Карл Маркс - Немецкая идеология

• Название: Немецкая идеология
• Автор: Карл Маркс
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Философия
• Год: 1988
• ISBN: 5-250-00085-1

Совместный труд К. Маркса и Ф. Энгельса «Немецкая идеология», оставшийся незавершенным и не публиковавшийся при жизни основоположников марксизма, представляет собой важный этап в формировании их взглядов. В нем закладываются основы материалистического понимания истории, раскрываются важнейшие предпосылки коммунистического преобразования общества. Он пронизан страстной полемикой с представителями буржуазных и мелкобуржуазных воззрений, сыгравшей большую роль в разработке и отстаивании нового, подлинно научного мировоззрения.

* * *

В книге имеется большое количество цитат, несколько стихотворений и эпиграфов, набранных в печатном издании меньшим шрифтом, чем основной текст. В настоящем электронном издании все эти объекты оформлены соответствующим образом. Поскольку в указанных фрагментах имеется выделение шрифтом, то для корректного воспроизведения текста книги для них рекомендуется установить прямой (нормальный) шрифт уменьшенного размера.

---

«Я готов также согласиться» (великодушный Санчо), «что каждый рождается человеком» (а значит, согласно вышеприведенному упреку по адресу Бабёфа, также и «королевским сыном»), «и, стало быть, новорожденные равны в этом отношении друг другу… и это только потому, что они обнаруживают и проявляют себя не иначе, как всего лишь просто-человеческие дети, как голые человечки». Наоборот, взрослые – «детища своего собственного творчества». Они «обладают чем-то бóльшим, чем прирожденные права, они приобрели права». (Неужели Штирнер думает, что ребенок выходит из материнского чрева без своего собственного деяния, – деяния, благодаря которому он только и приобретает «право» быть вне материнского чрева, и неужели каждый ребенок не проявляет и не обнаруживает себя с самого начала как «единственный» ребенок?) «Какая противоположность, какое поле брани! Старая борьба прирожденных прав и благоприобретенных прав!» (стр. 252).

Какая борьба бородатых мужей с грудными младенцами!

Впрочем, Санчо ратует против прав человека лишь потому, что «в новейшее время» снова «стало обычным» говорить против них. В действительности же он «приобрел» себе и эти прирожденные права человека. В разделе об особенности мы уже имели «прирожденного свободного»[306], – Санчо превратил там особенность в прирожденное право человека тем, что в качестве просто рожденного уже проявил и показал себя свободным. Более того: «Каждое Я – уже от рождения преступник против государства», государственное преступление становится прирожденным правом человека, и ребенок уже совершает преступление против чего-то, чего еще не существует для ребенка, а для чего, наоборот, существует ребенок. Наконец, в дальнейшем «Штирнер» говорит о «прирожденных ограниченных головах», «прирожденных поэтах», «прирожденных музыкантах» и т.д. Так как здесь сила (музыкальная, поэтическая, resp.[307] вообще ограниченная способность) прирождена, а право = сила, то мы видим, как «Штирнер» присваивает этому «Я» прирожденные права человека, хотя на этот раз равенство и не фигурирует среди этих прав.

Эпизод 2. Привилегированный и равноправный. Борьбу за привилегии и равные права наш Санчо превращает сперва в борьбу за голые «понятия»: привилегированный и равноправный. Этим он избавляет себя от необходимости знать что-нибудь о средневековом способе производства, политическим выражением которого являлась привилегия, и о современном способе производства, выражением которого является просто право, равное право, а также об отношении между обоими этими способами производства и соответствующими им правовыми отношениями. Он может даже свести оба вышеприведенных «понятия» к еще более простому выражению: равный и неравный, и показать, что какой-нибудь человек бывает по отношению к одному и тому же (например, к другим людям, к какой-нибудь собаке и т.д.) то равнодушным, – т.е. предметы для него равны, – то неравнодушным, т.е. они для него не равны, различны, предпочтительны и т.д. и т.д.

«Да хвалится униженный брат высотою своей» (Saint-Jacques le bonhomme, 1, 9){238}.

II. Закон

Мы должны раскрыть здесь читателю великую тайну нашего святого мужа, а именно: все свое рассуждение о праве он начинает с общего его объяснения, которое «вырывается» у него, когда он говорит о праве, и ему лишь тогда удается поймать его, когда он начинает говорить о чем-то совершенно другом, а именно – о законе. Тогда евангелие воззвало к нашему святому: не судите, да не судимы будете{239}, и он отверз свои уста, и, поучая, изрек:

«Право есть дух общества». (А общество есть Святое.) «Если общество имеет волю, то эта воля и есть право: общество существует только благодаря праву. Но так как оно существует лишь благодаря тому обстоятельству» (не благодаря праву, но лишь благодаря тому обстоятельству), «что оно осуществляет свое господство над отдельными индивидами, то право есть его господская воля» (стр. 244).

Т.е.: «право …есть… имеет… то… и есть… существует только… но… так как оно существует лишь благодаря тому обстоятельству… что… то… господская воля». В этом предложении весь наш Санчо во всем его совершенстве.

Это предложение «вырвалось» некогда у нашего святого потому, что оно не годилось для его тезисов, а теперь ему отчасти удается опять поймать его потому, что теперь оно отчасти опять пригодилось для его целей.

«Государства сохраняют свое существование до тех пор, пока имеется господствующая воля и пока эта господствующая воля признается равнозначащей собственной воле. Воля господина есть закон» (стр. 256).

Господская воля общества = право,

Господствующая воля = закон –

Право = закон.

«Иногда», т.е. в качестве вывески для его «рассуждения» о законе, выставляется еще различие между правом и законом, которое – удивительным образом – имеет почти столь же мало общего с его «рассуждением» о законе, как «вырвавшееся» у него определение права с «рассуждением» о «праве»:

«Но чтó есть право, чтó в каком-либо обществе считается правомерным, то также получает и словесное выражение – в законе» (стр. 255).

Это положение – «неуклюжая» копия положения Гегеля:

«То, что соответствует закону, есть источник познания того, что есть право или, собственно, что правомерно».

Чтó святой Санчо называет: «получать словесное выражение», то Гегель называет также: «положенное», «осознанное» и т.д. «Философия права», § 211 и сл.

Нетрудно понять, почему святой Санчо должен был исключить «волю» или «господскую волю» общества из своего «рассуждения» о праве. Он мог обратно воспринять в себя право, как свою силу, лишь постольку, поскольку право было определено как сила человека. Поэтому он должен был, ради своей антитезы, удержать материалистическое определение «силы» и дать возможность «вырваться» идеалистическому определению «воли». Почему он снова ловит «волю» теперь, когда говорит о «законе», мы поймем при рассмотрении антитез о законе.

В действительной истории те теоретики, которые видели основу права в силе, находились в самом резком противоречии с теми, которые считали основой права волю, – в противоречии, которое святой Санчо мог бы рассматривать так же, как противоречие между реализмом (ребенок, Древний, негр и т.д.) и идеализмом (юноша, Новый, монгол и т.д.). Если признавать силу базисом права, как это делают Гоббс и т.д., то право, закон и т.д. – только симптом, выражение других отношений, на которых покоится государственная власть. Материальная жизнь индивидов, отнюдь не зависящая просто от их «воли», их способ производства и форма общения, которые взаимно обусловливают друг друга, есть реальный базис государства и остается таковым на всех ступенях, на которых еще необходимы разделение труда и частная собственность, совершенно независимо от воли индивидов. Эти действительные отношения отнюдь не созданы государственной властью, а наоборот, сами они – созидающая ее сила. Помимо того что господствующие при данных отношениях индивиды должны конституировать свою силу в виде государства, они должны придать своей воле, обусловленной этими определенными отношениями, всеобщее выражение в виде государственной воли, в виде закона, – выражение, содержание которого всегда дается отношениями этого класса, как это особенно ясно доказывает частное и уголовное право. Подобно тому как от идеалистической воли или произвола этих индивидов не зависит тяжесть их тел, так не зависит от их воли и то, что они проводят свою собственную волю в форме закона, делая ее в то же время независимой от личного произвола каждого отдельного индивида среди них. Их личное господство должно в то же время конституироваться как общее господство. Их личная сила основывается на жизненных условиях, которые развиваются как общие для многих индивидов и сохранение которых они, в качестве господствующих индивидов, должны обеспечить против других индивидов, и притом в виде условий, имеющих силу для всех. Выражение этой воли, обусловленной их общими интересами, есть закон. Именно самоутверждение независимых друг от друга индивидов и утверждение их собственной воли, которое на этом базисе взаимоотношений неизбежно является эгоистичным, делает необходимым самоотречение в законе и в праве; самоотречение – в частном, и самоутверждение их интересов – в общем (которое поэтому считают самоотречением не они, а только «согласный с собой эгоист»). То же самое относится к подчиненным классам, от воли которых точно так же не зависит, существует ли закон и государство или нет. Так, например, до тех пор, пока производительные силы еще не развиты настолько, чтобы сделать излишней конкуренцию, и поэтому конкуренция так или иначе порождается ими снова и снова, – до тех пор подчиненные классы хотели бы невозможного, если бы у них была «воля» уничтожить конкуренцию, а вместе с ней государство и закон. Впрочем, возникновение этой «воли» до того момента, как отношения развились настолько, что смогли вызвать ее к жизни, также существует только в воображении идеологов. После того как отношения развились настолько, что вызвали эту волю к жизни, идеолог может вообразить себе ее чисто произвольной, а поэтому и возможной во все времена и при всех обстоятельствах.