Барбара Картленд - Невинность и порок

• Название: Невинность и порок
• Автор: Барбара Картленд
• Издательство: ЭКСМО-Пресс, ЭКСМО-МАРКЕТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004852-1

В маленькой парижской гостинице к игроку Квентину Тивертону обратилась за помощью напуганная девушка. Защищаясь, Селина случайно убила негодяя, покушавшегося на ее честь. Квентин соглашается взять Селину с собой, выдать за свою сестру и попытаться найти ей достойного мужа. Их цель, казалось, уже близка, но тут происходит неожиданное…

---

«Но я должна была догадаться, — твердила она в отчаянии, — что его кодекс чести не позволит ему воспользоваться моей зависимостью от него, моей глупой влюбленностью…»

И никогда он не пойдет на низкий обман, обещая лорду Хоудриджу в невесты девственницу, которая таковой не является. Это недостойно джентльмена!

А как благороден Квентин, он обращался с нею как с истинной своей сестрой. И все же изредка в его манерах проскальзывало нечто иное. Может быть, Селина ошибалась, но иногда ей казалось, что он смотрит на нее с нежностью.

«Как я буду обходиться без его взгляда, улыбки… и даже без сердитых упреков? Ведь мне все в нем дорого! Ведь я так люблю его!»

Селина не плакала. То, что она переживала, нельзя было облегчить никакими слезами. Все внутри у нее словно заледенело. Никогда она уже не ощутит ни тепла, ни света, источником которых был для нее Квентин Тивертон.

Она даже обрадовалась столь неожиданной собственной бесчувственности.

«Если я все время буду такой, — размышляла она, — то спокойно перенесу и объятия, и поцелуи лорда Хоудриджа».

И все же мысль об этом заставила Селину вздрогнуть. Она не испытывала к нему такого смешанного с ужасом омерзения, как к старому маркизу, но лучше бы ей было не вспоминать сейчас о том, что поцелуев и объятий с мужем не избежать. К чему еще больше расстраивать себя?

Иное дело — ее чувства к Тивертону. От одного его прикосновения она бы расцвела, словно цветок в солнечных лучах. Ей хотелось протянуть руку ему навстречу, распахнуть душу, отдать Квентину всю себя без остатка.

«Всю свою жизнь я буду помнить о нем, — подумала Селина. — Самые золотые дни я прожила рядом с ним… когда могла слышать его голос, смотреть на него, говорить с ним».

И эти дни, эти драгоценные часы и минуты уже безвозвратно ушли в прошлое.

И ничто уже больше не повторится.

Она знала, что, когда расстанется с Квентином, часть ее существа навеки останется с ним. Нет! Не часть, а вся Селина, вся ее душа целиком…

Лишь внешняя оболочка отправится в Англию с лордом Хоудриджем, и эту оболочку слуги будут называть миледи. Только видимость прежней Селины будет восседать за семейным столом рядом с лордом, будет рожать и воспитывать его детей.

Если б можно было бы залить слезами горе, она бы выплакала их целое море.

Но все бесполезно.

Невероятным усилием воли она подавила в себе подступившие рыдания.

Медленно, действуя почти бессознательно, Селина начала переодеваться. Она сняла новое платье и уложила его в сундук.

Все ее ночные одеяния были уже упакованы, кроме того, в чем она собиралась провести последнюю ночь на вилле. Селина продела голову в ворот рубашки, распустила волосы.

Она выключила газовое освещение, оставила лишь одну свечу на столике возле кровати. Затем, как приучена была делать с детства, преклонила колени, чтобы помолиться на ночь.

Традиционные молитвы не подходили к сегодняшней ночи — так ей казалось. Слова, что она произносила, шли от самого сердца. Она молилась горячо, искренне, повторяя заученные фразы:

— Пожалуйста… Господи… позаботься о Квентине! Пусть он будет счастлив… и сделай так, чтобы он смог когда-нибудь возвратиться в Англию. Береги его, Боже! Береги… потому что я люблю его так сильно…

Молилась она долго и все об одном и том же — о счастье, удаче и благополучии Квентина Тивертона.

Селина исчерпала весь запас слов и сама почувствовала, что господь устал выслушивать ее мольбы. Стоя по-прежнему на коленях, она прислонилась к кровати, уткнулась личиком в одеяло. Ей казалось, что каждая уходящая секунда все сильнее отдаляет ее от Квентина, что завтра солнце уже светить не будет и ей теперь придется жить во тьме.

— Я не вынесу этого! Я не проживу вдали от него!

Она громко произнесла это и тотчас вскочила.

Впрочем, какой в восклицаниях смысл? Будущее ее определено, хотя ей и страшно заглянуть в него. Кому какое дело, что ей невыносимо жить без Квентина, невозможно быть женой другого человека.

Она слишком слаба и беспомощна и занимает столь незначительное место в огромном и жестоком мире, чтобы кто-то всерьез обеспокоился ее судьбой.

Она подошла к гардеробу и взяла оттуда свой старый дорожный плащ, накинула его поверх ночной рубашки и, двигаясь словно во сне, вышла из комнаты и спустилась по лестнице.

Только подвернутый до минимума газовый рожок слабо освещал холл.

Селина подошла к парадной двери. Засов был откинут, чтобы Тивертон по возвращении мог отпереть двери своим ключом и войти в дом, не беспокоя Джима. Большинство джентльменов заставляли своих слуг проводить бессонные ночи в ожидании их возвращения, но Квентин уважал Джима, дорожил им и всегда брал ключи с собой.

Какой-то момент девушка колебалась.

Она знала, что собирается совершить дурной поступок, а в глазах Церкви и вообще смертный грех, но даже если за это она на том свете попадет в ад, то все равно жить на этом свете она не хочет.

Селина протянула руку, чтобы открыть дверь, и тут же в испуге отшатнулась.

Перед ней на пороге стоял с ключом в руке Квентин Тивертон.

Глава восьмая

После короткого молчания, когда они, застыв в неподвижности, молча смотрели друг на друга, Квентин резко спросил:

— Куда это ты собралась?

Селина уже как бы умерла и не хотела воскресать.

— Отвечай! — настаивал он. — Куда ты направляешься?

Он шагнул к ней, а она инстинктивно отступила. Едва слышно Селина произнесла:

— К… реке…

Казалось, сначала он не понял или не поверил тому, что она сказала.

И тогда Селина вдруг кинулась к Тивертону и зашлась в крике:

— Все бесполезно! Я не могу… стать его женой! Я люблю тебя! Без тебя… я не хочу жить… Пусти меня! Позволь мне уйти! Мне надо… исчезнуть! Другого выхода нет!

Ее голос сорвался, из глаз хлынули слезы. Дальше она бормотала что-то уже совсем невнятное.

Воспользовавшись секундным замешательством Квентина, она стремительно ринулась к двери и проскользнула мимо него. Он едва успел схватить ее за плащ и не дать скрыться в темноте.

Втащив Селину в дом, он захлопнул и тщательно запер дверь.

Прижимая к себе дрожащую девушку, он ощущал, как бешено колотится ее сердце, какая буря разыгралась в душе этого милого нежного существа.

Квентин поднял ее на руки и понес вверх по лестнице.

Она захлебывалась в рыданиях. Квентин вспомнил, как тот же неумолчный плач за стенкой выводил его из себя, мешал уснуть и поэтому он решился войти в ее мансарду… И вот чем это обернулось!

Сейчас ее рыдания были еще нестерпимее для его слуха. Но истерика вдруг сменилась покоем, еще более пугающим. Она лежала на кровати с закрытыми глазами, а из-под опущенных ресниц струились слезы.

Изредка она шептала:

— Позволь мне уйти… Позволь мне уйти…

Странная гримаса исказила его лицо. Будучи больше не в силах противиться своим чувствам, Квентин наклонился и прижался губами к ее губам.

Изумлению ее не было предела, ибо это был тот поцелуй, о котором она грезила, и этот поцелуй совершил с ней настоящее чудо. Слез как не бывало, отчаянные мысли где-то и как-то мгновенно растворились. Все сменилось восхитительным ощущением его близости.

Его губы показались ей немного жесткими, но она была готова терпеть их прикосновение вечно.

А он, когда почувствовал нежность ее раскрывающихся для него губ, дрожь ее хрупкого, но женственного тела под тонкой тканью ночной рубашки, стал более требовательным, более настойчивым в своих поисках.

Селина почти из объятий смерти сразу попала на седьмое небо, и тело ее вернулось к жизни — покорное тело, готовое отвечать на все прикосновения, на все ласки любимого человека.

Поцелуй длился долго, но Селине хотелось, чтобы он продолжался вечно. Потом Квентин покрыл поцелуями ее щеки, осушив на них следы недавних слез.

И снова губы слились в поцелуе, и она была уже полностью в плену у него, и все, чем она обладала, принадлежало ему — каждый нерв, каждая клеточка, и ум, и душа, и сердце. Время остановилось, и они оба ощущали это волшебство.

Квентин с трудом оторвался от ее губ, чуть приподнял голову, произнес глухо:

— Я старался изо всех сил сделать как лучше для тебя, но твои старания пересилили мои.

— Я люблю тебя! О, Квентин, как я люблю тебя! — горячо шептала она.

Пламя единственной свечи озаряло ее лицо и распущенные волосы, и она казалась Квентину необыкновенно желанной.

— Это безумие! — вздохнул он. — Ты сама это знаешь…

— Чудесное… волшебное… сказочное безумие… — отозвалась она.

— О боже! — Квентин едва не задохнулся от нахлынувших эмоций. — Разве я могу лишиться тебя? Я заставлял свое сердце окаменеть, но ты свела на нет все мои усилия, и теперь уже слишком поздно…