Павел Шестаков - Самозванец

• Название: Самозванец
• Автор: Павел Шестаков
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: Публицистика
• Год: 1990
• ISBN: 5-7509-0094-0

Павел Шестаков хорошо известен читателям как автор остросюжетных произведений. Его новая книга совсем иного свойства. Она посвящена одному из драматичнейших событий в истории Руси начала XVII века и главной фигуре этих событий — беглому монаху Чудова монастыря Григорию Отрепьеву, который, объявив себя сыном Ивана Грозного Дмитрием, предъявил права на русский трон. Эта книга не историческая повесть и не научное исследование. Историк по образованию, П. Шестаков полностью владеет фактическим материалом; писатель по призванию — он смело подключает фантазию, подает факты в необычном ракурсе, размышляет над ними раскованно и нешаблонно и приглашает читателя поразмышлять вместе с ним.

---

Итак, последнее слово за историей…

Что же определяло ход событий в это время в Восточной Европе?

Можно сказать — противостояние Польши и Руси. Это на поверхности. Глубже сложнейшие внутренние процессы развития обоих государств. Они-то и решили в конечном итоге судьбу противостояния.

Восстановим, однако, сначала в самом общем виде картину внешних событий. Шестнадцатого октября 1600 года в Москву в качестве посла прибыл канцлер литовский Лев Сапега. Встретили его с почетом и пышно, но к переговорам приступили явно неохотно, объясняя затяжку тем, что «у государя болит большой палец на ноге». Что ж, дело житейское, бывает и пятка болит. Но болела, видимо, голова от забот, от мучительной задачи, как откликнуться на привезенные послом важные предложения.

Речь шла о будущем двух стран. Проект состоял из двадцати трех пунктов и предусматривал унию между государствами.

Первый пункт звучал так:

«Обоим великим государям быть между собой в любви и вечной приязни».

Такого же рода отношения предлагались и некоронованным подданным — «быть в вечной нераздельной любви братской, как людям одной веры христианской, одного языка и народа славянского».

Особо важным был, конечно, пункт четвертый:

«В случае нападения на одного из государей другой „обязан защищать его“.

Далее подробно излагались основы будущего единства, от свободы вступать в браки до выпуска общей монеты, от создания общего флота до двойной короны.

На первый взгляд, замысел мог только радовать. Достаточно вспомнить кровопролитие и поражения в тяжкой войне со Стефаном Баторием… Однако и Баторий предлагал Ивану слияние враждующих государств. Еще серьезнее стал вопрос после смерти Батория. Царь Федор рассматривался на сейме в Варшаве, где избирался новый король, как один из главных претендентов на польскую корону» Дело, однако, сорвалось. Винили в этом скупость Годунова, пожалевшего денег на подкуп влиятельных магнатов.

С Грозным вопрос, в общем-то, ясен. Посвятив жизнь борьбе с боярством, он не мог желать заполучить государство, где магнаты имели почти неограниченную власть в своих владениях.

С Годуновым сложнее. Скорее дело было не в скупости. «Большой боярин» мечтал о наследии Рюриковичей, о создании собственной династии и понимал, что бороться после смерти Федора за власть и в России, и в Речи Посполитой одновременно ему будет не под силу.

Почему же, однако, вопрос об объединении поднимается вновь и вновь и опять по польской инициативе?

Посмотрим на карту Европы конца XVI века. Между лоскутным пространством раздробленной Германии к отодвинутой далеко на восток Русью лежит государство площадью почти в миллион квадратных километров. Это Речь Посполитая. Республика «от моря до моря». Границы ее на севере выходят к Рижскому заливу, на юге в какой-нибудь сотне верст от Азовского моря. С запада на восток Республика протянулась от Одера до Северского Донца. Победы в Ливонской войне, казалось бы, доказали ее военную мощь.

Но… обширное государство существует между молотом и наковальней. И две узкие полоски не принадлежащих ему земель между Рижским и Финским заливами на севере и вдоль Черного моря на юге как бы символизируют и нарастающую с каждым днем опасность. С севера это Швеция, страна с одной из лучших в Европе армий, с юга турецкие янычары. Через пятьдесят лет шведский «потоп» хлынет в самое сердце Речи Посполитой, и только через сто лет разгромленная Яном Собеским под Веной остановит свое наступление Турция.

В такой обстановке отношения с Россией приобретают исключительное, особое значение. Отношения эти нелегкие, в основном враждебные. Однако страны-противники связаны общей кровью. То, что на Руси называют Литвой, в большинстве своем древние земли Киевской Руси. Общая вера объединяет не только крестьян Украины, разделенных государственной границей, но и многих магнатов с московскими боярами. Так не попытаться ли превратить соперника в союзника, создать своего рода партнерство, даже союз с далеко идущими целями?

Тому есть исторический опыт. Да еще какой! Две унии с Литвой превратили Польшу в могущественное государство.

Однако если первая, 1386 года, привела к Грюнвальду и спасла обе страны от немецкого порабощения, то вторая, недавняя, заключенная в разгар Ливонской войны в 1569 году, Люблинская, фактически установила полное господство Польши в государстве, пышно названном Республикой. Была и третья уния, вызывавшая особые опасения в Москве, самая последняя. Брестская уния 1596 года, отдававшая православную церковь в Речи Посполитой под главенство римского папы.

Итак, с одной стороны, заманчивая перспектива создать самое сильное в Европе славянское государство, с другой, реальная возможность утерять в объединенной державе национальную самобытность, превратиться в дальнюю окраину католической Польши. Это фактор объективный. И он плюсуется с не менее важным для Годунова субъективным, династическим. Как-никак король Польши и Литвы Сигизмунд на четырнадцать лет моложе Бориса и получит большие возможности ему наследовать, ибо пункт 22-й польских предложений гласит: «Если бы у государя московского не осталось сына, то король Сигизмунд должен быть государем Московским».

Правда, сын есть. Но и у Ивана он был, такого же приблизительно возраста отрок, как и сын Бориса Федор Годунов…

Да, болит не только нога, болит голова. Переговоры проходят в напряженной атмосфере. То и дело участники срываются на прямую, оскорбительную ругань:

«— Ты, Лев, еще очень молод, ты говоришь все неправду, ты лжешь!

— Ты сам лжешь, холоп, а я все время говорил правду. Не со знаменитыми послами тебе говорить, а с кучерами в конюшне, да и те говорят приличнее, чем ты!

— Чего ты тут раскричался! Я всем вам сказал и говорю, и еще раз скажу и докажу, что ты говоришь неправду».

Таков отрывок из «стенограммы», запечатлевшей переговоры Сапеги с думным дворянином Татищевым, представлявшим русскую сторону. Между прочим, Литовскому канцлеру уже сорок три года!

Неудивительно, что гора родила мышь. В результате десятимесячных прений была всего лишь подтверждена ситуация, существовавшая де-факто, — заключено, а точнее, продлено перемирие еще на двадцать лет.

Итог миссии Сапеги, дипломатический, официальный, общеизвестен. А что творилось за кулисами переговоров?

Сапега пробыл в Москве почти год. Срок немалый, было время и возможности, преследуя интересы Речи Посполитой, выходить за пределы официальной деятельности, привлекая на сторону унии влиятельных людей.

Был ли Сапега в сговоре с Романовыми? Известно лишь то, что за два месяца до его отъезда семейство это подвергается опале как наиболее опасное для Годунова. Это факт. Факт и то, что именно Филарет Романов возглавит в 1610 году «великое посольство» к Сигизмунду, поддержав выдвижение королевича Владислава на русский престол.

А освободил Филарета из ссылки и сделал митрополитом Ростовским царь Дмитрий, бывший Юрий (Григорий) Отрепьев, который в разгар опал на Романовых бежит из Москвы на север, но потом, будто по распоряжению и опекаемый сильными покровителями, возвращается, чтобы теперь уже уйти за кордон. Там, в Польше, именно слуга Сапеги Петровский, беглый москвич, явившись к князю Вишневецкому, первым опознает и признает Отрепьева царевичем.

Из приведенных фактов можно предположить многое. Но предположения нельзя выдавать за истину. Соловьев справедливо замечает: «Вопрос о происхождении первого Лжедмитрия такого рода, что способен сильно тревожить людей, у которых фантазия преобладает». Он предостерегает от соблазнительной попытки «создать небывалое лицо с небывалыми отношениями и приключениями». Правда, предостерегает знаменитый историк собратьев по науке, оставляя за романистом право на «широкий простор» домысла. Однако и известных фактов достаточно, чтобы высветить из мрака веков лицо именно небывалое, с небывалыми поступками, вызвавшими небывалые последствия.

Но пока это главное лицо покидает сцену. Заключено перемирие. Польские цели не достигнуты, но и Руси похвалиться нечем. Больше того, уже начались события, которые можно назвать прологом грядущей драмы.

Пролог этот — одно из самых ужасных бедствий, выпадающих на долю живого существа, — голод.

Уже говорилось, что началось бедствие до ухода Отрепьева со товарищи из Москвы, но вряд ли идущие на юг монахи могли вообразить весь размах надвинувшейся на Русь «божьей кары».

Собственно, в стране, богатой и пока еще не столь населенной, хлеба было в достатке. В дальних, особенно изобильных окраинах чуть ли не десятилетиями стояли огромные хлебные скирды, многие даже проросли деревьями. Однако весной 1602 года была совершена серьезная ошибка. Большинство землевладельцев не решилось засеять поля (или не сообразили?) зерном из запасов, из житниц. На посев пошло зерно «свежее», прошлогоднее, вымокшее и неполноценное. Всходов оно практически не дало. Как всегда, бедствием воспользовались корыстные люди. Цена четверти ржи подскочила до трех рублей. Напомним, что обычная цена была 12–15 денег, а в 1601 году поднялась до рубля.