Надя Яр - Тень от башни

• Название: Тень от башни
• Автор: Надя Яр
• Жанр: Городское фэнтези

---

Бухта Тоссы де Мар лежала на берегу полумесяцем, жёлтым арбузным серпиком пляжа с белесой городской коркой в объятиях темно-зелёных холмов. Мысленно Герман назначил восток верхом, запад — низом. Вверху полумесяца были скалы, за ними — ещё одна бухта, пустая. В подножии Тоссы в море смотрел утёс в венце старинных стен, дерев и башен. Вся середина пляжа и море напротив были усеяны лодками, и поначалу Герман решил, что можно было поехать в более человекоудобный город.

Оказалось, однако же, что утёс скрывал бухту — человечнейшее, уютное место — а прозрачные волны у скал на другом конце колыхали разнообразную жизнь под водой. Надя входила с пляжа в расщелину между скал и уплывала в море через пролив; камеры мультисенсорной маски, искусственные глаза, глядели ей вслед. Герман покидал тень зонта и взбирался на скалу, привлекая внимание — кроме него, туда мало кто лазил. Девушка оборачивалась, плывя, и махала рукой; её мокрые волосы были блестящи, черны. Она была похожа на лукавую русалку, звала с вод:

— Герман! Плыви сюда!..

И уплывала к скалистому острову, каждый раз возвращаясь на полпути. Страх глубины преследовал её, страх одиночества над водным мраком. Она плыла назад, ныряя — кролем — брассом — старалась изо всех сил. Успокаивалась вблизи, тормозила, ныряла туда-сюда, исследуя сады водорослей, стаи рыб. Лениво плавала на спине. Герман сидел под зонтом, стоял на скале, опять спускался на пляж. Он по возможности искал тени, использовал крем от загара — и всё равно кожа покраснела и облупилась на руках, плечах и шее. Даже на коленях. Герман был слишком белый. В лучшие пляжные часы отдыхающие лежали на песке вповалку, будто тюлени — молодёжь, пенсионеры, семьи, люди всех наций и возрастов. Он насмотрелся на меняющийся цвет их тел — от белого, розоватого (зимний бесцвет) до золотистого (искусственный загар), красного (солнечный ожог) и разных оттенков врождённой или же солнцем подаренной темноты; наслушался смешения языков — испанский, немецкий, английский, русский, французский, каталонский, сербский, польский; подводной беседы рыб, пляжной музыки, плеска волн, шороха гальки под ногами и звона бессчётных морских камней, бряцающих в вечной общей беседе, боками трущихся друг о друга.

Со стороны моря Герман припарковал у скал лодку и часто сидел и смотрел, понимая — если на Надю, скажем, нападёт акула, он не успеет ничего сделать. Не то чтобы здесь водились акулы… Что ж, воевода отпустил их в Тоссу, а значит, Надя в Москву вернётся. Система стоит на доверии; Герман, доверься системе. Люди не обращали внимания на его маску — она сходила за солнечные очки. Оружие Герман прятал под полотенце.

Улицы Тоссы были ущельями, где струился людской поток, образуя нестойкие пробки, огибая затормозивших. Надя смотрела в витрину, полную янтаря. Окошко ювелира имело форму телеэкрана; коралловые ожерелья висели над янтарём. Роскошные нити розовых, красных, алых, будто живых ветвей; на глаз колючие; текущие; ядрёно-граненые; круглые изломы. Богатые ожерелья.

— Хочу вот это, — она стукнула по стеклу пальцем, указывая самое крепкое, налитое, тяжёлое ожерелье. — Это самое классное. Герман, купи.

Он зашёл в лавку, оставив Надю в не видной с улицы нише. Ведьма послушно стояла и наблюдала, как он объяснялся с продавщицей.

— I want to buy a coral… — Он не знал, как по-английски будет «ожерелье», и использовал кальку с немецкого Kette, цепочка: — …chain. No, one from the window, — уточнил он, когда продавщица начала было сдвигать стекло прилавка. — Come, I'll show you the one.[18]

Герман говорил по-английски в русской манере, безо всяких смягчающих вежливых форм, и англосаксонская речь звучала в его устах грубо, как стук топора — то есть в своём природном виде. Это производило впечатление, и Герман очень быстро получил желаемое, то самое ожерелье. Он церемонно взял Надю под руку. Они вышли на улицу, Герман развернул покупку и надел её ведьме на шею, высвободил из-под кораллов густые тёмные пряди. Так они разыграли подарок от близкого, любящего человека. Надя любила такие игры, не осознавая, быть может, степень их фальши. Они пошли дальше, наверх на хребет утёса, где в тени башни в старом крепостном дворе ресторан подавал отличные антрекоты. За перевалом в бухту спускались каменные ступени. Доступный уголок рая.

— Если бы я не была ведьмой, ты подарил бы мне кораллы, Герман?

— Да, — уверенно ответил он, скользнув глазами по её груди и шее. — Подарил бы.

— И в ресторан бы пригласил?

— Да.

Надя стремительно загорала под южным солнцем, смуглела, худела от плавания и обилия фруктов. Черты лица заострялись. На юге в ней стало меньше славянского, больше древнего — крымского, греческого, еврейского. Надо сделать ей ожерелье из малахита, подумал он невпопад, глядя в озёра зелёных глаз — именно сделать, а не купить. Ночная Хозяйка. Его влекли такие девушки. Он мог бы, не будь она ведьмой — будь только собою — никем — провести с ней приятный вечер. И ночь.

После ужина или обеда они опять шли гулять, пару раз заворачивали в кондитерскую, и Надя брала там пирожные. Выходила из лавки, уже разрывая пакет, давала пирожное Герману, ела сама. Они шли к променаде, глотая сладости на ходу, садились на гладкий, широкий каменный парапет рядом с живыми цветами в вазах. Надя прислонялась к вазе спиной, откидывалась назад, ноги по сторонам, босоножка вот-вот упадёт по сторону моря, в песчаный карьер. Пирожные были выше всяких похвал, как в далёком детстве — полновесные, нежные, сладкие бомбы сдобы и крема. Когда-то бабушка пекла такие же торты. И мать.

— Когда я была ещё маленькой, у нас тоже были такие пирожные. На Украине — Киев. Кафе называлось «Метелик». Там были пирожные с кучей крема и сладкие медовички — почти как вот эти. И не тяжёлые, в самый раз. Всего лет семь прошло, с ума сойти. Будто бы мир подменили. Герман, куда всё делось? Почему у нас не пекут нормальных пирожных, а обезжиренную какую-то дрянь, как картон?

— Они о здоровье, должно быть, заботятся. Система обеспокоена лишним весом.

— Система? А не пошла бы она?..

— Да. — Он съел остаток медовика. — Не пошла бы. Саша тоже так решил.

— Саша взорвал то кафе, — сообщила Надя.

— …

— Он или кто-то вроде него. С полгода назад.

Она доела кремовое пирожное и облизала пальцы.

* * *

Ведьма шла по парапету навстречу ветру. Герман держал её за руку. Каменная ограда смотрела на море, ветер гнал волны, внизу под скалой белопенилась бирюза. Шаг за шагом. Порывы трепали ведьмины пряди цвета каштана, намокшие в солёной воде, высохшие, блестящие. Её волосы на макушке начали выгорать. Ветер метался туда-сюда, атаковал с моря, прыгал со скал, срывался с утёса и жёлтых башен, вбивая одежду в изгибы тел. Белый сарафан ведьмы пенился, как волна, рвался прочь. Герман надёжно сжимал запястье тонкой руки; Надя делала вид, что балансирует второй. Впереди парапет тыкался в море острым углом, а на тумбе за ним стояла Афина. Надя остановилась. Она смотрела на богиню снизу вверх, как и подобает смертным; всё в ней дышало и колыхалось — волосы, платье, грудь. Каменная Паллада взирала поверх людей на утёс, зубчатую длинную стену, пушки над склоном, короны башен. Символ нашего бытия. Герман смотрел сквозь маску на деву каменную, живую, других людей и море, берег, улицы, ландшафт и чувствовал себя бесплотным.

Надя спрыгнула с перил, взяла его под руку и повлекла дальше вдоль моря. Сердце Германа стало биться чуть-чуть спокойнее, когда рядом с ней не зияла пропасть. Справа через дорогу шли рестораны с красочными рекламными фотографиями бифштексов, жареной рыбы, паэлий и прочих блюд. Над ними высились ярусы жилых террас, тонущие в цветах, как на картинах Уайта обители фей. Надя кивком головы указала наверх:

— Дон Барка пообещал мне одну из этих квартир, если я только сюда перееду.

Солнце уже шло ко сну, и массы цветов отпускали дневную яркую красоту, обретая спокойные нежные цвета сумерек.

— Хорошее место, — ответил Герман.

— Увы. Но здесь скучно зимой. Город пустой, нет туристов, все лавки закрыты. Со свинцового моря дует холодный ветер. Волны убийственные, грохочут… Берег обледенел.

Герман ярко увидел то, что она описала, хотя и припоминал, что в Тоссе де Мар не бывает льда и снега. Слова ведьмы подчас строили внутренние картины, которые можно было бы перепутать с вистами мультсенсорной маски, если бы не их недолговечность.

— Кроме того, у моря есть хозяин, — сказал Герман. — С ним рядом лучше не жить. Того гляди, бросит вторую Волну, что-нибудь снова ему не понравится в людях.

— Хозяин моря…

Она отозвалась эхом, и эхо повисло в воздухе, в звуке и растворилось дымкой тоски. Надя остановилась, повернулась к водам и полулегла на перила. Её кораллы коснулись камня.

— Говорят, башня блуждает, — сказала она. — Иногда она близко к берегу, можно увидеть со скал.