Елена Михалкова - Тайна замка Вержи

• Название: Тайна замка Вержи
• Автор: Елена Михалкова
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083255-2

Мир Птички-Николь населен ведьмами и привидениями, цвергами и феями. Но реальная жизнь оказывается страшнее самой жуткой сказки. Во все времена преступления совершают не призраки, а люди. И раскрыть преступление может только человек, который твердо верит в разум и не позволяет фантазиям сбить его с толку.

Окунитесь в прошлое, войдите в стены старинного замка и следуйте за лекарем Венсаном Бонне по лабиринту, полному загадок и тайн!

Кто убивает в замке Вержи? Кого коснется проклятие колдуньи? И кто сорвет завесу тайн, душным покрывалом укутывающих стены замка?

Читайте в средневековом детективе Елены Михалковой «Тайна замка Вержи».

---

Но пока он оплакивал Симона де Вержи, во дворе закричал ребенок. И охрипшим граем отозвались с неба вороны.

Гастон поднялся, утирая слезы, и пошел к надрывавшемуся младенцу.

* * *

– Вот так она осталась при дядюшке. Поначалу-то он пристроил ее деревенской кормилице. Но девчонка, стоило ей чуток подрасти, стала проситься к Гастону. Она уже тогда начала петь, а ведь ей было не больше двух!

Последние слова Коринна произнесла с заметным осуждением.

Трижды Огюстен оставлял эту дрянь в деревне, и трижды она пешком приходила в замок. Последний побег случился осенью, в самую распутицу. Девчонка чуть не утонула по дороге в грязи – ее нашли барахтающейся в луже, как лягушку, с забитыми грязью ртом и ушами. Тогда уж конюх сдался и оставил ее у себя.

И кто-то еще смел утверждать, будто Гастон мог бы обращаться с сиротой и помягче! Таких злопыхателей нянька всегда ставила на место. Разве не должна дрянная Николь быть благодарной уже за то, что дядя сделал для нее? Любой другой на его месте бросил бы младенца в лесу.

Учитывая то, что случилось потом, ему так и нужно было сделать.

Вернувшись к себе, лекарь плеснул в кружку вина и уселся за стол.

Стол был дубовый, прочный и до того тяжелый, что Венсану не удалось бы сдвинуть его в одиночку. Он стоял основательно, будто вырос из этого каменного пола. И другая мебель – полки, кровать, узкий шкаф – казались принадлежащими этому древнему жилищу, а вовсе не человеку, который пользовался ими.

– Фея поцеловала, – презрительно фыркнул он.

Черт знает каким мусором забиты головы у этих людей. Иногда ему хотелось бы залезть кое-кому в череп и посмотреть, что там внутри.

Надо же поверить в чушь про ребенка сестры! Дураку ясно, Огюстен прижил младенца на стороне. Кто заставил его забрать дитя, теперь уж и не узнать, но, похоже, мать Николь была из тех женщин, которым ребятишки – только обуза в их тяжкой, но не слишком почетной работе.

Но кем бы она ни была, ее ребенок спас Гастону Огюстену жизнь. Говорят, люди Головореза в ту ночь всех истребили подчистую, даже древнюю слепую старуху не пощадили. Вырезали, как коров на забое.

Венсан отхлебнул вина и отставил бокал в сторону.

Когда год назад он появился в Вержи, управляющий выделил ему просторную чистую комнату в замке. Однако Венсан, обойдя крепость, обнаружил в стене старые жилища – неглубокие, но отлично защищенные и с прочными стенами. Их использовали как кладовки и склады. Одна такая нора пустовала.

Едва только войдя в сырую промозглую комнату, он понял, что хочет здесь остаться.

К его затее управляющий отнесся без воодушевления. К тому же он был весьма удивлен, что Венсан прибыл без ученика. «Надеюсь, месье Бонне, вскоре вы обзаведетесь помощником!» – ворчал он, и во взгляде его читалось неприкрытое огорчение. Как же – такой несолидный доктор будет подвизаться в Вержи!

Да только плевать хотел Венсан Бонне на его расстройство. В монастыре он сам прошел долгий путь: ученик, помощник и, наконец, лекарь с правом врачевать и продавать снадобья собственного изготовления. За это время он твердо решил, что будет работать один.

Впрочем, ему пока и не встретился юноша, который выказал бы достаточно рвения и ума, чтобы Венсан захотел взять его на обучение.

Он приготовился к тому, что в новом жилье будет зябко и неуютно. Но очень скоро выяснилось, что Венсан недооценил строителей.

Две стены его берлоги были обиты толстыми деревянными панелями. Они задерживали холод, а небольшой печи хватало на обогрев всего помещения. Отмытые от грязи и пыли, две другие стены явили взгляду белую краску, отражавшую свет таким образом, что комната казалась просторнее, чем в действительности.

Вдоль одной стены Венсан разместил собственноручно сколоченные полки и аптекарский шкафчик. На полках расставил книги, в шкафу над ними – часть лекарств.

Его новое жилище приобрело законченный вид. А если оно и напоминало монастырскую келью, Венсан Бонне был последним человеком, которого это беспокоило.

Именно на распахнутый шкаф в эту минуту был устремлен мрачный взгляд лекаря. Он мог бы с закрытыми глазами перечислить все до единого названия лекарств, выстроившихся вдоль стены.

Одно место на полке зияло пустотой. И это выглядело до того отвратительно, что Венсан никак не мог отвести от него глаз! Хуже, чем выбитый передний зуб во рту невесты. Хуже, чем черная яма после пожарища в середине улицы. Хуже, чем дыра в груди, из которой уже не льется кровь.

Одного флакона не хватало.

Настой элесии синелистной, травы, чьи корешки на разломе сочатся густым белым молочком, а желтые цветки пахнут болотной тиной – вот что содержалось в нем.

Элесия синелистная… Звучит как имя прекрасной дамы. Она и была для него прекрасной дамой, той, ради которой он готов был пойти на смерть.

Со смертью почти так и вышло. От болота поднимался необычный мутно-желтый пар. Венсан ничего подобного прежде не видел, и пузырей таких не видел – вздувавшихся над черной пленкой воды, как брюхо напившегося клеща, лопавшихся с неприятным свистом. И странных коротких белых веток без коры, беспорядочно торчавших из мха, не встречал тоже.

Пшшшшшёл прочь, шипело болото, пшшшшшёл.

Проводник остался далеко позади, наотрез отказавшись подходить к болоту поближе. Это не насторожило Венсана, привыкшего к самым безумным суевериям крестьян. Не насторожили его и пузыри, и даже желтый пар, показавшийся всего лишь любопытным и редким явлением.

А когда он увидел мертвого оленя, было уже поздно.

У него подогнулись ноги, а на голову будто обрушился ствол дерева. Боммм! – отозвалось в затылке, и перед глазами все поплыло. Венсан упал на колени в сочный хлюпающий мох. И только тогда скорее догадался, чем увидел, что это за мелкие белые ветки без коры.

Должно быть, они приходили напиться. Они прибегали сюда – зайцы и белки, ежи и барсуки, крысы и мыши, а за ними следовали хищники, потому что хищники всегда чувствуют падаль. Но все они остались здесь.

Если поискать, подумал он, то среди этих костей обнаружатся и человечьи. Не зря мне твердили, что нельзя ходить на болото. Но искать уже не получится. Жадный мох, в котором я копошусь, как червяк, не отпустит меня. Это особенно обидно, потому что на расстоянии вытянутой руки на кочке призывно распустила листья та, за которой я пришел. Вот она, элесия. Точно такая же, как на рисунках в старинных монастырских книгах: длинные узкие листья с синими прожилками, а из них поднимается тонкий опушенный стебель, увенчанный рассыпчатой короной из желтых цветков. Я был прав, когда говорил, что она не легенда. Но что толку, если мне предстоит навсегда остаться здесь, рядом с моей принцессой…

От этой мысли Венсана охватила злость. Сдохнуть в шаге от цели, надышавшись по собственной глупости сладковатыми ядовитыми испарениями? Ничего не скажешь, впечатляющий конец для того, кто провозглашал ум всепобеждающей силой! Где же твой разум, Венсан Бонне? Или, вернее, где он был раньше, когда ты заявился сюда с бесстрашием дурака?

Венсан пополз. В тело впивались острые кости, под животом и коленями недовольно причмокивал мох. В голове нарастал тяжелый гул, словно рой диких пчел кружился в пустом черепе.

Нет, не пчелы. Это крепкое вино созрело внутри, как в бочке, и гудит, и шумит, и клонит его голову вниз. Не зря у него все двоится перед глазами, как у пьянчуги, а руки и ноги не подчиняются ему.

Когда его живот лизнула холодная вода, точно радостный щенок, встречающий хозяина, а потом так же ласково облизала правую щеку, Венсан понял, что он уже лежит, распластавшись, на земле. Ядовитое облако проникло внутрь него, и он слышал его зов: останься, не мучай себя напрасными попытками, конец уже близко.

Но Венсан был упрям. Он пополз опять, стараясь задержать дыхание, он промок насквозь и уже не понимал, движется ли на самом деле или это всего лишь видение его умирающего мозга, в то время как тело безвольно лежит посреди болота.

Но когда его ладони ткнулись в отсыревший ворс оленьей шкуры, он понял, что все-таки получил шанс на спасение.

Нож с пояса он отцепил без труда – пальцы еще подчинялись ему. Предстояло самое сложное.

Работая почти на ощупь – от глаз остались слезящиеся щели, сквозь которые он видел все словно через толстое стекло – Венсан вознес хвалу за годы изнурительной монастырской учебы, когда он резал самых разных животных, от мыши до медведя, кромсал, извлекал внутренние органы, вспарывал, зашивал, снова резал – и так без конца. Тогда он ненавидел эту науку, поскольку был убежден, что исцелять с помощью звериных внутренностей – нелепость. «Сделай свечу из жира старого барана, смешай с семенем козла, полгода выдержанного без соития, и бурым секретом, взятым из мозга свежеубитой выдры, и поднеси зажженную свечу к гнилому зубу больного, а под ним пускай держат тряпицу, пропитанную льняным маслом. Черви, грызущие зуб, выпадут на тряпицу и сдохнут, а больной исцелится». Проще взять целого барана, думал Венсан, живого старого барана с крепкими рогами, и постучать об его рога лбами тех, кто много лет пользовал своих больных, применяя этот рецепт. Покажите мне хоть одного несчастного, которому бы он принес облегчение! Если, конечно, не брать в расчет козла.