Юрий Качаев - Таёжка

• Название: Таёжка
• Автор: Юрий Качаев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1972

Юрий Григорьевич Качаев родился в 1937 году в сибирском селе Бражное. В трудное военное время учился в сельской школе, затем окончил институт иностранных языков. Трудовая деятельность писателя связана с детьми: он работал учителем, сотрудничал в газете «Пионерская правда» и журнале «Пионер». Юрий Качаев много ездит по стране. Он побывал на Памире, в тундре, на Курильских островах — у пограничников, археологов, моряков. И поэтому «география» его книг (а их больше пятнадцати) так обширна, и самые разные люди живут в его рассказах и повестях.

---

— Не пишет, — выждав, сообщил Мишка и для убедительности поскрёб мелом доску.

— Можно, я сбегаю за другим? — предложила Таёжка, скатывая в руке бумагу.

Сим Саныч кивнул и продолжал опрос. Проходя к двери, Таёжка незаметно сунула Мишке спасительную шпаргалку.

Когда она вернулась с мелом, Сим Саныч сказал:

— Терёхин, положи шпаргалку на стол.

Мишка опешил, ведь Сим Саныч стоял к нему спиной и ничего не мог видеть.

— Пожалуйста, — обиделся Мишка. — Я и без неё сумею.

— Посмотрим, — засмеялся Сим Саныч. — Сколько признаков равенства?

— Четыре.

— Так. Перечисли.

Терять Мишке было нечего, и он ответил:

— Первый, второй, третий и четвёртый.

— Угу, — сказал Сим Саныч. — Давай дневник. И Забелина тоже. А потом потолкуем.

Через минуту в дневниках Мишки и Таёжки появились красивые единицы.

После уроков Сим Саныч позвал Мишку в учительскую. Вслед за ними поплелась и Таёжка. В учительской никого не было.

— Вот что, Терёхин, — начал Сим Саныч. — Запомни: шутки бывают уместные и неуместные. Неуместные шутки смахивают на хулиганство.

— Ну какой же он хулиган? — вступилась за товарища Таёжка.

— Да? — спросил Сим Саныч. — А рисунок, а снегирь, а очки? Забыли?

Нет, они ничего не забыли, в том числе и случай с очками. Месяц назад был медицинский осмотр, и доктор прописал двум девчонкам носить очки. Через три дня весь 6-й «В» явился на урок ботаники в очках. Кому не удалось найти обычные, тот купил себе в аптеке противосолнечные. А Курочка-Ряба раздобыл даже пенсне с одним стеклом и примотал его за ухо куском шпагата.

Весь класс, за исключением двух человек, сидел как в тумане, и урок, конечно, был сорван.

— Анатолий Сергеич хотел тогда увольняться, — продолжал Сим Саныч. — А уволить надо было Терёхина. Никто не просит тебя быть ангелом, но я тебе вот что скажу: не сбивай ребят с панталыку. Иначе…

Классный руководитель посмотрел на Мишку в упор. И Мишке стало не по себе под этим колючим, холодным взглядом.

Сим Саныч и раньше отчитывал Мишку. Но тогда всё было по-другому. Тогда в глазах учителя, где-то в их глубине, таилась добрая и чуть насмешливая улыбка. Сейчас улыбки не было, и серые глаза учителя потемнели от гнева.

— Можешь идти, Терёхин.

Мишка потоптался на месте, хотел что-то сказать, но махнул рукой и вышел, опустив голову.

Таёжка догнала его в коридоре:

— Миш!

— Отстань!

— Но при чём тут я?

— Уйди, говорю!

Таёжка остановилась и беспомощно посмотрела Мишке вслед.

Не зная, куда себя девать, Мишка долго бродил по улицам городка. На сердце у него было погано. То и дело вспоминался неприязненный тон, каким говорил с ним классный руководитель. Если бы Сим Саныч знал, как к нему относится Мишка, то никогда не стал бы смотреть на него такими злыми глазами.

Да и что особенного случилось? Ну, не выучил геометрию, эка важность! И почему он, Мишка, сбивает ребят с панталыку? Что они, бараны? Своего ума нет?

Потом Мишка вспомнил о Таёжке и пожалел, что обошёлся с нею так грубо. Действительно, она-то при чём?

По дороге в интернат Мишка столкнулся с Сим Санычем. Сим Саныч прошёл мимо и даже не взглянул на Мишку.

Ледоход

Ночью двенадцатого мая Озёрск был разбужен оглушительным треском: проснулась река. Минуту спустя раздался мерный, неудержимо нарастающий рёв, будто у реки затрубило тысячеголовое стадо сохатых. Это накатывался с верховьев вал полой воды.

Над городком забился серый волокнистый туман. Ближе к реке он густел, сбиваясь в подвижные языки; последний гнилой снежок обмяк и расползался по берегу тусклыми лужицами.

Утром весь Озёрск от мала до велика высыпал к реке. Вода расшатывала непомерную толщу льдин, ставила их на дыбы и с маху швыряла друг на друга. Льдины стонали, рассыпались колючими иглами, в которых всеми цветами радуги играло блёклое солнце. Солнце ещё только входило в силу, разгоняя тёмно-сизые, с белым оперением тучи. Они сваливались за рекой в тёмные лесистые пади.

Таёжка и Мишка стояли рядом с Василием Петровичем и жадно глядели на реку, глотая стылый, насыщенный водой воздух. Таёжка видела ледоход впервые и сейчас ненасытно впитывала в себя эту бесшабашную русскую красоту. Кроша и подминая друг друга, льды пролетали мимо. Казалось, что в спешке и тесноте они дышат хрипло, как затравленные белые звери.

Река несла на своём хребте куски дороги, вкривь и вкось разбросанные от берега до берега. Где-то вверху по реке, на заторе, льды бухали далёкими пушечными выстрелами. А у берега старухи умывали ребятишек и давали им с ладони глотнуть мутной вешней воды. Таёжка от отца знала про этот обычай: напои малыша во время ледохода — и до самой старости, до седых волос будет бурлить в нём молодая сила сибирского половодья.

В улюлюканье воды, в шуршание льдов вплеталась негромкая скороговорка старухи, стоявшей неподалёку с четырёхлетним внуком:

— Под светлым месяцем, под ходячими облаками, сквозь леса дремучие идёт-гудит вода полая, зорями перепоясывается, звёздами застёгивается. Окроплю тебя той живой водой, не старела, не стыла чтобы алая кровь. Будь прям, как солнца лучи, силы-смелости у реки возьми!..

— Силы-смелости у реки возьми, — шёпотом повторила Таёжка.

С реки налетал ветер, обдавая лицо студёными брызгами. Было очень холодно, и Таёжка прятала в рукава озябшие, красные руки.

— Ну, хватит, пойдём, — сказал Василий Петрович. — А то ещё простудитесь, чего доброго.

Они направились к школе. Дорогой Таёжка несколько раз оглядывалась на реку, и ей всё казалось, что она видела какой-то удивительный сон.

С улыбкой она вдруг вспоминала строгое и нелепое предупреждение, наклеенное на набережной Яузы: «По льду реку не переходить. За нарушение штраф 25 руб.». По тамошнему льду могла бы перейти разве кошка, да и то для этого ей пришлось бы спускаться по верёвке с набережной двухметровой высоты…

Возле школы, на просохшем пустыре, шла игра в бабки.

— Ну, я зайду к директору, — сказал Василий Петрович.

Мишка кивнул, нащупывая в кармане биток — крупную бабку, налитую свинцом. Вразвалку подошёл к играющим.

— Возьмёте? — спросил он и, не дожидаясь ответа, поставил на кон три бабки.

Кон били с пятнадцати шагов. Таёжка стала в сторонке и наблюдала за игрой. Когда подошла Мишкина очередь, на кону осталось семь бабок.

Мишка покачал на руке биток и, не целясь, размахнулся. Тяжёлый биток просвистел в воздухе и врезался в кон. Бабки подпрыгнули и разлетелись в разные стороны.

— По целой, — сказал Мишка. — Ставьте.

Игроки поставили новый кон. В случае промаха Мишка один должен был оплатить его. Шеи игроков вытянулись. Мишка не спеша подошёл к черте и с минуту стоял, напружинив ноги, словно готовясь к прыжку. Снова просвистел биток. Из кона, как зубы из челюсти, полетели бабки. Устояла только одна, справа — толстая и приземистая.

— Бью, — сказал Мишка.

Игроки злорадно переглянулись — тут-то уж риск ни к чему, всё равно промахнётся. Но их надежды не оправдались: бабка крякнула и с размаху шлёпнулась в лужу.

Через минуту Мишка обчистил всех до последнего битка. Сгребая бабки, сказал:

— Мазилы! Учитесь, пока жив! Поняли?

У игроков были такие постные физиономии, что Мишка решил проявить великодушие. Кроме того, ему хотелось покрасоваться перед Таёжкой.

— Вот что, — сказал он. — Хотите вернуть свои бабки?

Игроки неуверенно закивали.

— Тогда везите меня до мельницы и обратно.

Мишку подобострастно подхватили на руки и понесли. Он возлежал, величественный, как рабовладелец, и Таёжка едва не задохнулась от смеха.

— Эй ты, падишах! — раздался вдруг голос Сим Саныча.

Носильщики от неожиданности выпустили Мишку, и он шлёпнулся на землю.

— «Уронили Мишку на пол», — подходя, процитировал Сим Саныч. — Вот что, Терёхин: собери-ка ребят минут за десять до звонка. Договорились?

— Договорились. А зачем?

— Поговорим о лете.

— Ясно, — сказал Мишка. Он уже знал, о чём пойдёт разговор.

Перед началом урока в 6-й «В» вошли Сим Саныч и отец Таёжки. Грохоча крышками парт, класс поднялся.

— Садитесь, — сказал Сим Саныч. — Василий Петрович Забелин хочет поговорить с вами о каникулах.

— Я, собственно, с одним предложением, — начал Василий Петрович. — С начала каникул вы все пойдёте на практику, так? Кто в колхоз, кто в РТС. Дело это стоящее, по-моему. Вы уже взрослый народ. И пора подумать о том, что скоро вы станете хозяевами всего, что есть в стране. В том числе хозяевами наших лесов. А лес — это настоящее богатство. И, чтобы по-умному распоряжаться им, его надо знать. Вот я и предлагаю вам отправиться на месяц в тайгу и помочь экспедиции таксаторов. Нынешним летом она будет работать в наших краях.