Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн

• Название: Игрушки дома Баллантайн
• Автор: Анна Семироль
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-905360-20-6

Чудеса механики и темные знания помогают Баллантайнам возрождать умерших. Из перерожденных получаются идеальные рабочие и слуги. В богатых семьях перестают бояться смерти. И все же не каждый готов признать бессмертного равным себе. Вот уже более ста лет полулюди-полукуклы пытаются доказать всем, что они не мертвые, что живым человека делает не биение сердца. Но на другой чаше весов — слепое подчинение приказам Баллантайнов. Что перевесит? И к чему приведет безудержное и беспринципное стремление к власти «повелителя» кукол, если перерожденных в Нью-Кройдоне уже тысячи? На чью сторону встанет само Мироздание?

---

— Кто позволил вам раздать оружие вашим кадетам и выкинуть их на улицы?

Молчание тянется слишком долго, и Раттлер не выдерживает:

— Черт возьми, вы понимаете, что это дети?

— Я посчитал ситуацию достаточно серьезной, чтобы…

— В одиннадцать десять отъезжает машина, — перебивает главнокомандующий. — Собирайтесь, Хиггс. И молитесь, чтобы хоть кто-то из ваших мальчишек выжил. Господин заместитель начальника окружной полиции, вы также едете с нами. Карты подождут.

— Сэр, это беспредел! — восклицает кто-то.

Раттлер оборачивается на пороге.

— Беспредел — это дуться в карты, зная, что твоя задница прикрыта детьми. Я доложу Его Императорскому Величеству. Во всех подробностях.

Он уходит, ощущая прямой спиной взгляды. «Когда-нибудь они меня сожрут. Но не сегодня, — думает генерал. — Вернем в Нью-Кройдон порядок — и будь что будет». Освещение в бункере мигает. Раттлер сворачивает в неприметный боковой коридор, открывает дверь.

— Элеонор, это я, — говорит он негромко. — Как она?

Седая женщина привстает с жесткой койки. В полумраке сложно разглядеть выражение лица, но сэр Уильям точно знает, как устала его жена.

— Она спит, Уилл. Ей уже легче.

Генерал склоняется над Долорес, лежащей рядом с матерью. В тусклом свете девушка выглядит мертвой. Раттлер гонит прочь дурные мысли и слегка касается щеки дочери. Густые ресницы чуть вздрагивают, и генерал прячет улыбку. Спит. Действительно спит.

— Сюда радиосигнал не проходит. Не буди ее, дорогая. Когда проснется — наблюдай внимательно. Наручники пока не снимай. Попроси кого-нибудь перестегнуть, если Ло покажет, что руки устали. Но только в присутствии вооруженного человека, запомни! Возьми ключ.

— Куда ты сейчас? — бесцветным голосом спрашивает Элеонор, укладываясь на плоскую подушку.

— В центр, с патрулем. Я не могу здесь сидеть, прости.

— Уилл, там опасно!

— Прекрати. Пока на карте жизнь моей семьи и судьба моего родного города, я не собираюсь отдавать команды по телефону. Я нужен там. Береги Ло. Ни в коем случае не выходите на поверхность.

Он целует жену в висок и почти бегом спешит к ожидающему бронемобилю. Джефферсон и Хиггс уже в машине, оба в кирасах и касках. Полковник сжимает карабин, адъютант монотонно бубнит молитву. Раттлер облачается в бронежилет, принимает у лейтенанта оружие и садится на переднее сиденье рядом с шофером.

— Хиггс, где ваши кадеты? — спрашивает он, обернувшись. — Едем туда.

* * *

Город горит. Над домами стелется едкий жирный дым, видимость из кабины бронемашины сильно ограничена.

— Следующий поворот направо, — напоминает полковник Хиггс.

Автомобиль проезжает еще сто ярдов и останавливается. Раттлер видит разбитый вагон монорельса, лежащий поперек дороги.

— Почему стоим? — подает голос полковник.

— Сэр, дальше мы не проедем, — отвечает водитель. — Дорога завалена.

— Хиггс, далеко до места? — не оборачиваясь, спрашивает главнокомандующий.

— Двадцать человек я отослал в городской архив, семьдесят — в доки. Еще человек десять-пятнадцать на вокзале.

— Вокзал в нескольких минутах ходьбы. До архива — минут сорок. До доков — в лучшем случае два часа пешком, — вслух прикидывает адъютант.

Раттлер открывает дверь, выпрыгивает из машины на мостовую.

— Пошли, — бросает он коротко.

— Сэр, это слишком опасно! Нас всего четверо! — протестующе кричит Хиггс.

— Не орите. У перерожденных прекрасный слух, — язвительно отвечает генерал. — И поторопитесь, полковник. Или останетесь здесь один.

«Наши преимущества: мы вооружены карабинами. Их преимущество — возможность нападения из засады, — думает Раттлер, осматриваясь и прислушиваясь. — Хотя вряд ли они будут устраивать засаду. Они пойдут туда, где люди. Цель сенатора — максимальное число жертв среди населения. Бо́льшая часть полицейских — перерожденные. Значит, все же и они вооружены хорошо».

Вчетвером они идут посередине улицы, прислушиваясь к малейшему шороху. Раттлер останавливается возле распростертых на мостовой тел, осматривает повреждения.

— Задушена. Убит ударом в затылок. Сломана шея, — комментирует он негромко. — Выброшена из окна. Здесь снова тупая травма. Смерть их наступила больше двенадцати часов назад, господа. И перерожденных, которые это сделали, здесь нет. Мертвецы им не нужны. Они там, где живые.

Куклы обнаруживаются за следующим поворотом. Двое мужчин-грузчиков и женщина в платье с рваным подолом пытаются тяжелым сундуком выбить дверь в подвал. Раттлер и Джефферсон стреляют, тщательно прицелившись из-за угла дома, женщина и один из мужчин падают, второй пытается убежать, но его догоняет пуля полковника.

— Наверняка их больше, — шепчет адъютант.

— Вряд ли, — возражает Хиггс.

Раттлер подходит к перерожденным. Одному из мужчин пуля разнесла череп, у женщины разворочена грудная клетка. Подстреленная полковником кукла едва заметно вздрагивает, и генерал добивает ее выстрелом в упор. Джефферсон стучит в дверь подвала:

— Есть кто живой?

— Оставьте их, адъютант. Мы не за ними пришли, — говорит Раттлер.

До вокзала они добираются спокойно. Выжившие попрятались, мертвецы лежат, обратив к небу остекленевшие глаза. На перекрестке Раттлеру со товарищи встречается патруль.

— Почему так тихо? — спрашивает полковник. — Где чертовы куклы?

— Сэр, чертовы куклы смещаются в сторону Лайон-стрит, — отвечает сержант лет сорока. — На периферии попадаются одиночки или маленькие группы. Основная масса сосредотачивается…

— Возле особняка Баллантайна, — мрачно завершает за него Раттлер.

— Да, господин главнокомандующий, — кивает сержант.

— Сколько их там уже?

— Около четырех тысяч, сэр. Хорошо вооружены. На приказы разойтись не реагируют, но и не нападают.

— Естественно. Наши основные силы сейчас там?

— Так точно, господин главнокомандующий. Наш полк старается перекрыть противнику подступы к Лайон-стрит, но…

— Ясно, сержант, — подавляет вздох главнокомандующий. — К вечеру ждем прибытия воздушного флота и поддержки с моря. Сержант, мы направляемся к Вест-стейшн, какая ситуация сейчас там?

Сержант медлит с ответом. Качает головой.

— Доложите по форме, — ледяным тоном требует Раттлер.

— Господин главнокомандующий, вокзал Вест-стейшн занят войсками час назад. Наши потери — шестнадцать драгун, четырнадцать учащихся кадетского корпуса Нью-Кройдона, девяносто гражданских. Потери противника — сто сорок семь перерожденных. Сэр, когда мы вошли в здание вокзала, живыми были только куклы. Если можно считать их живыми.

Раттлер медленно поворачивается к полковнику Хиггсу.

— Вы это слышите? — говорить тяжело, воздуха не хватает. — Ваши дети, Хиггс. Вы. Мальчишек. Бросили. На одержимую толпу.

Генерал опирается спиной на стену, расстегивает верхние пуговицы мундира. Полковник багровеет, трясет жирными щеками, пытается выдавить какие-то оправдания.

— Господин главнокомандующий, — подает голос Джефферсон. — Не принимайте близко к сердцу. На войне потери неизбежны.

Генерал молчит. И думает не об убитых кадетах. Мертвым уже все равно.

— Возвращаемся в штаб, — наконец говорит он. Кивает на прощание сержанту и идет в направлении бронемашины.

— И какого черта мы неслись сюда и рисковали? — слышит он обращенное в спину.

«Мы опоздали», — отвечает Раттлер про себя. Он прекрасно понимает, что его поступок был нерациональным, но… Его не оставляет мысль о том, что всего пару часов назад они могли многое изменить. И спасти мальчишек.

Тринадцать лет назад Долорес Раттлер умерла, не сумев разродиться первенцем. И когда генералу позвонил перепуганный зять, было уже поздно. Сэр Уильям приехал через двадцать минут после звонка, среди ночи, полуодетый.

«Мистер Раттлер, мы послали за врачом…»

Лицо и руки Долорес были белыми. Простыни, одеяло, даже подушки — алыми. Акушерка бессильно скулила в углу. Генерал, видевший сотни смертей и прошедший две войны, никак не мог понять, откуда столько крови в его маленькой хрупкой дочери. Тяжелые багровые капли срывались с угла простыни на паркет. Долорес еще дышала, слабо и прерывисто, и пыталась тужиться.

«Не надо, — просил Раттлер. — Родная, не надо. Потерпи, малышка, доктор едет».

Прибывший через полчаса врач констатировал смерть. Генерал словно окаменел. До рассвета он сидел рядом с дочерью, а едва солнце тронуло шпили городских крыш, Уильям Раттлер завернул тело Долорес в сорванную с окна штору и понес на заднее сиденье личного автомобиля.