Владимир Карпов - Танец единения душ (Осуохай)

• Название: Танец единения душ (Осуохай)
• Автор: Владимир Карпов
• Жанр: Современная проза

Роман был опубликован в журнале «Роман-журнал. ХХI век» в 2002 г. Это сказание о времени веры, сильных страстей и высокой любви, об искателях «камня целомудрия» — так в древности называли алмаз.

---

Миг вечности потребовался, чтобы гигантская птица сточила клювом алмазную гору до небес. Люди выбрали подземную алмазную гору меньше, чем за полвека. Карьер «затапливали» — называли так — «затопление». На самом деле наоборот, должны были залить дно бетоном, чтоб не поднимались воды, и продолжать добычу: распростираться под землёй щупальцами штольней. Алмазная такие уже видела: им, ветеранам, устраивали экскурсию на «Интер». Подземные хладные полутёмные лабиринты, череда горизонтов с влажными соляными и кимберлитовыми стенками так и остались в сознании растопыренными пальцами. Словно бы их свозили на луну. И не кончалось изумление: неужели это все сделали люди?! И не какие-то там, а те, которых знала, среди которых жила? Да и она сама, в конечном-то итоге? Алмазная так и не могла понять, чего от увиденного в ней больше: гордости или ужаса?

Она вглядывалась вглубь карьера, в самое горлышко этого каменного зева. Едва различимо на дне его разворачивался, будто игрушечный, жёлтенький экскаватор и к нему кузовом пятился такой же крохотный сорокотонный «БелАз».

В нем, на пассажирском сидении, был её внучек, Андрейка. Привезли его, и она решила: пусть посмотрит, побывает в карьере. Это, конечно, запрещено, но ей начальник не мог отказать. Да и водитель, Паша — Павел Петрович, старейшина, лет около сорока в карьере.

Машина содрогнулась, словно живая, под десятками тон камня, брошенного в кузов ковшом экскаватора. Андрейка, не по годам длиннотелый, втянул голову в плечи, журавлём изогнул шею. Старый водитель со смехом потрепал его по острой макушке, на которую, как парнишке, видать, показалось, могли обрушиться камни. Мальчишка посмотрел на потолок кабины, над которой нависал большущий железный козырек. Распрямился, и с покаянными смешками повернулся к шоферу.

— А на первых-то машинах козырьков не было, — улыбался Павел Петрович, — это после придумали. Но тоже, сначала только над кабиной, так камень то в прожектор угодит, то в зеркало. Теперь целая танцплощадка!

Андрейка слышал водителя, будто через стекло. Стал тереть уши ладонями.

— Заложило? — догадался Павел Петрович.

— У меня так в самолёте было: когда самолёт взлетал, — вспомнил парнишка.

— Чего ж ты хотел, мы на полкилометра в земле. Тот же самолёт, только наоборот.

Из-под козырька над кабиной не было видно края карьера, только часть отвесной стены, по которой хотелось взобраться.

— Ты пальцами нос зажми и дуй.

— А вы не глохнете, что ли? — удивился Андрейка: водитель улыбался, как ни в чём ни бывало.

— Я-то что? Привык.

Мальчик последовал совету, в ушах хрустнуло, и гуденье экскаватора стало оглушающим.

Под новыми грохотаниями каменной груды машина заметно оседала. Парень сгибал теперь уже плечи, будто принимал на себя часть груза. Шофер улыбался с пониманием: машинный человек.

Павел Петрович привычными неторопливыми размерянными движениями снял ручку тормоза, включил передачу.

Андрейка знал систему управления легковыми машинами: там рукояти передач высоко торчат между сидений. Поэтому его очень удивляло, что в «Белазе», с которого вниз смотреть — будто со второго этажа — скорости переключались маленьким рычажком, как у инвалидки! Только у инвалидки он на руле, а здесь на панели, словно рубильничек.

Придавленная тяжёлым грузом машина плавно тронулась, медленно стала выползать на дорогу, которая широким собачьим языком выпадала из стены на дно карьера.

На склоне из-под козырька машины стало видно шире. Снизу карьер походил на громадную опрокинутую ступенчатую ракету. Ступени образовывала дорога. Она крупной винтовой нарезью поднималась вверх, по округлой стене карьера. Называлась: серпантин.

По серпантину, словно божьи коровки, ползли машины. Небо стояло вровень с землёй, и за краями кимберлитовой трубки, казалось, не было и не могло быть ничего, кроме того же бестелесного неба.

Выплыла белая тучка и обернулась добродушным снеговиком, изумлённо посмотревшим в кимберлитовый колодец. Небо отодвинулось за снеговика-тучку, и вернулось на место: стало опять высоким.

И в поднебесье, на краю карьера, будто парила бабушка вместе со своими «светиками» — Андрюша их высматривал, высматривал, но так и не увидел.

«Светики» — птицы такие, похожие на ласточек, только больше, как чайки, и совсем прозрачные. Поэтому их и не видно. Они нарисованы у бабушки на картинке. Но на самом деле — это души тех, кто, как бабушка говорит, навеки ушёл по алмазы. А карьер — он и не карьер совсем, а большое гнездо. «Светики» могут подниматься высоко-высоко. Так, что над трубкой — над их гнездом — образовалась озоновая дыра.

Андрейка торопливо глянул на дедушку за рулём — не заметил ли тот его улёта.

Тот, как бы между прочим, управлял тяжёлой машиной, то и дело посматривая налево, где вдоль каменной стены висели железные сети. Камнеуловители. Сети не были закреплены снизу, чтобы обвалившийся камень не рвал их на лету, а путался, меняя траекторию движения.

Камни всё-таки часто, словно ночные зверьки, пробегали перед колесами машины. Андрейка сначала удивлялся, что шофер ездит по одной и той же дороге уже сорок лет! Теперь понял: дорога одна, но она всё время разная.

Встречный «Белаз» взял левее, завернул в карман на дороге и остановился. А дед наоборот, пошел ближе к обочине.

— А почему вот эти ступени на карьере называются горизонт? — спросил Андрей. — Горизонт — ведь это там, где небо сходится с землёй.

— А кто него знает? — подивился Павел Петрович: сколько ездит, а такого вопроса не возникало. — Горизонт, он и есть горизонт…

Андрейка, привстав, глянул вниз. И хотя под дорогой выступали решётки, — отпрянул от окна, как видно, сообразив, почему «горизонт».

Павел Петрович со стыдом стал ждать вопроса: почему расстояние между горизонтами называется бермой? Но мальчишка, весь, вытянувшись, глядя перед собой, сказал:

— А вы когда-нибудь находили алмаз?

— Как же я его тут найду? — опешил старик.

— Но хотя бы видели?!

— Может, и видел, кто его знает, — неуютно заёрзал водитель на месте. — Едешь, блеснёт вдруг, а что это? Алмаз, или так что?

— А вы бы остановились, посмотрели!

— Хе-хе, будешь тут останавливаться, так…

— А если бы найти алмаз, то на это, что бы сразу можно купить? Джип можно?

— Если бы найти, то надо развернуться пошире, да бросить его подальше.

— Почему?!

— А потому.

Павлу Петровичу стало вдруг обидно. Ему, мальчонкой, только бы за баранку сесть — леденцов не надо! А как этих тут нынче растят? Алмаз бы на шельмочка найти, да джип купить. Поддавил резче гашетку газа. Машина юзанула на круче.

— Ух, так и улететь можно! — воскликнул мальчик.

— Мачмала, — пояснил хмуро дед. — Ну, вроде грязи. Воду вон резервуарами ловят, но все равно где-то пробивается, стекает.

Павел Петрович был недоволен собой: лет двадцать его не забрасывало на мачмале. Это молодые обычно газуют. Так и ребёнка угробить можно.

— Ты про алмазы бабку лучше спроси. Она их много находила!

Внук с улыбкой, наклонив голову, снова глянул на бабушку. Как-то не верилось, чтобы она находила алмазы. Волосы её, словно паутинки, расходились в стороны.

Бабушка, обычно посмеиваясь, вытягивала их и говорила, что это нити земли.

Она всё наоборот, чем все другие люди, видела. Изнутри земли. Человек старается, думает, говорила, что добывает ценные минералы, для себя и для украшений. А на самом деле — земля приманивает его красотой. Тяжело же ей, с кимберлитом в жилочках. Так же в чаге на березё — есть лекарства, чтоб человек снял больной нарост. В плесени — пенициллин. Вот вычистит человек все забитые земные поры — и нужен ли он будет здесь потом? Зачем? Соберут, может, самых работящих, да пошлют на иные планеты.

Не охота, чтоб так. Слетать куда-то Андрейка не против, но чтобы и здесь остаться.

Некоторое время ехали молча.

— Алмаз я не видал: на что он мне, алмаз? Я «вышибалу» зато придумал! — захотелось погордиться старому шоферу.

— Чего-о? — Андрейка подумал, что водитель говорит про какого-то кулачного бойца — «Вышибалу».

— Штырь такой железный. Выйдешь, посмотришь. Раньше то и дело: камень меж шин застрянет на задке — там спаренные шины, — пока едешь, он шину где-нибудь и пропорет. У «БелАза» колесо поменять — это не на легковушке и даже не на «КАМАЗе». Целая бригада нужна. И дорога перепружена: где тут разъехаться-то? Вот «вышибалу» и стали делать: чтоб камень вышибала, пока он ещё не залез меж шин. А теперь прямо с завода машины с «вышибалами». Они, заводские-то приезжают, расспрашивают нас: как и что?

Водитель заулыбался: вспомнилось, как она придумалась, «вышибала». Промучился полсмены с колесом, вечером выпил с устатку, стал ласкать молодую жену: а у ней груди-то, как спаренные шины — и медальончик меж ними. Вот она, «вышибала» и есть! Молодой был.