Карл Маркс - Немецкая идеология

• Название: Немецкая идеология
• Автор: Карл Маркс
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Философия
• Год: 1988
• ISBN: 5-250-00085-1

Совместный труд К. Маркса и Ф. Энгельса «Немецкая идеология», оставшийся незавершенным и не публиковавшийся при жизни основоположников марксизма, представляет собой важный этап в формировании их взглядов. В нем закладываются основы материалистического понимания истории, раскрываются важнейшие предпосылки коммунистического преобразования общества. Он пронизан страстной полемикой с представителями буржуазных и мелкобуржуазных воззрений, сыгравшей большую роль в разработке и отстаивании нового, подлинно научного мировоззрения.

* * *

В книге имеется большое количество цитат, несколько стихотворений и эпиграфов, набранных в печатном издании меньшим шрифтом, чем основной текст. В настоящем электронном издании все эти объекты оформлены соответствующим образом. Поскольку в указанных фрагментах имеется выделение шрифтом, то для корректного воспроизведения текста книги для них рекомендуется установить прямой (нормальный) шрифт уменьшенного размера.

---

Но самая страшная беда приходит напоследок. Санчо, не довольствуясь тем, что ему уже давно полностью отсчитаны tres mil azotes у trecientos en ambas sus valientes posaderas[416], сам наносит себе под конец еще один удар, и самый главный, провозгласив себя фанатиком рода. И каким еще фанатиком! Во-первых, он приписывает роду разделение труда, ибо делает его ответственным за то, что одни люди – поэты, другие – музыканты, третьи – школьные наставники; во-вторых, он приписывает роду существующие физические и интеллектуальные недостатки «самого многочисленного класса людей» и делает его ответственным за то, что при господстве буржуазии большинство индивидов подобны ему самому. Если придерживаться его взглядов на прирожденные ограниченные головы, то пришлось бы объяснять теперешнее распространение золотухи тем, что «род» находит особенное удовольствие в таком положении, когда прирожденные золотушные конституции составляют «самый многочисленный класс людей». Даже самые заурядные материалисты и медики освободились от подобных наивных взглядов задолго до того, как согласный с собой эгоист был «призван» «родом», «неблагоприятными обстоятельствами» и «толчком» дебютировать перед немецкой публикой. Как прежде Санчо объяснял всю изуродованность индивидов, и тем самым их отношений, навязчивыми идеями школьных наставников, не интересуясь тем, как возникли эти идеи, так теперь он объясняет эту изуродованность чисто физическим процессом рождения. Он совсем не задумывается над тем, что способность детей к развитию зависит от развития родителей и что вся эта изуродованность, имеющая место при существующих общественных отношениях, возникла исторически и точно так же историческим развитием может быть снова уничтожена. Даже естественно возникшие родовые различия, как, например, расовые и т.д., о которых Санчо ничего не говорит, могут и должны быть устранены историческим развитием. Санчо, который по данному поводу украдкой заглядывает в зоологию и при этом делает открытие, что «прирожденные ограниченные головы» являются самым многочисленным классом не только среди овец и волов, но также и среди полипов и инфузорий, у которых вовсе нет голов, этот Санчо, вероятно, слышал краем уха, что и породы животных возможно облагораживать и путем скрещивания пород создавать совершенно новые, более высокие виды как для наслаждения людей, так и для их собственного самонаслаждения. «Почему бы не» сделать отсюда нашему Санчо некоторый вывод и по отношению к людям?

Воспользуемся этим случаем, чтобы «эпизодически вставить» те «превращения», которые Санчо проделывает по отношению к роду. Мы увидим, что к роду он относится совершенно так же, как и к Святому: чем больший шум он поднимает против него, тем больше он в него верит.

№ I. Мы уже видели, что род порождает разделение труда и возникшую при существующих социальных обстоятельствах изуродованность, и притом так, что род вместе с его порождениями рассматривается как нечто неизменное при всех обстоятельствах, как нечто независимое от контроля людей.

№ II.

«Род реализован уже благодаря задатку; а то, что Ты делаешь из этого задатка» (согласно вышеизложенному, следовало собственно сказать: то, что из него делают «обстоятельства») «это есть реализация Тебя. Твоя рука вполне реализована в смысле рода, иначе она была бы не рукой, а, скажем, лапой… Ты делаешь из нее то, что хочешь и что можешь из нее сделать» (Виганд, стр. 184, 185).

Здесь Санчо повторяет в иной форме сказанное уже под № I.

Итак, из предыдущего мы видим, что род, независимо от контроля индивидов и ступени их исторического развития, определяет все физические и духовные задатки, непосредственное бытие индивидов и, в зародыше, разделение труда.

№ III. Род остается в качестве «толчка», который служит только общим выражением для «обстоятельств», определяющих развитие первоначального индивида, опять-таки порождаемого родом. Род является здесь для Санчо той именно таинственной силой, которую остальные буржуа называют природой вещей и которой они приписывают все отношения, не зависящие от них, как буржуа, и поэтому непонятные для них в своей взаимосвязи.

№ IV. Род в качестве того, что «возможно для человека» и что составляет «человеческую потребность», образует основу организации труда в «штирнеровском союзе», где то, что возможно для всех, и то, что является общей для всех потребностью, опять-таки рассматривается как продукт рода.

№ V. Мы уже слышали, какую роль играет в «Союзе» соглашение.

Стр. 462: «Если приходится вступать в соглашение и в словесное общение, то Я, разумеется, могу воспользоваться только человеческими средствами, которые находятся в Моем распоряжении, поскольку Я являюсь вместе с тем человеком» (т.е. экземпляром рода).

Таким образом, язык здесь рассматривается как продукт рода. Однако тем обстоятельством, что Санчо говорит по-немецки, а не по-французски, он обязан вовсе не роду, а обстоятельствам. Впрочем, в любом современном развитом языке естественно возникшая речь возвысилась до национального языка отчасти благодаря историческому развитию языка из готового материала, как в романских и германских языках, отчасти благодаря скрещиванию и смешению наций, как в английском языке, отчасти благодаря концентрации диалектов в единый национальный язык, обусловленной экономической и политической концентрацией. Само собой разумеется, что в свое время индивиды целиком возьмут под свой контроль и этот продукт рода. В «Союзе» же будут говорить на языке как таковом, на святом языке, на языке Святого – по-древнееврейски, и именно на арамейском диалекте, на котором говорила «воплощенная сущность» – Христос. Это «пришло» нам здесь в голову «вопреки ожиданию» Санчо, и пришло «исключительно потому, что – Нам думается – это могло бы способствовать уяснению остального».

№ VI. На стр. 277, 278 мы узнаем, что «род раскрывается в народах, городах, сословиях, всякого рода корпорациях» и, наконец, в «семье», и поэтому вполне естественно, что он до сих пор «делал историю». Таким образом, здесь вся предшествующая история, вплоть до злополучной истории Единственного, становится продуктом «рода», и притом на том достаточном основании, что эта история объединялась иногда под названием истории человечества, т.е. рода.

№ VII. В приведенных положениях Санчо отнес за счет рода больше, чем какой бы то ни было смертный до него, и теперь он резюмирует это в следующем положении:

«Род есть Ничто… род есть только нечто мыслимое» (дух, призрак и т.д.) (стр. 239).

В заключение выходит, что это санчевское «Ничто», тождественное с «мыслимым», ровно ничего не означает, ибо ведь и сам Санчо есть «творческое Ничто», а род, как мы видели, творит очень многое – и притом может преспокойно оставаться «Ничем». Об этом Санчо рассказывает на стр. 456:

«Бытие ничему не служит оправданием: мыслимое есть совершенно так же, как и немыслимое».

Начиная с 448-й страницы Санчо свивает на протяжении тридцати страниц длиннейший жгут, чтобы высечь «огонь» из мышления и из критики согласного с собой эгоиста. Мы уже испытали слишком много проявлений его мышления и его критики, чтобы еще раз «оскорблять»[417] читателя нищенской похлебкой Санчо. Довольно будет одной ложки этой похлебки.

«Думаете ли Вы, что мысли, подобно птицам, свободно летают вокруг, так что каждый может поймать какую-либо из них и потом противопоставить ее Мне как свою неприкосновенную собственность? Все, что летает вокруг, все это – Мое» (стр. 457).

Санчо нарушает здесь правила охоты по отношению к мыслимым бекасам. Мы видели, как много он наловил летающих вокруг мыслей. Он рассчитывал поймать их, насыпав им на хвост соли Святого. Это колоссальное противоречие между его действительной собственностью в сфере мысли и его иллюзией на этот счет можно привести в качестве классического и наглядного примера всей его собственности в необыкновенном смысле. Именно этот контраст и составляет его самонаслаждение.

6. Песнь песней Соломона, или Единственный

Cessem do sabio Grego, e do Troiano,
As navegaçoēs grandes que fizeram;
Calle-se de Alexandro, e de Trajano
A fama das victorias que tiveram,
…
Cesse tudo о que a Musa antigua canta,
Que outro valor mais alto se alevanta.
E vós, Spreïdes minhas…
Dai-me huma furia grande, e sonorosa,
E naõ de agreste avena, on frauta ruda;
Mas de tuba canora, e bellicosa
Que о peito accende, e о côr ао gesto muda[418],

внушите мне, о нимфы Шпре, песнь, достойную героев, сражающихся на ваших берегах против Субстанции и Человека, песнь, которая разольется по всему миру и которую будут петь во всех странах, – ибо речь идет о человеке, который свершил деяние –