультировал, помогал компаниям эффективно и безжалостно конкурировать с соперниками — роботы, экономичное производство, такого рода. И все же год от года работы ему перепадало все меньше. В Америке больше ничего не производили. Как ему или хоть кому поддерживать производство в пять-десять раз дороже азиатского? А когда азиатские зарплаты неприлично выросли — например, до $ 5 в час, — нарисовалась Африка. Китайцы уже выпускают кроссовки в Нигерии. Джек Уэлч[5] говорил, производство надо погрузить на баржу, отправить в вечное плавание, искать, где подешевле, и мир, видимо, поймал его на слове. Мужик в самолете возмущенно взвыл: должно же быть важно, где сделана вещь!

Но Алан не хотел отчаиваться, не хотел поддаться недугу соседа. Алан же у нас оптимист? Он сам так говорил. Недуг. Недуг, твердил мужик. Черный юмор — в нем все дело. Анекдоты! — стенал он. Я слыхал анекдоты во Франции, в Англии, в Испании. И в России! Люди бурчат — мол, власти безнадежны, страна в основе своей необратимо загублена. И в Италии! Эта горечь, это упадочное самодовольство. Так было повсюду, а теперь и у нас. Мрачный этот сарказм. Убивает на корню, вот правда. Означает, что ты упал и встать не можешь!

Все это Алан уже слышал и больше слушать не хотел. Надел наушники и до самой посадки смотрел кино.

Алан ушел с балкона в сумрачную прохладу номера.

Вспомнил дом. Интересно, кто там сейчас? Кто забежал, пощупал вещи, убежал?

Дом продается — уже четыре месяца. Это что, из-за озера, где человек замерз до смерти?

Только из-за дома Руби и позвонила. Ну что, продал? Хотела денег, боялась, что Алан продаст дом и как-нибудь это от нее скроет. Когда продам, узнаешь, сказал ей Алан. И интернет никто не отменял. Едва она заорала, он повесил трубку.

Прихорашивать дом пришла женщина. Есть такие специальные люди. Приходят и делают из твоего дома конфетку — ты бы так не смог. Разгоняют мрак, который ты нагнал человечьей своей сумятицей.

Пока дом не купят, живешь в копии своего дома, и она лучше оригинала. Больше желтых пятен. Цветы, столики из переработанной древесины. А твой скарб сдан на хранение.

Звали ее Рене — пушистые волосы зачесаны на макушку, похоже на сахарную вату. Для начала уберите мусор, велела она. Тут девяносто процентов всего надо упаковать и вывезти, сказала она, рукой обведя все, что он накопил за двадцать лет.

Он упаковал. Вывез, вывез. Мебель оставил, но Рене приехала снова и сказала: теперь поменяем мебель. Купите или возьмете напрокат?

Он вывез мебель. В гостиной стояли два дивана — оба отдал. Один — подруге Кит. Другой — Чуй, который стриг газон. Рене взяла в прокате картины. Неопределенные абстракции, как она выражалась. Висели по комнатам — холсты приятных оттенков, неясные силуэты неизвестно чего.

Прошло четыре месяца. Алан жил в доме, а на время просмотров эвакуировался. Иногда оставался. Иногда запирался в кабинете, а покупатели бродили по дому и критиковали. Потолки низковаты, говорили они. Спальни тесные. А это оригинальные полы? Что-то плесенью попахивает. Тут старики живут?

Иногда наблюдал, как покупатели заходят, уходят. Подглядывал из окна кабинета, точно имбецил какой. Одна пара так задержалась, что Алану пришлось отливать в кофейную чашку. Одна женщина, в длинном кожаном плаще, менеджер, что ли, шагая по дорожке, заметила Алана в окне. Повернулась к агенту и сказала: по-моему, я только что видела призрак.

Алан глядел, как волны легонько пинают берег. Надо же, какое в Саудовской Аравии огромное и нетронутое побережье. Он и не догадывался. Посмотрел на пальмы внизу, во дворе его отеля и соседнего; посмотрел на Красное море. Может, тут и остаться? Взять новое имя. Сбежать от долгов. Как-нибудь посылать Кит денег, вывернуться из нестерпимых тисков американской жизни. Он уже пятьдесят четыре года оттрубил. Может, хватит?

Но нет. Он выше этого. Временами он выше. Временами он способен объять весь мир. Временами он видит вдаль на многие мили. Временами он переваливает через предгорья безразличия и прозревает пейзаж своей жизни, своего будущего: картографируемо, преодолимо, досягаемо. Все, чего он добивается, свершалось и прежде, так отчего он не способен повторить? Он способен. Надо только взяться и не отступать. Составить план — и выполнить. Он способен! Надо в это верить. Конечно, способен.

Сделка с Абдаллой уже у него в кармане. Масштабами с «Надежной» никому не тягаться, а теперь у них еще и эта голограмма. Алан закроет сделку, получит комиссионные, раздаст долги в Бостоне и поднимется. Откроет небольшую фабрику, сначала на тысячу великов в год, потом раскрутится. Мелочью по карманам расплатится за колледж. Отошлет прочь агентов, выплатит остаток за дом, колоссом зашагает по миру — денег хватит, чтоб говорить: а ты — на хуй пошел, и ты, и вот ты.

Стук в дверь. Принесли завтрак. Картофельные оладьи в номер за пять минут. Так не бывает — или он ест то, что готовили кому-то другому. Точно. Ну и ладно. Он подождал, пока официант расставит тарелки на балконном столе, размашисто подписал счет — сидя на десятом этаже, щурясь от ветра. На миг почудилось, что это и есть его жизнь. Что он ее достоин. Хозяин положения, человек на своем месте — пора соответствовать. Может, если он из тех, кому достаются чужие оладьи, кого отель так хочет умаслить, что присылает чужой завтрак, тогда ему и аудиенцию у короля назначат.