Владислав Крапивин - Струна и люстра

• Название: Струна и люстра
• Автор: Владислав Крапивин
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21761-8

Чтобы механизм общественной машины вертелся без скрипа, надо вовремя избавляться от попадающего внутрь мусора. Перед властями встает вопрос: а не являются ли мусором для восстановленной Империи те, кого нельзя назвать полноценными членами общества, — неизлечимо больные и беспризорные дети, инвалиды, одинокие пенсионеры? Не удалить ли их из механизма во имя прогресса и блага социально полноценных граждан?..

Но не все жители согласны с мнением властей. Об их борьбе против чудовищного проекта рассказывает роман Владислава Крапивина «Ампула Грина».

В этот том вошли также повесть «Струна и люстра», автобиографический «Крапивинский календарь» и комментарии автора ко всем вышедшим в данном собрании сочинений книгам.

---

— Май хочет соорудить Всемирный Храм. Это должен быть литой шар из стела, метров сто диаметром. Человеческие души будут проникать в него, как свет… и сами делаться светлыми.

— Не хило… — отозвался Лыш. Он уважал грандиозные проекты. — А зачем эта… антитяжесть-то?

— Потому что шар… храм то есть… должен висеть в высоте, — слегка стесняясь, — объяснил Май. — Где-нибудь над полем или над озером…

— Или над Песками, — вставил Лыш. Май и Света кивнули, решив, что он про обычную пустыню.

— Да, если туда проведут дороги… — согласился Май.

Лыш размышлял с полминуты.

— А где взять столько стекла?

— Я уже думал… — сосредоточенно сказал Май. — Миллион тонн это миллиард килограммов. На земле шесть с половиной миллиардов человек. Если хотя бы каждый шестой принесет килограмм стекла…

— Это сколько же бутылок надо найти! — вырвалось у Лыша.

— Ох, Лыш, — сказала Света. — Мы серьезно, а ты…

— И я серьезно… А бутылочное стекло и не годится. Оно мутное.

— Можно найти химические вещества, чтобы оно при переплавке стало прозрачным, как хрусталь — упрямо сказал Май.

Лыш потер наморщенный лоб.

— А как сделать такой шар? Его ведь надо отливать…

— Ну да! — оживился Май. — Если убрать силу тяжести, это будет легко. Надо построить высокую, будто башня, печь, расплавить все стекло и выпустить его в пространство. В невесомости всякая жидкость принимает форму шара, это космонавты сто раз доказали… Вот и получится… А потом шар застынет.

Лыш озабоченно сказал:

— А если они не захотят?

— Кто? — Удивилась Света.

— Что не захотят? — насупился Май.

— Миллиард людей. Тащить стекло…

— Ну… главное начать, — отозвался Май не так уже уверенно. Видимо, это сомнение было и у него. — А самое главное это все-таки как убрать тяжесть…

Лыш взял себя за голову, покачался.

— Стулья тут не помогут. Нужна прямая энергия многих башен и пирамид…

— Это как в игре «Красные пески», что ли? — недоверчиво сказала Света.

— Это не игра, — нахмурился Лыш. — Многие думают, что игра, будто кто-то запустил ее по всем компьютерам. А это… что-то просачивается. По правде…

— Ты уверен? — тревожно спросила Света.

— Еще как…

— Ладно… — со сдержанным нетерпением заговорил Май. — Может, это и лучше. Лыш, а как управлять такой энергией?

Лыш пожал тощими плечами:

— Может, как в игре?

— Но там чушь какая-то и путаница! — вскинулась Света. — Бредут куда-то, катают по плитам какие-то шары, ищут их в песке…

— Не какие-то, а те, что ищет Гретхен, — отозвался Лыш. — Их не катать надо, а спускать в глубину этих… всяких сооружений. Тогда время делается послушней…

— Но Грета говорит, что это тоже игра, — напомнила Света. Их, отрядная. И следопытство…

— Иногда она говорит наоборот… — неохотно отозвался Лыш. И сменил разговор: — Грин у вас?

Света слегка удивилась вопросу:

— Конечно. Только он уже спит.

— Вы не спите, а он спит? — усомнился Лыш.

— Не веришь? Посмотри сам, — Света кивнула на дверь.

Лыш спустил ноги с табурета. Не верить было нехорошо, но любопытство пересилило. Он осторожно подошел к приоткрытой двери. В комнате на столике между кроватями горел желтый ночничок. Свет слабо отражался от потолка. На кровати с откинутым одеялом, разметав руки-ноги, спал вверх лицом светлоголовый мальчик Грин. Видно было — умаялся за день. Узелки-завязочки потуже затянулись в голове у Лыша. А тут еще Май со своим шаром. И что к чему?..

Оглянувшись через плечо, Лыш сказал:

— Жалко… Я с ним поговорить хотел. Узнать…

— Ты, если хочешь, можешь и так про него много узнать, — утешила Света. — Он рассказывал, а мы записали это на «коробочку». Сейчас будем скачивать Вите, договорились уже. Будешь слушать?

Лыш кивнул. Май протянул ему крохотный шарик-наушник на тонком проводе…

Запись истории мальчика Грина тянулась минут сорок. Когда закончилась, был уже двенадцатый час. Лыш все выслушал молча. Никаких суждений не высказал, протянул Свете наушник.

— Я пойду спать к «индейцам». Дайте какое-нибудь одеяло…

Света принесла большущий клетчатый плед и диванную подушку. С этим имуществом в охапке Лыш отправился в сад, где темнел конус обширного вигвама. Лыш сунулся внутрь.

— Эй… можно к вам?

Толя-Поля не спали. Разом обрадовались:

— Давай!

Лыш тихонько сопя, устроился между плетеной стенкой и Толей. Приготовился дремать и в этой дреме обдумывать все, что узнал. В состоянии полусна размышления — самые дельные и полезные. Но Поля спросила:

— Ты на Росике приехал?

— А на ком еще…

— Лыш, покатай! — выдохнули Толя-Поля.

— На ночь-то глядя… — отозвался он маминым тоном.

— Ну Лы-ыш…

— Только недолго…

— Ага! — близнецы радостно выкатились наружу.

Круглое сиденье было небольшим, но все же устроились втроем. Полю Лыш усадил перед собой, она спустила ноги из-под спинки. Толя пальцами встал на кромку сиденья позади Лыша.

— Росик, не сердись, что тяжело, — попросил Лыш. — Мы недалеко…

Росик не сердился. Взлягивая ножками, он обвез седоков вокруг сада, потом скакнул через забор, прокатил по темной заросшей улице, где одуряюще пахло сиренью. Прыгнул обратно в сад. Прочно встал на четыре ноги: хватит, мол.

— Спасибо, Росик! — дружно сказали Тополята, а Лыш погладил его по спинке. Росик убежал в кусты.

Когда легли, Толя спросил:

— А почему ты, Лыш, назвал его Росиком?

— Сокращенно от Росинанта. Это был конь дон Кихота.

— Ты читал про дон Кихота? — изумилась Поля. — Такая толстенная книга…

— Я тонкую читал, пересказ для младших классов. И кино смотрел…

Опять подал голос Толя:

— Я тоже смотрел… Но ведь Росик не похож на Росинанта. Тот старый и костлявый…

— Зато он очень преданный. И Росик преданный, он мой друг… Все стулья удирают, едва отвернешься, а этот привязался навсегда. Ни разу меня не бросал…

— Может, потому, что в давние времена на нем сидел такой же мальчик, как ты… — догадливо сказала Поля.

— Может быть… Спим.

— Ага… — согласились Толя-Поля и послушно засопели.

Лыш тоже стал засыпать и при этом думать про «давние времена».

…Он увидел Пески. Их плоская красноватая поверхность была приглажена ветром. Но приглаженность выглядела не совсем ровной, а мелко-ребристой, будто стиральная доска, которую мама берегла в память о бабушке.

Кое-где из-под песка виднелись мраморные плиты со стертыми письменами. Иногда в поле зрения торчали самые неожиданные предметы: мотоцикл без переднего колеса, безголовая статуя какой-то тетеньки, белый конский череп, мятый холодильник, зубчатое колесо великанских размеров, хвостовое оперение самолета… Солнце светило с блеклого неба размытым неярким пятном, но тени от предметов были четкие и черные. При этом — удивительные. Мотоцикл был с двумя колесами, статуя с головой (и волосы ее развевались), вместо холодильника чернел на песке мохнатый медведь, вместо колеса — громадное число 908…

Сухой жар солнца был крепким, но не изнурительным. И тяжести чугунного шара Лыш не чувствовал, потому что не тащил его на плече, как раньше, а вез на Росике — держал на сиденье перед собой. Ехать было легко. Лыш, как обычно, сидел задом наперед, грудью к спинке стула, чиркал носками сандалий по песчаным гребешкам (он слышал где-то, что эти гребешки называются «свей» — ветер свеял песок в мелкую рябь). Ножки Росика иногда увязали в песке, но он выдергивал их и потом легко, по жеребячьи, скакал, будто по травянистой лужайке.

Лыш левой рукой держался за спинку, а правой придерживал перед собой чугунный шар. Но делал это машинально. Думал он о другом шаре. О том громадном и прозрачном, что висел впереди над Песками, как хрустальная планета. Шар весил миллион тонн. И в то же время он был невесомым, потому что составлял часть пространства. Так погруженная в воду капля внутри этой воды не весит ничего. Лыш ощущал это и не удивлялся. Он просто радовался, что круглый Храм, оказывается, уже есть, что Май сумел сотворить его так быстро и что его, Лыша, знания про Время и невесомость здесь пригодились…

Шар в небе становился то почти невидимым, то наполнялся переливами света. В нем обнаруживались прозрачные слои, стеклянные изломы, на которых загорались миллионы искр. Хрустальные миры пронизывали тонкие, как струны лучи.

«Может быть, это лучи людских душ, о которых говорил Май?» — мелькнуло у Лыша. И он метнул в прозрачность Шара свой луч. И сразу ощутил, как легко ему стало. Пропала память о всяких обидах и неудачах. Исчезла боль в суставах. Она и раньше почти не замечалась, потому что была постоянная и привычная, а сейчас вдруг по-новому проткнула, тряхнула Лыша и… пропала совсем (неужели навсегда?) Ощутилось ясно и с особой силой, как он любит всех: маму, отца, Грету (хотя та и вредничает порой), всех ребят (в том числе и почти незнакомого Грина). И вообще всяких людей тоже… И даже учительницу Эльзу Генриховну, которая вкатала ему трояк по немецкому за год…