Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

• Название: Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!
• Автор: Владимир Першанин
• Жанр: Боевик
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-68940-8

НОВЫЙ фронтовой боевик от автора бестселлеров «Командир штрафной роты» и «"Зверобои" против "Тигров"»! Первый роман о героических экипажах самых массовых советских самоходок СУ-76, которые в войсках прозвали «Сукой», «Братской могилой» и «Голожопым Фердинандом»: слабое бронирование и открытая боевая рубка делали эту машину весьма уязвимой на поле боя. Однако и боевая эффективность маневренных неприхотливых «сушек» с их совершенным 76-мм орудием была очень высока, ставя их в один ряд с легендарными «тридцатьчетверками»: действуя в передовых порядках пехоты, ведя огонь прямой наводкой, эти самоходки со снайперской точностью поражали укрепления, огневые точки и живую силу противника, были незаменимы в штурмовых группах и городских боях, а при грамотном командовании успешно боролись даже с танками. Вот только за победы самоходчикам приходилось платить страшную цену: из 14 тысяч «сушек» до конца войны дожили меньше пяти процентов – недаром их отчаянные экипажи за глаза называли «смертниками»…

---

Снаряд взорвался метрах в тридцати от головного грузовика. Второй ЗИС-5 перевалил подъем и набирал скорость. Спрыгнувшие с машины десятка полтора бойцов бежали, пытаясь догнать его, но водитель, растерянный или напутанный, продолжал давить на газ, не обращая внимания на крики:

– Стой, гад!

– Подбери, убьют ведь!

Взрыв фугасного снаряда подкинул машину. Полетели выбитые доски кузова, обломки ящиков. Перебило задний мост, грузовик сел, как лягушка, на вывернутые колеса.

Следующий снаряд взорвался среди отступающих бойцов. Ударившись о лед, взрыватель сработал мгновенно. Сноп осколков и взрывная волна накрыли сразу человек шесть. Четверо неподвижно застыли на льду, двое бойцов, поднимаясь и снова падая, пытались добраться до прибрежных кустов.

Стреляло штурмовое орудие, «штурмгешютце», или «плуга», как их чаще называли. Тем временем какая-то из немецких машин врезала по крутившемуся на подъеме второму ЗИС-5 и подожгла его.

Там сидел водитель и двое снабженцев. Хоть и контуженные, они сумели выскочить и добежать до ближайших кустов. Танк не стал тратить еще один снаряд, а пулеметные очереди лишь смахнули голые прутья.

Если этим троим повезло, то взвод красноармейцев во главе со своим младшим лейтенантом, вынырнувший из зарослей тальника, оказался на линии огня.

Бежать быстро бойцы не могли. Они уже выдохлись и с трудом тащили под руки троих раненых. Да и сам лейтенант заметно хромал, подгоняя свою команду в длиннополых шинелях и ботинках с обмотками.

«Штуга» вывернулась с фланга неожиданно. Трехсотсильный двигатель «майбах» работал ровно, не выдавая себя ревом. Карелин понимал, что здесь, на открытом месте, штурмовое орудие прикончит взвод двумя-тремя осколочными снарядами и добьет из пулемета.

Экипаж «плуги» пока не видел самоходку Карелина, у СУ-76 высота тоже всего два метра. Да и подкопали, не поленились ночью, мерзлый снег. Наводчик, Миша Швецов, вел прицел следом за фрицем.

– Выстрел! – выкрикнул лейтенант.

Сержант не новичок, хорошо пострелявший в сорок втором из пушки ЗИС-3, наверняка бы попал. Но считаными секундами ранее открыли огонь остальные самоходки, сразу же ударили немцы. «Штуга», с ее весом в двадцать тонн, мгновенно тормознула.

Предназначенная ей бронебойная болванка хоть и вылетела со скоростью 800 метров в секунду, но опоздала: врезалась в землю перед «штугой» с опережением и отрикошетила несколько раз подряд, раскидывая комья льда и смерзшегося снега.

Вражеская машина крутнулась, выцеливая коротким, но смертельно опасным стволом 75-миллиметровки самоходную установку Карелина.

Расстояние метров пятьсот. Броню «сушки», в два пальца толщиной, фриц пробьет наверняка. В короткий ствол-обрубок заложен либо подкалиберный, либо другой хитрый снаряд, например с донным взрывателем, – и тот и другой прикончат самоходку наверняка.

– Мишка, – почти стонал заряжающий Василий Сорокин, подавшись всем телом навстречу вражеской машине, – стреляй, мать твою…

Наводчик и без него знал свое дело. Ударил довольно точно. Не учел (вернее, не успел привыкнуть), что сильная ЗИС-3 своей отдачей встряхивает легкую «сушку», особенно когда она не имеет твердой опоры под гусеницами.

Пушка, которую ценил сам товарищ Сталин, врезала шестикилограммовую болванку с такой силой, что немца заметно развернуло. Сноп искр разлетелся на верхней части плоской рубки штурмового орудия.

– Есть! – заорал Сорокин, вбивая в ствол очередной снаряд.

Но болванка, пройдя вскользь, отрикошетила, сорвала запасное колесо с брони «плуги» и с воем ушла в морозное утреннее небо.

– А ну пусти, – рвался к прицелу лейтенант Карелин.

На несколько секунд возникло замешательство, которое могло стоить жизни всему экипажу. Карелину не нравилась излишняя самоуверенность наводчика.

– Я сам, – торопился исправить ошибку старший сержант Швецов. – Не лезьте!

Но Карелин, тоже имевший опыт, уже ловил в прицел светло-серую приземистую тушу немецкой машины. Нажимая на рычаг, понял, что полкилометра – расстояние немалое.

Болванка ударила слегка развернувшуюся «плугу» под углом. Расколола массивное ведущее колесо, порвала гусеницу и смяла броню, не пробив ее. Широколицый, рябой Вася Сорокин, отшвырнув дымившуюся гильзу, уже вбросил в казенник новый снаряд.

– Готово, командир.

Он был уверен, что перекошенная немецкая самоходка с вывернутой боковиной, обломком колеса и порванной гусеницей уже не представляет опасности.

Ефрейтор Вася Сорокин ошибался. «Штуга», выровняв прицел и развернувшись на уцелевшей левой гусенице, выстрелила. Снаряд с жутким воем пронесся в метре над самоходкой.

– Добивайте вы ее, – орал механик-водитель Алесь Хижняк, отчетливо видя происходящее, высунувшись в открытый люк перед рубкой. – Она ведь нас прикончит!

Но Павел Карелин уже нажал на педаль спуска. Снаряд-болванка врезался в основание рубки, прямо под короткую пушку. Брызнул сноп искр, а через несколько секунд внутри «плуги» рванул боезапас.

Детонация смешала вместе тротиловые заряды фугасных снарядов, фосфорную начинку зажигательных, артиллерийский порох в объемистых гильзах и литров триста первосортного румынского бензина.

Вся эта гремучая смесь разорвала корпус вместе со всем содержимым, включая пятерых немецких артиллеристов. Из огненного клубка разлетались куски брони и двигателя, мелкие и крупные железяки, обрывки гусениц, множество смятых шипящих гильз и разорванные тела экипажа.

– Вот так, – удовлетворенно сказал Вася Сорокин, ловко вбрасывая в казенник очередной снаряд. – Бить – так наповал.

Между тем стрельба шла вовсю. Разогнавшийся Т-3, с крестами по бортам и спереди, нарвался на снаряд, угодивший в лобовую часть башни. На протяжении прошлого года немцы несколько раз наращивали толщину брони и довели ее сантиметров до семи.

Болванка тряхнула башню, перемолов мощным толчком зубцы поворотного механизма. Но броню не пробила. Впрочем, экипаж был контужен, башня не ворочалась. Самоходка, стоявшая справа от Карелина, выпустила второй снаряд, на этот раз продырявив броню насквозь.

Броневая защита в шесть-семь сантиметров не спасла, Т-3 задымил. Из люков выскакивали танкисты в коротких кожаных куртках и металлических шлемах.

– Надо добавить, – решили в самоходке, прежде чем сменить позицию. – Прикончить гада!

Новые машины, новая техника боя. Слабо бронированной «сушке», которая выигрывала за счет верткости, малого веса и сильного орудия, требовался постоянный маневр и смена позиции.

Даже для «тридцатьчетверки», с ее крепкой броней и утолщенной лобовой подушкой, упущенные секунды могла привести к тяжелому повреждению или гибели. Легкая СУ-76 просто не имела права в этих обстоятельствах на третий выстрел.

Но экипаж, возраст которого составлял в среднем 19 лет, хотел непременно добить, открыть счет уничтоженных фашистских «панцеров». И без того обреченный, окутанный дымом Т-3, с исковерканным механизмом и убитым командиром, полностью вышел из строя.

Третьего снаряда не требовалось. Но юный расчет его выпустил. Двадцатитонный модернизированный Т-3 вспыхнул в считаные секунды. Но также мгновенно загорелась от попадания подкалиберного снаряда советская самоходка. Вольфрамовый сердечник, раскаленный до белизны, с легкостью прошив броню, воспламенил внутри машины все, что могло гореть.

Грибовидным облаком взвился вспыхнувший бензин, затем рванул боезапас – шесть десятков снарядов. Самоходную установку с открытой сверху и на корме рубкой распороло, как жестянку, выбросив горящие обломки, смятые гильзы, тела экипажа.

Надежную пушку перевернуло, воткнув стволом в землю. Рядом горело тело наводчика без рук. Виднелись черные дымившиеся останки еще одного самоходчика, оторванная по колено нога в сапоге, искореженный автомат, клочья тлеющей фуфайки. Лед вокруг плавился, растекаясь бурыми от крови и машинного масла ручейками.

Четверо немецких танкистов, успевших выпрыгнуть из Т-3, бежали к коптившему грузовику ЗИС-5, единственному укрытию поблизости.

Интендант, шофер и несколько красноармейцев, тоже нашедших здесь убежище, открыли торопливый огонь из «нагана»» и винтовок.

Стреляли едва не в упор. От злости и пережитого страха мазали, но сумели уложить двоих «панцер-гренадеров» в их добротных куртках и блестящих металлических шлемах. Двое других, тоже получившие несколько пуль, из последних сил вломились в камыш и забились в гущу желтых метелок.

Капитан Ивнев вел бой с тяжелым Т-4, одновременно пытаясь командовать батареей. Он прошел Халхин-Гол, который не был победным маршем для наших танков. Получил за храбрость медаль «За отвагу», но самое главное – боевой опыт. Тот самый, который помог ему выжить в первый год войны и, отступая, постичь науку бить врага.

Григорий Макарович Ивнев видел, как непростительно увлекся поединком с танком и погиб один из его экипажей. Он кричал остальным: