Алексей Митрофанов - Тело Милосовича

• Название: Тело Милосовича
• Автор: Алексей Митрофанов
• Жанр: Политический детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-03912-5

Депутат Филатов в составе российской парламентской делегации прибывает в Белград на похороны бывшего президента Сербии. Он обращает внимание на то, что Слободана Милосовича хоронят в закрытом гробу, и задает недоуменные вопросы организаторам траурной церемонии. Филатова тут же начинают опекать местные спецслужбы, его всюду сопровождает замминистра внутренних дел. Интрига выходит на новый виток, когда в самолет, вылетающий в Москву, грузят похожий дорогой гроб…

Филатов берется за собственное расследование, входит в контакт с самыми неожиданными людьми, обращается к ясновидящей, внедряет в семью Милосовичей свою красавицу секретаршу. Он подозревает, что старый садовник на даче, где проживает семья экс-вождя, и есть сам Милосович.

---

А. Митрофанов Тело Милосовича

Светлой памяти моего друга Борислава Милошевича, на похороны которого я не приехал

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Александр Филатов _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ депутат Государственной думы

Слободан Милосович _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ бывший лидер Сербии

Мира _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ жена Слободана

Марко _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ сын Слободана

Лио Бакерия _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ кардиохирург

Алексей Малага _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _бальзамировщик

Настя _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ секретарь Филатова

депутаты Государственной думы политики Сербии чиновники Гаагского трибунала начальник таможни журналисты ясновидящая клерки похоронного бюро работники спецслужб коллекционеры албанская мафия

ГЛАВА I СМЕРТЬ В ТЮРЕМНОЙ КАМЕРЕ

Хаас ван Хален откинулся на спинку офисного кресла, положил ноги на стол и плотнее прижал мобильный телефон к уху. — Ты хочешь, чтобы я разделась или оставалась одетой? — спросил воркующий женский голос в трубке.

Хаас заерзал. Воркование было ненатуральным, слишком энергичным и даже торопливым. Однако сейчас он проигнорировал побочные эмоции. Ван Хален давно познал толк в сексе по телефону. Здесь можно было позволить себе гораздо больше, пусть даже и в фантазиях…

Прошло не менее получаса.

В каптерку через дверное стекло заглянул начальник смены Ян Вермер, худой и длинный мужчина лет тридцати, с недовольным выражением лица. Увидев, что ван Хален разговаривает по телефону со странной полуулыбкой на лице и блуждающим взглядом, он постучал ключом по стеклу и указал глазами на мониторы над столом. На них камеры наблюдения транслировали изображения из нескольких камер. За заключенными в них Хаасу ван Халену и полагалось следить, время от времени совершая обходы. Ван Хален покосился на мониторы и кивнул. Он не очень боялся Яна Вермера. Они были старыми приятелями еще со школы. Собственно, тот его и устроил на эту хорошо оплачиваемую и необременительную работу. Но порядок есть порядок.

— Я тебе перезвоню, — сказал он в трубку и нажал отбой.

Он опустил ноги и придвинулся к мониторам. Заключенные в четырех камерах спали. Согласно тюремным правилам свет там был приглушен, но не выключен. На экранах отчетливо были видны силуэты на узких тюремных кроватях. Все лежали на боку, кто на правом, кто на левом. В пятой камере заключенный сидел за столом и что-то писал. Готовился к процессу. В шестой — сидел на кровати, понурив голову, и потирал виски. Ван Хален задержал на нем взгляд. «Похоже, этот себя чувствует неважнецки, — подумал он. — Или приснилось чего?» Заключенных полагалось знать по именам, но ван Хален никак не мог запомнить эти чудные славянские фамилии, а смотреть в журнал было лень. К тому же этого он недолюбливал за то, что тот вечно отстаивал свои права, добавляя охранникам головной боли. То ему не так, это не эдак! И заключенный отвечал ему взаимностью.

Ван Хален некоторое время раздумывал, не направить ли к нему тюремного доктора — все-таки тот был очень важной фигурой по тюремной иерархии узников. Хотя вроде об этом не просит? Но мало ли.

Он снял трубку внутреннего телефона и набрал номер дежурного доктора. Доктор Клаус не ответил. «Где его носит, козла старого?» — раздраженно подумал охранник. Ему не терпелось вернуться к более приятному занятию. Ян Вермер уже пошел дальше. Хаас бросил трубку и опять потянулся к мобильному.

Ночь пролетела для ван Халена незаметно. Девка по телефону ко многим его фантазиям добавила массу своих, и под конец он почувствовал себя таким могучим производителем, каким не был никогда.

Он вконец обессилел. Глаза закрывались сами собой. Даже не взглянув на мониторы, он положил голову на стол и уснул, хотя это и запрещалось.

Утром, едва продрав глаза, он понял, что что-то не так. Все заключенные еще спали, кроме одного, того, что сидел вчера вечером на кровати и потирал виски. Он лежал на полу, возле своей койки, и в неподвижности его была та пугающая окончательность, по которой почти всегда можно сказать — человек умер. Щиколотка левой ноги у него была неестественно подвернута.

Ван Хален долго пялился на экран, чувствуя, что для него произошла катастрофа. Он все ждал, что заключенный пошевелится и встанет. Но тот не двигался. Охранник медленно снял трубку и вызвал начальника смены.

— У нас проблемы, — упавшим голосом произнес он.

— Какие? — вскинулся Ян Вермер.

— Кажется, один из них умер.

— Ч-черт бы тебя побрал, придурок! — взорвался тот, начав заикаться от негодования, что случалось с ним крайне редко. — Я же тебя предупреждал! Ничего не предпринимай, я сейчас буду!

Преисполнившись жалости к себе в предчувствии небывалой взбучки, Ван Хален втянул голову в плечи и взглянул на часы. Шесть тридцать утра, суббота, 11 марта 2006 года.

ГЛАВА II ФИЛАТОВ УЗНАЕТ НОВОСТЬ

Депутат Александр Филатов проснулся в это утро поздно, около двенадцати. Домочадцев уже не было, разошлись по своим делам. Зевая, он направился в ванную, умылся и потянулся за бритвой. Потом взглянул на себя в зеркало и чертыхнулся.

— Совсем забыл, — пробормотал он.

Филатов не брился уже две недели. За это время щетина отросла, и стильная небритость превратилась в бороду, правда, в не совсем полноценную бороду, но уже в нечто на нее похожее. Некоторое время Филатов рассматривал свое отражение в зеркале, пытаясь понять, идет ему борода или нет, но единственное слово, которое по этому поводу вертелось в голове, было «прикольно», позаимствованное из лексикона сына. Он едва не произнес его вслух, однако вовремя спохватился. Не пристало ему переходить на подростковый сленг. Возможно, никакие другие слова не пришли в голову еще и потому, что вчера Филатов очень нескучно провел время в ночном клубе и сегодня голова была малость тяжеловата.

Только он выпил кофе, как запиликал мобильник.

— Я подъехал, — сказал водитель.

— Хорошо.

Суббота была законным выходным, и Филатов имел полное право остаться дома, но скопились кое-какие срочные дела в Думе и он собирался немного поработать.

Он оделся в обычном темпе, слегка задержавшись лишь с выбором галстука. Ему пришла в голову мысль, что галстук теперь надо было бы выбирать не только с учетом цвета рубашки, но и с оглядкой на бороду. Поросль была густой и черной, но уже с несколькими седыми волосками на скулах. «Ничего так борода, — подумал Филатов. — Вполне себе». Он все еще не мог подыскать для нее подходящее определение. Зато ему подумалось, что, когда борода сделается длинной, как у музыкантов группы «ZZ Top», например, галстук ста нет ему совсем не нужен, потому что его и видно-то не будет из-под бороды. «Я стану самым длиннобородым депутатом в Думе, — начал фантазировать он. — И меня все будут узнавать по одной только этой примете».

Потом он решил, что ему это не очень-то и надо. Его и без бороды узнавали издалека. Филатову грех было жаловаться на отсутствие популярности. Из всех депутатов Думы он был одним из самых узнаваемых, входил в число тех восьми — десяти человек, что всегда на виду и на слуху.

Филатов любил и умел эпатировать публику метким суждением или неожиданной шуткой, порой балансировавшей на грани приличий, но никогда не переходившей за них. И за это умение ему воздавалось сторицей. Его помнили и радушно встречали, где бы он ни появлялся.

Он решил пока не учитывать цвет бороды и выбрал агрессивный красный галстук.

Едва он устроился в машине на заднем сиденье справа, как опять зазвонил телефон. В этот раз звонок был другой — не легкомысленное треньканье, а солидный низкий и напористый паровозный гудок.

Этот сигнал Филатов присвоил только одному абоненту — Вождю, главе и бессменному лидеру партии, в которой он состоял. Гудок подходил тому наилучшим образом.

Вождь и сам частенько напоминал мчавшийся на всех парах паровоз, перед которым по обе стороны дороги замирает все живое, чтобы не угодить под колеса. Когда Вождь произносил экспромтом на митингах свои длинные речи, Филатову всегда казалось, что стоит только тому взмахнуть рукой — и толпа пойдет за ним, куда бы он ее ни позвал. Однако Вождь никогда никуда ее не звал, все митинги заканчивались чинно и мирно, а наэлектризованная толпа находила выход энергии в выражении любви к Вождю. Он сходил со сцены, все устремлялись к нему, чтобы пожать руку, взять автограф или сфотографироваться. Вождь никому не отказывал в общении: расписывался на проездных в метро, фотографировался в обнимку с молодежью и пожимал руки млеющим от счастья рядовым сторонникам партии. Охрана, конечно, оттирала от него толпу, но как-то не активно, не так, как охрана других политических лидеров. При желании к Вождю всегда можно было прорваться и обратить на себя его внимание.